(no subject)
а утро на русановской набережной невыносимо прекрасно, пусть даже небо серое, а солнце еще прячется, пусть еще всего пять утра, зато пахнет ивняком и птичье разноголосье. и бодрые старички бегают трусцой, а кто-то ловит рыбу. кто-то, пробегая мимо, говорит тебе "Доброе утро!". неуклюжие толстопузые чайки пикируют за рыбешкой, а та только - хлюп! - серебристым боком по поверхности и - ушла, не везет тебе, чайка. и хмурая ворона бредет по краюшку воды, подскальзываясь на мокрой бетонной плите, проходит мимо и сердито каркает в спину нам, случайным прохожим.
и - тишина. вода хлюпает только об железные бока синего кораблика. колышек грустный воздушный шарик, дрейфующий у берега.
и - дикие розы среди бетонных серо-желтых плит. и кажется, что мир пуст и безлюден. и вообще давно разрушен до основания.
а в желудке апельсиновая долька и кофеин. и нет сигарет, да и не хочется. пахнет рекой. и ивняком. и мир прозрачен и малореален.
а на мосту патона обрушивается шум, гам, запах бензина. и легкие схлопываются, и больно в ушах и в груди, и пылью забивает горло. в такт пролетающим грузовикам позвякивают хлипкие перила. лают собаки далеко внизу. по нашим следам крадется солнце.
а в трамвае на набережной пассажиры, закрыв глаза, досыпают последние пару минут. и становится сонно и тихо.
а на контрактовой грязно и пустынно. ворона тащит пакет из под чипсов. под лавочкой прыгает воробьиха, подбирает крошки. за ней следуют два птенца-подлетка, упитанные ребята размером с маму. только перышки песочного цвета да желторотые еще. суетятся, открывают рты - дай, мам, дай!. глупые, непуганные.
а в сквере повсюду битые бутылки и обрывки листовок. и палатки. мой киев превратился в палаточный городок. и повсюду плакаты с противными кандидатскими мордами. и гулянья в парках, и вытоптанные цветы. эти позаботятся о городе, им только дай.
а по дороге домой - милицейское ограждение, почесна варта, микроавтобусы, перекрытая лютеранская, флаги. под камеры уносят последние столики вчерашних бастующих, чтоб не портили пейзаж. отцветает сирень, сыро. утро.
и - тишина. вода хлюпает только об железные бока синего кораблика. колышек грустный воздушный шарик, дрейфующий у берега.
и - дикие розы среди бетонных серо-желтых плит. и кажется, что мир пуст и безлюден. и вообще давно разрушен до основания.
а в желудке апельсиновая долька и кофеин. и нет сигарет, да и не хочется. пахнет рекой. и ивняком. и мир прозрачен и малореален.
а на мосту патона обрушивается шум, гам, запах бензина. и легкие схлопываются, и больно в ушах и в груди, и пылью забивает горло. в такт пролетающим грузовикам позвякивают хлипкие перила. лают собаки далеко внизу. по нашим следам крадется солнце.
а в трамвае на набережной пассажиры, закрыв глаза, досыпают последние пару минут. и становится сонно и тихо.
а на контрактовой грязно и пустынно. ворона тащит пакет из под чипсов. под лавочкой прыгает воробьиха, подбирает крошки. за ней следуют два птенца-подлетка, упитанные ребята размером с маму. только перышки песочного цвета да желторотые еще. суетятся, открывают рты - дай, мам, дай!. глупые, непуганные.
а в сквере повсюду битые бутылки и обрывки листовок. и палатки. мой киев превратился в палаточный городок. и повсюду плакаты с противными кандидатскими мордами. и гулянья в парках, и вытоптанные цветы. эти позаботятся о городе, им только дай.
а по дороге домой - милицейское ограждение, почесна варта, микроавтобусы, перекрытая лютеранская, флаги. под камеры уносят последние столики вчерашних бастующих, чтоб не портили пейзаж. отцветает сирень, сыро. утро.