ТЮРЬМА, ЧТЕНИЕ, ВЕРА
Мир изменился. В метро - большинство уткнулось в смартфоны, либо как-то под покачивается под музыку, напоминая Райана Гослинга в «Фанатике». Редко увидишь книгу.
Тюрьма не располагает к улучшению зрения, и с экрана читать тем более в метро - невозможно. Заходишь в ближайший к метро ТЦ, там - современный сетевой книжный магазинчик. Книга выживает наподобие продуктов сомнительного происхождения, безвкусных и пресных от химии в «Пятерочке» или «Магните». Но вынуждена прикрывать свое невостребованное положение внешним видом - расположением «товаров» как в каком-нибудь магазинчике косметики…
Ничего конкретно не ищешь, просто смотришь содержимое полок и разделов. Большинство не задевает. Из диалога с продавцом ясно, что девяносто процентов «продаж» дает карманная книга - «покетбук» в мягкой обложке, стандартного небольшого формата.
Именно такая, Гумилев «Древняя Русь и Великая Степь» была с собой в тюрьме два последних срока, доставшаяся в наследство молодому парню с Таганки с необычным для современности именем - Прокопий. Он сначала схватил уже прочитанного и исследованного Аничкова «Древняя Русь и язычество». И это вызвало то, что при расставании и Гумилев - оставлен ему. Кому еще?! Там нет смартфонов и ночь некоторые проводят при чтении в свете ночника того, что сможет выдать библиотека.
Теперь же, здесь., на воле, на полке - вот она «Русь и Степь», в издании с твердой обложкой. И где-то внизу, на уровне ботинок, сосланная в смесь скорее всего так и не востребованных другая работа: «От Руси к России». Берешь ее, надо же читать в свободное время… Но уже с карандашом, помечая необходимое для работы. Например, подчеркивая во фразе: «пассионарии выступают не только как непосредственные исполнители, но и как организаторы. Вкладывая свою избыточную энергию в организацию и управление соплеменниками на всех уровнях социальной иерархии, они, хотя и с трудом, вырабатывают новые стереотипы поведения, навязывают их всем остальным и создают таким образом новую этническую систему, новый этнос, видимый для истории».
Все это пригодится для работы - в тюрьме написано несколько книг, в том числе «Система динамического управления», которая (как воворится, даст Бог, живы будем и на свободе...) - может и увидит свет…
Сам Гумилев, и это чувствуется в аромате его книг, слоге, ясности изложения и еще чего-то, неуловимого - отсидел семь лет двумя сроками. Мама, Анна Ахматова, писала в стихах об этих очередях к окнам с передачами, к которыми теперь стояли наши матери…
Их семейная история, наверное, не нуждается в комментариях - как выражался известный персонаж: «Фамилия моя слишком известна…»
Тем не менее просто приведу краткую ссылку:
ОТЕЦ И СЫН ГУМИЛЕВЫ
Бабушка Анна Ивановна Гумилева по мере сил старалась заменить Леве его родителей. Он напоминал ей внешним обликом, характером, всеми своими увлечениями погибшего сына. Многие биографы Гумилёвых говорили не только о внешнем сходстве отца и сына, что проявилось в способностях Левы и его генетической памяти, но и о схожести их судеб, взглядов и принципов. Это и не удивительно - ведь их воспитывала одна и та же женщина - мудрая, образованная и добрая Анна Ивановна Гумилёва. Главное, что было унаследовано ими от нее, - это искренняя вера в Бога и религиозность. Оба до конца своих дней оставались глубоко верующими христианами. Своему сыну, Гумильвёнку, Николай Гумилёв заранее предрекал: «Он будет ходить по дорогам,/ И будет читать стихи,/ И он искупит пред Богом/ Многие наши грехи!»
Эти строки, как и многие другие у поэта-провидца, оказались пророческими. Страшными лагерными годами Левушка искупал «грехи» родителей, утверждая тем самым не только свое родство с ними, но и свое собственное инакомыслие. По словам сокамерников Николая Гумилёва, последняя надпись, которую поэт нацарапал на стене в ожидании расстрела, была: «Господи, прости мои прегрешения, иду в последний путь. Н. Гумилёв».
Молиться Леву Гумилёва научила бабушка. Веру он пронес через все испытания своей нелегкой жизни. Многие отмечали у Льва Николаевича выстраданное и осознанное отношение к христианству. Михаил Ардов (который впоследствии стал священником) вспоминал, как поразила его короткая фраза Льва об Иисусе, когда он просто и убежденно сказал: «Но мы-то с вами знаем, что Он воскрес!» Иногда Льва Гумилёва причисляют к религиозным философам. Сам он этого никогда не признавал, хотя в его научном наследии философские и религиозно-философские вопросы в особом этнологическом контексте составляют большую часть исследований.
