КАПЛИ И СОПЛИ
«Ей нравится Петросян!» закатывает глаза дочка, прийдя с классного часа.
Речь о классной.
Ну и что? Ей и Путин с Медведевым нравятся. Мы с женой реагируем дипломатично: мол, у каждого свой вкус.
Подрывать авторитет учителя все-таки нельзя. Но и слишком оправдывать ее не очень хочется.
Во-первых... из-за "стилистических разногласий".
Во-вторых, чтобы не потерять ручеек доверия («Ну вот! Все вы такие! Больше ничего не буду рассказывать!»)
Раньше дочку больше возмущали двойки и замечания.
«За что? За что?!» патетически восклицала она прежде.
Теперь просто говорит:
«По математике двойка. Ладно, поняла. Исправлю».
Тут и ругать не надо. Достаточно посочувствовать. Она исправит.
А вот насчет учительских личностей - вопрос особенно скользкий.
Нам, возможно, не все в них нравится. Но приходится быть осторожными в суждениях.
И поэтому мы предпочитаем обращаться к собственному опыту.
Чтобы снизить страсти - работаем на контрасте.
***
Нам «повезло» на училок.
Среди них попадались весьма экстравагантные дамы.
Например, по рассказам жены, их биологичка любила говорить детям: «Я тебя раздерну, как лягушку!»
Чтобы для усиления педагогического эффекта подпустить предметной специфики. Мол, что-что, а лягушек я умею раздергивать профессионально...
Смотрю на коллективную фотографию.
Да она и сама была похожа на лягушку, раздернутую невеселым семейным положением и удручающим бытом советской провинциальной учительницы, когда из молодого специалиста вдруг быстро и незаметно становишься старой грымзой безо всяких надежд и перспектив…
Но про лягушку - это что.
У нас в шестом классе русский язык преподавала пожилая дама. Бывшая актриса. Она была комок нервов и вместилище различных фобий.
В ее истериках угадывались мхатовские ухватки.
Что с ней такое сделала жизнь? Какие страшные испытания выпали ей на долю? Или она с детства была таким эмоционально распустившимся человеком?
Только от этих ее страхов и нервических приступов страдали все. И прежде всего, дети.
Например, она панически боялась заразиться.
Каждый из нас обязан был таскать в кармане носовой платок. Строжайшая инструкция предписывала нам чихать только с платком у рта.
Бывало, на уроке застал тебя чих. С кем не бывает. Все тело сводит судорога, и рука застревает в кармане, не успев ухватить спасительную тряпочку.
А Алевтина Сергеевна - точь-в-точь хищная птица - поворачивает голову.
Ты уже чихнул. Но все равно, в ужасе прижимаешь платок к лицу. Если успеешь, - считай, повезло. Гроза пройдет мимо.
Эти громы и молнии были поистине страшны.
Но однажды разразилась настоящая буря.
Как-то раз, в начале урока, она принялась отчитывать Олега Пучкова. Он толкнул девчонку на перемене (напоминаю: шестой класс).
«Разве ты пионер? Ты не пионер! Ты фашист! - начала она, заводясь постепенно, как по системе Станиславского. Истерическая волна подхватывала и захватывала ее, крылья воображения распростирались все шире.
"Таким не место в обществе! - уже кричала она, брызгая слюной. - Таких, как ты надо вообще-то… убивать!»
Класс замер. Парень стоял на своем месте ни жив ни мертв. Наверно, ждал, что его сейчас убьют к свиньям собачьим, за то что толкнул эту дурацкую девчонку.
«Будь моя воля, - звонко чеканила, между тем, субтильная, сухонькая учительница, - я бы тебя била!! Била и била! Била и била! - и она своей худенькой ручкой показывала, как она бы она это делала. - Я била бы тебя палкой по голове до тех пор, пока из глаз не потекли бы красные сопли!!!»
Далее наступил катарсис и полное изнеможение.
Она картинно хваталась за сердце и драматически пила пахучие капли. (На ее уроках в классе всегда стоял сильный запах корвалола).
От урока оставалось еще минут двадцать, но сил его проводить уже не было, и все оставшееся время она закатывала глаза, пила капли и жаловалась на дурное самочувствие.
Что творилось в ее бедной больной голове, и что было бы, доведись ей реализовать свои фантазии, - никто никогда не узнает. Только проработала она не больше года. Ушла «по болезни»...
И эти примеры - только самые яркие в галерее.
Была и такая, что называла девчонок, застигнутых за Мопассаном, шлюхами.
А другая, глядя мне в глаза взглядом, полным самой лютой, неподдельной (а главное, необъяснимой!) ненависти чеканила: "Ты мусор! Ты ничего не добьешься в жизни, понял?"
Это уж никак было не похоже на педагогический прием. Скорее, на проклятие с призыванием сил черной магии....
«Так что, - говорим мы обычно после серии воспоминаний, - твоя Нина Юрьевна, со всеми ее заморочками, - это просто ангел во плоти».
