Николай Амосов"Голоса времен"
Николай Михайлович Амосов. Я не знала его лично (еще бы, ведь когда он уже заканчивал свою хирургическую жизнь, я только начинала свою, человеческую), но я знакома и близко общаюсь с людьми, знавшими его, работавшими с ним рука об руку, с людьми, живущими благодаря золотым рукам и сердцу хирурга. Их рассказы, короткие ли упоминания или целые истории, лишь подтверждают мысль, которая росла и крепла в моей голове во время чтения этой книги. Великий был человек! Настоящий, с большой буквы Человек и хирург от Бога.
Хотел стать инженером-конструктором (даже самолёт с паровым двигателем разработал!), поступал в МГУ, но…
- Тогда плохо дело. Это же МГУ! У нас конкурс огромный, есть выбор. И указания свыше… А Вы - служащий.
Забрал я, несчастный, документы и вернулся в Архангельск. Благо, что комната ещё оставалась на за нами. Пришлось поступать в медицинский.
Я всё думала - неужели так бывает? Случайно попасть в медицину - и заложить фундаменты, да что там - от и до построить всю хирургию страны! Действительно талант от Бога.
Вторая мысль, пронесённая мной через всё повествование - на редкость честный человек был Амосов. И справедливый. Честность эта иногда аж обнажающая такая - обо всём, о проступках, о внутреннем и даже о физическом порой. Но - без покаяния, нет, скорее - с педантичностью и какой-то отчётностью, порой даже резкой; всегдашняя рассудительность. Врач, учёный, что тут скажешь. Вообще, книга эта - покаяние перед главным судиёй - перед собой.
- Никогда больше не допущу…
Чего - «не допущу»? Позора перед людьми? Греха пере Богом? Ни то, ни другое. По-прежнему считал себя главным судьёй своих поступков. Выше людей. И не верил в Бога.
Не допущу слабости. Нет, не буду писать «кристаллом честности». «Хорошо то, что я считаю хорошим». Не допущу, чтобы кто-то мог меня ткнуть носом в моё дерьмо. Отсюда: не делать «дерьма». Если делать, то только - перед собой, в мыслях. Не втягивать людей…
Что это было? Пробуждение совести? Еще - нет. Была только «гордыня».
Уже позднее сформировался другой внутренний закон: уважение к чувствам других людей. Сопереживание. Не причинять людям горя. Права не имею! Сам - слаб и грешен.
Но не устраняюсь, чтобы и не судить. Требовать от других - хотя бы минимума совести и ответственности за проступки. За очень большие преступления против жизни, к примеру, - смерть за садизм при убийствах. И сейчас на том стою.
Могу ли я похвалиться, что следовал этому своему закону «не вредить людям», а? Нет, не могу. Есть количественная мера «грехов»: даже заповеди Моисея не все для меня священны, а уж Христовы - «подставь щеку, отдай последнее, всё прощай и даже возлюби врага, как себя» - и вовсе подлежат измерению: «кому и сколько».
А память! Любой эпизод, даже малый, с самого детства-юности; эмоции, чувства, мысли по каждому прожитому моменту.
Срез времени - невероятно широкий! Как подробно и в то же время ёмко уместилось в одной книге целое столетие - с двумя мировыми войнами и революцией, НЭПом и пятилетками, оттепелью и путчем, постсоюзным становлением страны. Целая летопись 20 века. Много событий выпало на век Н.М., в насыщенное время жил. Притом Амосов не просто вспоминает и рассказывает, он анализирует и даёт оценку, сравнения; и ему позволяешь это - имеет право, на своей шкуре всё испытал, не от дяди-тёти слышал. И даже депутатом "посчастливилось" побывать (никогда он этому не радовался, но страна сказала - надо).
Война, полевой госпиталь. Амосов - молодой, начинающий хирург, учиться не у кого, спасать - надо. Ранения бедра, суставов, лёгких - с этим бороться, оперировать тогда не умели. Ампутации - панацея войны. Уже тогда он, молодой-зелёный, на ходу госпиталя по военным трактам придумывал новые способы операций, которые до это никто не делал. Боялись, не умели, не считали возможным. А он - и через страх, и по уверенности. Потому что жизнь - самое ценное. И умудрялся даже во время войны писать диссертации! А цифры! Господи, до 500 пациентов в день, да еще и хирургических больных! Если вдуматься, аж голова кругом. И сколько объездил за войну - сотни, тысячи километров - деревни, города, республики… Бесконечные просторы России, Беларуси, Украина, Польша (госпиталь даже стоят недалеко от Треблинки), Манчжурия, Германия...