Второе, что особенно сближает отца и сына, - безусловная пассионарность обоих. У Николая Степановича она проявлялась во всех видах и сферах его деятельности: в стремлении быть лидером в поэзии, победителем в любовных увлечениях, конквистадором в исследованиях и путешествиях, в готовности к подвигу и преодолении трудностей. Он был прекрасным организатором, изобретательным творцом, способным увлечь и других людей своими идеями и порывами. Будучи основателем поэтического течения акмеизм, Гумилёв сумел объединить талантливых молодых поэтов: Осипа Мандельштама, Анну Ахматову, Михаила Зенкевича и др. Они нарекли себя акмеистами от греческого слова «акмэ» - вершина. К новым вершинам они стремились всю жизнь - в поэтическом ремесле, в духовном и нравственном самосовершенствовании. Мандельштам дал исчерпывающее определение новому направлению: «Тоска по мировой культуре».
Лев Николаевич был пассионарием другого склада. Он - просветитель и первопроходец в науке, заслужил это звание своей труднейшей судьбой. Потребность познания была его ведущей пассионарной чертой. Он продолжал творить даже в самых нечеловеческих условиях. В ГУЛАГе, где все отбывали свои наказания в монотонности лагерных будней, Лев Николаевич работал над пассионарной теорией все семь лет своего срока. Окружающая обстановка - решетки на окнах барака, конвоиры с собаками, колючая проволока - все это было не важно и относилось к мелочам жизни. Главное - переписка с единомышленниками, изучение нужных книг, проверка идей и творчество. Итог титанической работы в адских условиях - чемодан с драгоценными рукописями после освобождения. Силой своего духа, таланта и убежденностью в правоте своих идей он мог увлечь многих и изменить взгляд на историческую науку.
Третья общая черта Гумилёвых - любовь к истории, географии и путешествиям. Николай Степанович это именовал «музой дальних странствий». Он много ездил по Европе, несколько раз был в Африке: в 1908-м в Египте, а потом в Абиссинии и на сомалийском полуострове. Коллекция привезенных им в 1913 году экспонатов для Музея этнографии в Петербурге была самой ценной из имеющихся по этому региону. Его любовь и знание Африки отразились в его поэзии. Знаменитый африканист профессор Дмитрий Ольдерогге, внимательно читавший последнюю книгу поэта «Шатер», не смог упрекнуть автора в каких-либо ошибках.
Лев Николаевич всю жизнь мечтал о путешествиях, но его перемещения по стране, к сожалению, носили вынужденный характер. В первые экспедиции он поехал из-за бедственного положения: не было ни работы, ни жилья, ни денег, ни поддержки. Со многими районами СССР - от Беломорканала до Норильска - ему пришлось знакомиться в принудительном порядке в сталинских лагерях. А с зарубежными поездками дело обстояло еще хуже. За всю свою жизнь Лев Николаевич был за границей всего два раза - в 1966 году в Праге и Будапеште на Археологическом конгрессе, а в 1973-м была поездка в Польшу. Вот и все, больше неудобного и не очень «благонадежного» ученого не выпускали. Но любовь к географии у Льва Николаевича преломлялась особенным образом - его «география» во многом оживляла и объясняла историю.
И отец, и сын любили литературу, историю, иностранные языки. Лев Николаевич говорил: «Не зная истории своего отечества, трудно быть патриотом… Без знания языков и литературы теряются связи с окружающим миром людей, а без истории - с наследием прошлого. В двадцатых годах история была изъята из школьных программ, а география сведена до минимума. То и другое на пользу не пошло». До чего актуально звучат эти слова сейчас!
Но самое главное, что объединяло отца и сына, - это любовь к России, их пассионарный патриотизм. Начало Первой мировой Николай Гумилёв встретил в России. В первый же год он ушел добровольцем на фронт, став дважды Георгиевским кавалером. Завершил он войну во Франции в составе русского экспедиционного корпуса. После Октябрьской революции, когда многие русские уезжали на Запад, Гумилёв отправился обратно в Россию - навстречу первой волне эмиграции из России. Многие недоумевали - почему Гумилёв, любивший свободу, путешествия, экзотику, открыто признававший, что он монархист, возвратился на родину? А не вернуться Николай Гумилёв не мог, потому что осознавал себя частью России, ее плоти и духа: «Я кричу, и мой голос дикий./ Это медь ударяет в медь,/ Я, носитель мысли великой,/ Не могу, не могу умереть!/ Словно молоты громовые/ Или воды гневных морей,/ Золотое сердце России/ Мерно бьется в груди моей».