«Да уж, - говорит потрясенный ребенок. - Ну, вы и натерпелись. После этого мне никакая Нина Юрьевна не страшна»…
Речь о классной.
Ну и что? Ей и Путин с Медведевым нравятся. Мы с женой реагируем дипломатично: мол, у каждого свой вкус.
Подрывать авторитет учителя все-таки нельзя. Но и слишком оправдывать ее не очень хочется.
Во-первых... из-за "стилистических разногласий".
Во-вторых, чтобы не потерять ручеек доверия («Ну вот! Все вы такие! Больше ничего не буду рассказывать!»)
Раньше дочку больше возмущали двойки и замечания.
«За что? За что?!» патетически восклицала она прежде.
Теперь просто говорит:
«По математике двойка. Ладно, поняла. Исправлю».
Тут и ругать не надо. Достаточно посочувствовать. Она исправит.
А вот насчет учительских личностей - вопрос особенно скользкий.
Нам, возможно, не все в них нравится. Но приходится быть осторожными в суждениях.
И поэтому мы предпочитаем обращаться к собственному опыту.
Чтобы снизить страсти - работаем на контрасте.
***
Нам «повезло» на училок.
Среди них попадались весьма экстравагантные дамы.
Например, по рассказам жены, их биологичка любила говорить детям: «Я тебя раздерну, как лягушку!»
Чтобы для усиления педагогического эффекта подпустить предметной специфики. Мол, что-что, а лягушек я умею раздергивать профессионально...
Смотрю на коллективную фотографию.
Да она и сама была похожа на лягушку, раздернутую невеселым семейным положением и удручающим бытом советской провинциальной учительницы, когда из молодого специалиста вдруг быстро и незаметно становишься старой грымзой безо всяких надежд и перспектив…
Но про лягушку - это что.
У нас в шестом классе русский язык преподавала пожилая дама. Бывшая актриса. Она была комок нервов и вместилище различных фобий.
В ее истериках угадывались мхатовские ухватки.
Что с ней такое сделала жизнь? Какие страшные испытания выпали ей на долю? Или она с детства была таким эмоционально распустившимся человеком?
Только от этих ее страхов и нервических приступов страдали все. И прежде всего, дети.
Например, она панически боялась заразиться.
Каждый из нас обязан был таскать в кармане носовой платок. Строжайшая инструкция предписывала нам чихать только с платком у рта.
Бывало, на уроке застал тебя чих. С кем не бывает. Все тело сводит судорога, и рука застревает в кармане, не успев ухватить спасительную тряпочку.
А Алевтина Сергеевна - точь-в-точь хищная птица - поворачивает голову.
Ты уже чихнул. Но все равно, в ужасе прижимаешь платок к лицу. Если успеешь, - считай, повезло. Гроза пройдет мимо.
Эти громы и молнии были поистине страшны.
Но однажды разразилась настоящая буря.
Как-то раз, в начале урока, она принялась отчитывать Олега Пучкова. Он толкнул девчонку на перемене (напоминаю: шестой класс).
«Разве ты пионер? Ты не пионер! Ты фашист! - начала она, заводясь постепенно, как по системе Станиславского. Истерическая волна подхватывала и захватывала ее, крылья воображения распростирались все шире.
"Таким не место в обществе! - уже кричала она, брызгая слюной. - Таких, как ты надо вообще-то… убивать!»
Класс замер. Парень стоял на своем месте ни жив ни мертв. Наверно, ждал, что его сейчас убьют к свиньям собачьим, за то что толкнул эту дурацкую девчонку.
«Будь моя воля, - звонко чеканила, между тем, субтильная, сухонькая учительница, - я бы тебя била!! Била и била! Била и била! - и она своей худенькой ручкой показывала, как она бы она это делала. - Я била бы тебя палкой по голове до тех пор, пока из глаз не потекли бы красные сопли!!!»
Далее наступил катарсис и полное изнеможение.
Она картинно хваталась за сердце и драматически пила пахучие капли. (На ее уроках в классе всегда стоял сильный запах корвалола).
От урока оставалось еще минут двадцать, но сил его проводить уже не было, и все оставшееся время она закатывала глаза, пила капли и жаловалась на дурное самочувствие.
Что творилось в ее бедной больной голове, и что было бы, доведись ей реализовать свои фантазии, - никто никогда не узнает. Только проработала она не больше года. Ушла «по болезни»...
И эти примеры - только самые яркие в галерее.
Была и такая, что называла девчонок, застигнутых за Мопассаном, шлюхами.
А другая, глядя мне в глаза взглядом, полным самой лютой, неподдельной (а главное, необъяснимой!) ненависти чеканила: "Ты мусор! Ты ничего не добьешься в жизни, понял?"
Это уж никак было не похоже на педагогический прием. Скорее, на проклятие с призыванием сил черной магии....
«Так что, - говорим мы обычно после серии воспоминаний, - твоя Нина Юрьевна, со всеми ее заморочками, - это просто ангел во плоти».
«Да уж, - говорит потрясенный ребенок. - Ну, вы и натерпелись. После этого мне никакая Нина Юрьевна не страшна»…