Заметки по истории современности
Историческая политика
Политика памяти или историческая политика - набор приёмов и методов, с помощью которых находящиеся у власти политические силы, используя административные и финансовые ресурсы государства, стремятся утвердить определённые интерпретации исторических событий как доминирующие[1]. Термин появился в Германии в 1980-х годах, в начале XXI века был заимствован и стал широко использоваться в Польше, где идеи проведения специфической исторической политики приобрели значительную поддержку[2]. К концу первого десятилетия XXI века этот термин стал активно применяться исследователями для описания процессов и практических приёмов в политике посткоммунистических государств Восточной Европы[3].
Критики методов исторической политики считают, что само это понятие существенно отличается от понятий «политизации истории» и «политики памяти», и что речь идет преимущественно о политическом феномене, который должен изучаться, прежде всего, как часть политики[1].
Методы
Критики исторической политики выделяют следующие приёмы и механизмы, используемые для её проведения[1][4]:
В идеологическом обеспечении исторической политики выделяют следующие постулаты[1]:
Историк Алексей Миллер следующим образом описывает и иллюстрирует подход сторонников исторической политики:
в 2003 г. Анджей Новак опубликовал статью в правительственной польской газете «Речь Посполитая», в которой написал, что возникает серьёзная угроза: «Немцы и русские в последнее время стали что-то пересматривать в своем историческом нарративе и, похоже, собираются расстаться с фиксированной ролью палачей, с признанием того, что они плохие ребята в этой истории. А нам обязательно нужно эту тенденцию предотвратить, и нужно их в этой роли плохих ребят зафиксировать». В общем, это одна из линий, которую в исторической политике можно проследить вплоть до сегодняшнего дня: зафиксировать себя в роли жертвы, а кого-то специально подобранного - в роли палача[7].
Историческая политика в России
По мнению А. И. Миллера, историческая политика в России в начале первого десятилетия XXI века развивалась менее интенсивно, чем в соседних восточноевропейских странах, но в середине этого десятилетия проявились серьёзные признаки её активизации[1]:
Основным полем битвы в исторической политике является массовое историческое сознание с его образами исторического прошлого. На формирование «правильных» образов прошлого у подрастающих поколений россиян с последующим их воспроизведением и направлена историческая политика[9].
Мнения российских историков и общественных деятелей по поводу создания «Комиссии по противодействию попыткам фальсификации истории» разделились, звучали диаметрально противоположные оценки. Следует отметить, что за время, прошедшее с момента создания, эта комиссия не проявила особой активности[10] и была упразднена в 2012 году.
Наряду с критиками методов исторической политики в России есть и сторонники её проведения. Так, историк А. Р. Дюков рассматривает политизацию истории как серьёзный вызов и считает уместной ответную постановку задач в области исторической политики (подчёркивая, что для России эта политика является вынужденной реакцией на проведение исторической политики восточноевропейскими странами):
Одной из главных задач в области исторической политики, и соответственно, одной из главных задач комиссии, мне представляется формирование научной школы изучения истории наших бывших советских республик и бывших стран ОВД. Сейчас ситуация здесь поистине катастрофическая: специалистов в этой области можно пересчитать по пальцам. Количество изданий по данной тематике ничтожно. Пока существует такое положение дел, мы на государственном уровне не сможем противодействовать фальсификациям, которые ведут политики и организации, специально созданные для этого за рубежом, - потому что «бог на стороне больших батальонов», увы[11].
Некоторые методы из набора средств исторической политики предлагались к использованию авторами и сторонниками программы Совета при Президенте РФ по правам человека. Эта программа (называемая также программой «десталинизации» или программой Федотова) вызвала противоречивые отклики в российском обществе, но практических мер в осуществление этой программы не предпринималось.
К проявлениям исторической политики примыкают[12] также и методы, использованные в кампании вокруг учебного пособия А. С. Барсенкова и А. И. Вдовина, развернувшейся осенью 2010 года(критики кампании указывали на призывы перейти от исторической дискуссии к административным мерам, требования уволить авторов из МГУ и запретить их учебное пособие, угрозы судебного преследования авторов[12][13][14][15][16]). Большая часть прозвучавших предложений и угроз не получили продолжения (как и в описанных выше случаях Комиссии по борьбе с фальсификациями истории и программы президентского Совета).
https://ru.wikipedia.org/wiki/Политика_памяти
Политика памяти или историческая политика - набор приёмов и методов, с помощью которых находящиеся у власти политические силы, используя административные и финансовые ресурсы государства, стремятся утвердить определённые интерпретации исторических событий как доминирующие[1]. Термин появился в Германии в 1980-х годах, в начале XXI века был заимствован и стал широко использоваться в Польше, где идеи проведения специфической исторической политики приобрели значительную поддержку[2]. К концу первого десятилетия XXI века этот термин стал активно применяться исследователями для описания процессов и практических приёмов в политике посткоммунистических государств Восточной Европы[3].
Критики методов исторической политики считают, что само это понятие существенно отличается от понятий «политизации истории» и «политики памяти», и что речь идет преимущественно о политическом феномене, который должен изучаться, прежде всего, как часть политики[1].