Лев Гумилёв, как и его отец, тоже добровольцем ушел на фронт прямо из ссылки в 1943 году. Он закончит войну участником штурма Берлина. За это ему будет обещано снятие судимости в качестве вознаграждения. Лев Николаевич всю жизнь был предан науке и своими открытиями и исследованиями служил отечеству.
Обоих Гумилёвых мы можем назвать подлинными мастерами слова. Николай Гумилёв был не только Поэтом от Бога, но еще и тонким литературным критиком, блестящим переводчиком.
Его герой - собирательный образ бунтаря и первопроходца, каким был и он сам. Гумилёв - конквистадор и в жизни, и в поэзии. В знаменитых «Капитанах» он воспевает красивых и сильных людей, их доблесть и отвагу: «Разве трусам даны эти руки,/ Этот острый, уверенный взгляд,/ Что умеет на вражьи фелуки/ Неожиданно бросить фрегат». Лев Гумилёв говорил о себе: «Дар слов, неведомый уму,/ Мне был обещан от природы». На генетическом уровне он обладал даром образного и поэтичного выражения мысли. Именно поэтому Лев Николаевич почитается не только как ученый, но и как вдумчивый поэт, тонкий переводчик, оригинальный прозаик. «Ты говоришь мне: завтра. Завтра рок/ Играть иначе будет нами всеми./ Во всех мирах грядущим правит Бог./ В его руке стремительное время./ Он дал нам час, пьянящий как вино,/ Как Дантов ритм неповторимый./ Решись, иль мгла вползет в окно,/ А радость унесется мимо».
Его стихотворения отличаются образностью, точностью рифмы и размера. Поэтические переводы с восточных языков, сделанные Львом Николаевичем, прекрасно передают поэзию подлинников. Но эти дарования оставались в тени великих творений его знаменитых родителей, а сам Лев Николаевич из скромности старался не афишировать свои таланты поэта. Впервые книга его стихов «Всем нам завещана Россия» была издана только к 100-летию ученого. Поэзия Льва Гумилёва является отражением его личной биографии, неотделимой от драматичной истории России XX столетия.
Отец и сын Гумилёвы говорили, что они аполитичны. Ни тот, ни другой старались не вмешиваться в политику, они хотели полностью отдаться творчеству. К сожалению, жизнь распорядилась иначе. Они оба стали жертвами политических интриг и амбиций.
Последнее, что объединяет отца и сына, - это жизнь после смерти. Николай Гумилёв погиб на пороге своей славы. После расстрела он на десятки лет был отлучен от читателей, а его творчество пытались предать забвению. Только после реабилитации в 1991 году, то есть 70 лет спустя после смерти, произведения поэта стали выходить миллионными тиражами. Лев Николаевич большую часть жизни писал в стол. Популярность пришла к нему только в конце жизни. Он получил мировое признание как ученый, его труды издаются во многих странах, в Казани ему воздвигли памятник, его именем назван университет в Астане. На родине Гумилёвых в Бежецке был поставлен им памятник. Триумф настиг отца и сына лишь после смерти.
*Анна Ивановна сделала для внука всё, что было в ее силах. Но жизнь младшего Гумилева наладится слишком поздно, слишком поздно придут к нему слава и успех. Анна Ивановна умрет в 1942 году в Бежецке, так и не дождавшись возвращения внука из лагеря.
* Родственников у Льва Николаевича было немного, но он их ценил, дорожил связью с ними. Он легко оставлял друзей и возлюбленных, но до конца дней поддерживал отношения с Орестом Высотским, своим единокровным братом.
Лев Гумилев, Анна Ахматова и Анна Ивановна Гумилева. Середина 1920-х.
(взято здесь https://vk.com/wall290861545_7223)
Дай Бог, Прокоп прочтет, передаст дальше - там где нет смартфонов, и где по ночам возникают у тех, кто не может уснуть - вопросы веры, связанные с тем, что дальше в их судьбе, где «гром уже грянул» и надо бы хотя бы перекреститься…
___________________________________________________________________________
Помочь восстановлению информационных ресурсов, а также изданию новых трудов по теории «Систем динамической собственности», «Систем динамического управления», рассматривающих насущные вопросы, можно следующим способом:
- на карточку 4276 3801 7643 7064
- на счет Яндекс-деньги 41001918908416
- пожертвовав любую сумму на телефон +79197266559
С пометкой «поддержка»
Для связи почта: rusparabellum@gmail.com