"Последние три года книгоиздание живёт в экстремальных условиях..."
Всё началось с эпидемии, запустившей цифровую трансформацию. Типографии и магазины какое-то время были закрыты... И казалось, что мы уже привыкли жить в профессиональном аду, но задача усложнилась. Коронавирус, а затем февральские события просто обнажили и ускорили уже зарождающиеся проблемы технического и концептуального характера.
Главное последствие февраля - чудовищное психологическое состояние всего социума. Это ощущение стресса и катастрофы приняло сегодня очень взвинченные формы. Нам сложно сравнивать свое состояние с другими, но если почитать дневники Сьюзен Сонтаг времен Вьетнамской войны, то окажется, что радикальная политическая риторика оставляла пространство для какого-то диалога - например, микрокосм университетской публики не был разрушен войной. Некая гражданская позиция уживалась с повседневными процедурами. В этом смысле наша задача - сохранить свою независимость, остаться площадкой, которая может представлять спектр разных мнений.
Первые два года, которые прошли «дома», драматически изменили книжную дистрибуцию. Покупать книги стали на интернет-площадках - в этот момент развеялись все иллюзии о равноправном доступе к информации в сети. В интернете продается только то, что попадается в результатах поискового запроса. Например, у нас в тот момент вышла книга Фрэнка Уитфорда «Баухаус», и я более чем уверен, что ее продает название, поскольку гугл знает, что такое Баухаус. Интернет усиливает доминанту бестселлеров, поощряет консервативность выбора и сокращает возможность обращения новых авторов к широкой публике. Теперь же мы жаждем любой формы человеческого общения, и книга может помочь вернуться в этот мир офлайна. Мне кажется, сейчас книги будут создавать вокруг себя книжные магазины, кафе и ридинг-группы. Развитие внутреннего туризма, релокация из больших городов должны привести к тому, что в регионах начнут появляться новые типы (само)организаций. Они уже появляются...
При этом очень надеюсь, что международный диалог сохранится. Пока мы продолжаем общаться с международным издательским сообществом. Оно в принципе переживает тот же кризис, что и мы, но в более мягкой форме. Типографии давным-давно страдали от недостатка инвестиций из-за всеобщих надежд на счастливое цифровое будущее. В докладах полиграфистов, которые приходится читать, чтобы понять, что же в итоге будет с бумагой, этот всадник Апокалипсиса уже роет землю копытом. Меньше всего перемены повлияли на самую архаичную форму высокой печати, доофсетную - оказывается, она до сих пор занимает более 10% рынка. Сильнее всего пострадала цифровая печать: цены увеличились в три-четыре раза, к тому же распались логистические цепочки комплектующих. Офсетная печать оказалась где-то посередине: мы столкнулись с дефицитом бумаги, офсетных пластин и краски. Без книжек мы не останемся, но выглядеть они будут по-другому.
Михаил Котомин
Кратко отсюда: https://artguide.com/posts/2424
Главное последствие февраля - чудовищное психологическое состояние всего социума. Это ощущение стресса и катастрофы приняло сегодня очень взвинченные формы. Нам сложно сравнивать свое состояние с другими, но если почитать дневники Сьюзен Сонтаг времен Вьетнамской войны, то окажется, что радикальная политическая риторика оставляла пространство для какого-то диалога - например, микрокосм университетской публики не был разрушен войной. Некая гражданская позиция уживалась с повседневными процедурами. В этом смысле наша задача - сохранить свою независимость, остаться площадкой, которая может представлять спектр разных мнений.
Первые два года, которые прошли «дома», драматически изменили книжную дистрибуцию. Покупать книги стали на интернет-площадках - в этот момент развеялись все иллюзии о равноправном доступе к информации в сети. В интернете продается только то, что попадается в результатах поискового запроса. Например, у нас в тот момент вышла книга Фрэнка Уитфорда «Баухаус», и я более чем уверен, что ее продает название, поскольку гугл знает, что такое Баухаус. Интернет усиливает доминанту бестселлеров, поощряет консервативность выбора и сокращает возможность обращения новых авторов к широкой публике. Теперь же мы жаждем любой формы человеческого общения, и книга может помочь вернуться в этот мир офлайна. Мне кажется, сейчас книги будут создавать вокруг себя книжные магазины, кафе и ридинг-группы. Развитие внутреннего туризма, релокация из больших городов должны привести к тому, что в регионах начнут появляться новые типы (само)организаций. Они уже появляются...
При этом очень надеюсь, что международный диалог сохранится. Пока мы продолжаем общаться с международным издательским сообществом. Оно в принципе переживает тот же кризис, что и мы, но в более мягкой форме. Типографии давным-давно страдали от недостатка инвестиций из-за всеобщих надежд на счастливое цифровое будущее. В докладах полиграфистов, которые приходится читать, чтобы понять, что же в итоге будет с бумагой, этот всадник Апокалипсиса уже роет землю копытом. Меньше всего перемены повлияли на самую архаичную форму высокой печати, доофсетную - оказывается, она до сих пор занимает более 10% рынка. Сильнее всего пострадала цифровая печать: цены увеличились в три-четыре раза, к тому же распались логистические цепочки комплектующих. Офсетная печать оказалась где-то посередине: мы столкнулись с дефицитом бумаги, офсетных пластин и краски. Без книжек мы не останемся, но выглядеть они будут по-другому.
Михаил Котомин
Кратко отсюда: https://artguide.com/posts/2424