Читать иногда страшно и больно. Листала страницы, сцепив зубы, а случалось, плакала - беззвучно, больно… Мне нравятся "Записки юного врача" Булгакова, но здесь такая мощь несравнимая, такой надлом!..
Послевоенная часть книги поспокойнее, размереннее. Нет того накала, зато есть о чём думать. И много интересных эпизодов.
Например, один из самых ярких моментов - как-то за рубежом купил себе две нейлоновые рубашки: "стоили по 6 долларов, втрое дороже хлопка. Покупал для командировок: можно стирать и не гладить. Они мне очень пригодились, но - для другого." Как оказалось - для создания первых в союзе искусств.сердечных клапанов! Как говорится, голь на выдумки хитра. Вся медицинская хирургическая наука, от несостоятельности государственного финансирования, на таланте Амосова и других учёных воздвигнута.
...Боже мой! Три четверти хирургической жизни прошли на этих изобретениях от нищеты. Сколько «дроческопов» сделал Сергей Владимирович, не счесть.
Медицинская составляющая, наверное, сложна для тех, кто не в теме. Но человеческая, моральная! Люди прежде всего, жизнь - превыше всего. К своим больным и подопечным Николай Михайлович всегда относился с уважением, они никогда не были для него просто потоком, они были Людьми, со своими переживаниями, надеждами и чаяниями. Всегда внимательный, терпеливо отвечавший на вопросы, хоть сколь простыми они ему ни казались. Ведь для каждого человека своя жизнь и своя болезнь - единственные, самые важные....Признаю, что эксперименты необходимы для прогресса хирургии. Но явно переступать через конкретные жизни я не мог.
...Как и у нас в клинике. В нижнем вестибюле, куда приходят родственники больных, висело объявление: «Прошу подарков персоналу не делать, кроме цветов». И подпись - Амосов. Это - так, между прочим. Вот какие мы правильные. Были…
Денег и правда - не брали. Всё о людях и для них.
Со сколькими интересными людьми имел удовольствие и пользу быть знакомым, а с иными и дружбу свести. Так интересно, читаешь и перед глазами живая история: вот этот до сих пор руководит клиникой, документы тебе подписывал, именами других названы теперь институты и клиники, даже общие знакомые (врачи и пациенты) есть. Непривычный опыт, всё-таки обычно воспоминания-мемуары воспринимаются как давнее или не очень, но - прошлое. А здесь будто всё еще жив Николай Михайлович...
Зато после прочтения я стала лучше понимать реальный смысл поездок своего хирурга на конгрессы - вот так талантливый хирург понаблюдает даже всего (или - целую?) одну операцию, приедет домой и еще одним больным жизнь легче, а то и просто - жизнь…
К концу книги грустный такой, местами веющий безысходностью тон, хотя вроде бы ничего плохого или критичного не происходит. Просто - жизнь подходит к концу и есть осознание этого... Последний день в институте сердечной хирургии, родном детище, им созданном и вырастившим не одно поколение талантливых докторов. Перед собственной операцией анализирует Амосов свою жизнь, опять-таки как со стороны, со всей скрупулёзностью и самокритичностью:
...Казалось, всегда сочувствовал переживаниям больных, но теперь вижу: мало. Физические боли могут довести человека до самоубийства, а мелочи больничной жизни могут быть очень мучительны... к сожалению, это открытие для меня запоздало. В сущности, я прожил жизнь не испытав физических болей, поэтому не могу "всей кожей" войти в положение пациентов.
...Отношение к людям на работе: к подчинённым, начальникам, не менял бы и теперь. Не всегда можно удержаться, чтобы не обидеть человека несправедливо, но всегда можно попросить прощения. Для этого нужно главное: не ставить себя выше людей. Я старался. Наверное, не всегда получалось.
...Суждения по морали: лучше Заповедей ничего не придумано. Они не Богом даны, а отработаны историей человеческих отношений. Но как же трудно их исполнять в век НТП при заданной биологической природе человека! Природе очень эгоистичной
Человек великого ума и широчайших интересов, Амосов писал книги и читал лекции по медицине, геронтологии, здоровью и воспитанию детей, диссертации по хирургии и кибернетике, конструировал медицинские механизмы и модели общества, всю жизнь был погружён в идею создания искусственного интеллекта. Пройдя все тяготы военно-полевой медицины, начал мирную практику с грудной (лёгочной) хирургии, а потом взрастил с пелёнок сердечно-сосудистую хирургию Киева. Да что там Киева - вся страна, Союз обязаны ему созданием целой системы медицины и кардиохирургии. А я - своей жизнью...
Светлой памяти Вам, Николай Михайлович