Мораль сей басни?
Сколько надо выпить горячего чаю, чтобы не замерзнуть насмерть?
Если впереди холодная ночь. Если все подъезды закрыты, а на вокзал не пускают...
Не люблю басню «Стрекоза и муравей». У меня этот бездушный куркуль никогда не вызывал уважения. Несмотря на то что честный труженик.
Мне всегда было жаль стрекозу. Потому что Господь выпустил ее в мир именно т а к о й. Порхающей. Неумелой. Легкомысленной. Она и такая - ценна для мира.
А все, нажитое мозолями членистоногого резонера - тлен. Хотя он-то этого не понимает. Соломинки и зернышки - высшая ценность в его глазах. Потому что все это досталось ему тяжелым трудом. И ему отчаянно жаль себя и своих усилий.
Стрекоза его бесит. Он все лето наблюдает за ее порханием, и его душит злоба и зависть.«Как же так: я тут корячусь, а эта тут прыгает?»
И вот, наконец, наступает момент торжества. Он ей злорадно выговаривает. Саркастически величает "кумушкой".
Покуражился и прогнал.
Сохраняя, впрочем, мещански постную рожу. Мол, я благородный, тружусь в поте лица. А ты, недостойная, сдохни. Сама виновата.
Но с какой стати он берет на себя это право? Кто он такой, этот муравей? Ведь только Бог может сказать: «Ты все пела и т.д.» Но Он-то точно никогда так не скажет, по велицей милости своей.
У муравья ли, у человека ли - права на такие слова тем болеее нет.
Напротив, это ему Господь дает шанс проявить милость к ближнему. Великий шанс стяжать себе хоть что-то от богатства небесного. А если не делиться, не помогать - то все богатство неминуемо обратится в тлен.
В землю, откуда и вышло.
В эти соломинки, травинки и катышки навоза (или что он там так кропотливо все лето таскал).
Это закон бытия.
Я сам не раз бывал в роли муравья. Мне стыдно. Я больше не буду так, Господи. Я постараюсь, по мере своих малых сил...
...
Танька не умеет заботиться о себе. Она не брезгует жить на помойке, спать где попало, пить что попало. Но, видите ли, считает ниже своего достоинства толкаться в очереди за едой. Потому-то ей достается не калорийное второе, а остывший суп. Не принимает участия в шакальей разборке вещей. Потому у нее нет нормальной теплой одежды. Она уже несколько недель ходит в одном и том же продуваемом пальто и дурацкой шапке. Еще недавно было относительно тепло, и эта стрекоза ни о чем не думала.
Раньше, когда был Серега, ей и нужды было мало. Он и одевал-обувал ее. И кормежку они вместе как-то добывали. Но этот тандем стоил ей трех сломанных ребер и сотрясения мозга.
Так что это в прошлом.
Новые дружки, скорее всего, больше сами за себя. Кому нужна Танька, несчастная, непутевая, да еще и с гонором? С ней больше хлопот...
Сегодня она пришла одна. Трезвая. Продрогшая до костей. Лиза даже пустила ее погреться в скорую. Наталюша купила чаю. Дала денежку...
И все-таки: сколько нужно горячего чаю, чтобы ночью не замерзнуть насмерть?...
...
У Васи я спросил про Аню.
Ане двадцать два года. Она красавица. Я о ней уже писал.
У нее было заражение. Правую руку ампутировали. Ноги у нее распухли и превратились в сплошной незаживающий гнойник.
Сейчас она на Пролетарке просит милостыню. По словам Васи, ноги у нее в таком состоянии, что стоять рядом невозможно. Вся милостыня уходит на колеса.
Вася считает, что она сама виновата и что окончательно махнула на себя рукой. «Каждый раз говорит мне, что и хотела бы соскочить, да не может. А я ей говорю: ты сама должна о себе позаботиться». Он имеет в виду, бросить пить таблетки.
Но это, видно, замкнутый круг: они ей помогают переносить боль... Пока не сделать что-то с ногами, она так и будет их глотать.
Этой стрекозе не много было отпущено порхать. Сколько осталось - одному Богу известно.
Впрочем, она ни к кому и не ползет. На муравья ведь надежды нет.