Методы
Критики исторической политики выделяют следующие приёмы и механизмы, используемые для её проведения[1][4]:
- организация институтов национальной памяти и учреждений, схожих с ними по функциям и принципам организации (в Польше, на Украине и других странах);
- создание специальных музеев под прямым патронатом определённых политических сил (Музей варшавского восстания, Дом террора в Будапеште, Музей советской оккупации Украины в Киеве, в странах Прибалтики и т. д.);
- принятие законов, направленных на догматизацию той или иной трактовки исторических событий (например, закон «О Голодоморе 1932-1933 годов на Украине»[5], введение уголовной ответственности в Литве за «одобрение советской и нацистской агрессии»[6] и т. п.);
- использование финансовых рычагов (финансирование проектов, осуществляемых по политическому заказу, предоставление высокооплачиваемых должностей и т. п.);
- ограничение доступа к архивам;
- использование контроля над СМИ;
- использование контроля над системой образования;
- воздействие на символическую сферу (создание и продвижение пантеона исторических личностей, учреждение памятных дней, проведение акций памяти, использование государственной и национальной символики и т. п.).
В идеологическом обеспечении исторической политики выделяют следующие постулаты[1]:
- История и память представляются как арена политической борьбы с внешним и внутренним противником. Этим оправдывается отступление от принципов профессиональной этики, ограничение свободы высказывания, изменение принципов финансирования.
- Поскольку считается очевидным, что внешний противник стремится утвердить свою враждебную интерпретацию событий прошлого, долг отечественных историков - солидарно противостоять этой опасности, главным образом через отстаивание противоположных аргументов. Это приводит к разрушению пространства для диалога внутри страны и к нагнетанию конфликтности в отношениях с внешним миром.
- Оправданием исторической политики служат ссылки на плачевное состояние патриотизма и преподавания истории в школе, что, в свою очередь, используется как аргумент для отказа от плюрализма в учебниках и концепциях.
Историк Алексей Миллер следующим образом описывает и иллюстрирует подход сторонников исторической политики:
в 2003 г. Анджей Новак опубликовал статью в правительственной польской газете «Речь Посполитая», в которой написал, что возникает серьёзная угроза: «Немцы и русские в последнее время стали что-то пересматривать в своем историческом нарративе и, похоже, собираются расстаться с фиксированной ролью палачей, с признанием того, что они плохие ребята в этой истории. А нам обязательно нужно эту тенденцию предотвратить, и нужно их в этой роли плохих ребят зафиксировать». В общем, это одна из линий, которую в исторической политике можно проследить вплоть до сегодняшнего дня: зафиксировать себя в роли жертвы, а кого-то специально подобранного - в роли палача[7].
Историческая политика в России
По мнению А. И. Миллера, историческая политика в России в начале первого десятилетия XXI века развивалась менее интенсивно, чем в соседних восточноевропейских странах, но в середине этого десятилетия проявились серьёзные признаки её активизации[1]:
- выход так называемого «учебника Филиппова»[8];
- создание Комиссии по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России;
- попытки инициировать выявление «фальсификаторов» в среде профессиональных историков;
- создание таких фондов, как «Историческая память» под руководством Александра Дюкова;
Основным полем битвы в исторической политике является массовое историческое сознание с его образами исторического прошлого. На формирование «правильных» образов прошлого у подрастающих поколений россиян с последующим их воспроизведением и направлена историческая политика[9].
Мнения российских историков и общественных деятелей по поводу создания «Комиссии по противодействию попыткам фальсификации истории» разделились, звучали диаметрально противоположные оценки. Следует отметить, что за время, прошедшее с момента создания, эта комиссия не проявила особой активности[10] и была упразднена в 2012 году.
Наряду с критиками методов исторической политики в России есть и сторонники её проведения. Так, историк А. Р. Дюков рассматривает политизацию истории как серьёзный вызов и считает уместной ответную постановку задач в области исторической политики (подчёркивая, что для России эта политика является вынужденной реакцией на проведение исторической политики восточноевропейскими странами):
Одной из главных задач в области исторической политики, и соответственно, одной из главных задач комиссии, мне представляется формирование научной школы изучения истории наших бывших советских республик и бывших стран ОВД. Сейчас ситуация здесь поистине катастрофическая: специалистов в этой области можно пересчитать по пальцам. Количество изданий по данной тематике ничтожно. Пока существует такое положение дел, мы на государственном уровне не сможем противодействовать фальсификациям, которые ведут политики и организации, специально созданные для этого за рубежом, - потому что «бог на стороне больших батальонов», увы[11].
Некоторые методы из набора средств исторической политики предлагались к использованию авторами и сторонниками программы Совета при Президенте РФ по правам человека. Эта программа (называемая также программой «десталинизации» или программой Федотова) вызвала противоречивые отклики в российском обществе, но практических мер в осуществление этой программы не предпринималось.
К проявлениям исторической политики примыкают[12] также и методы, использованные в кампании вокруг учебного пособия А. С. Барсенкова и А. И. Вдовина, развернувшейся осенью 2010 года(критики кампании указывали на призывы перейти от исторической дискуссии к административным мерам, требования уволить авторов из МГУ и запретить их учебное пособие, угрозы судебного преследования авторов[12][13][14][15][16]). Большая часть прозвучавших предложений и угроз не получили продолжения (как и в описанных выше случаях Комиссии по борьбе с фальсификациями истории и программы президентского Совета).
https://ru.wikipedia.org/wiki/Политика_памяти