что читать
Рецензия Дмитрия Бавильского (paslen на книгу историка Майкла Ходарковского «Степные рубежи России: как создавалась колониальная империя. 1500-1800»
"Сотни тысяч людей со стертыми лицами, всадников с будто бы самоходными кибитками внезапно пропадают в одном месте, чтобы, ударившись о камень, всем миром, всем народом оказаться на другом берегу Волги или Урала, ставших новой временной родиной.
Анонимные людские потоки (битвы, бунты, эпидемии, сговоры и снова баталии, залоги и заложники) клубятся тенями, прозрачными и проницаемыми, как тогдашние государственные границы, вспыхивают ночными пожарами и исчезают без следа.
Толпы, кони, люди: едва ли не на каждой странице возникают сюжеты для широкоформатного исторического романа, десятки потенциальных авантюр, драм и, разумеется, трагедий. (...)
Мой родной Челябинск, основанный в 1736 году и вполне попадающий во временной лаг, описанный в монографии, упоминается у Майкла Ходаровского единожды (а еще Нагайбакская крепость для крещеных татар, находящаяся в нашей области), но из-за общего контекста начинаешь понимать, как и почему Василий Татищев (не только политический деятель, но еще и историк, между прочим, основатель источниковедения) решил вырубить на территории непроходимого леса, окружавшего речку Миасс, еще одну деревянную крепость (сейчас это территория площади перед челябинским Театром оперы и балета им. Глинки и картинная галерея с филармоническим залом напротив) - как одно из звеньев оборонительной линии, протянутой до Волги и отсекающей калмыков и казахов от их северных угодий.
Моя жизнь в одноэтажном поселке на границе Челябинска и Челябинской области, рядом с городским сосновым бором и с выработанными гранитными карьерами, где хаос соприродного существования так до конца и не причесан, способствует хроническому воспалению диахронического визионерства.
Разбитые дороги и лопухи с репейником в рост помогают реконструировать первородность ландшафта этих исконно татаро-башкирских земель."
"Сотни тысяч людей со стертыми лицами, всадников с будто бы самоходными кибитками внезапно пропадают в одном месте, чтобы, ударившись о камень, всем миром, всем народом оказаться на другом берегу Волги или Урала, ставших новой временной родиной.
Анонимные людские потоки (битвы, бунты, эпидемии, сговоры и снова баталии, залоги и заложники) клубятся тенями, прозрачными и проницаемыми, как тогдашние государственные границы, вспыхивают ночными пожарами и исчезают без следа.
Толпы, кони, люди: едва ли не на каждой странице возникают сюжеты для широкоформатного исторического романа, десятки потенциальных авантюр, драм и, разумеется, трагедий. (...)
Мой родной Челябинск, основанный в 1736 году и вполне попадающий во временной лаг, описанный в монографии, упоминается у Майкла Ходаровского единожды (а еще Нагайбакская крепость для крещеных татар, находящаяся в нашей области), но из-за общего контекста начинаешь понимать, как и почему Василий Татищев (не только политический деятель, но еще и историк, между прочим, основатель источниковедения) решил вырубить на территории непроходимого леса, окружавшего речку Миасс, еще одну деревянную крепость (сейчас это территория площади перед челябинским Театром оперы и балета им. Глинки и картинная галерея с филармоническим залом напротив) - как одно из звеньев оборонительной линии, протянутой до Волги и отсекающей калмыков и казахов от их северных угодий.
Моя жизнь в одноэтажном поселке на границе Челябинска и Челябинской области, рядом с городским сосновым бором и с выработанными гранитными карьерами, где хаос соприродного существования так до конца и не причесан, способствует хроническому воспалению диахронического визионерства.
Разбитые дороги и лопухи с репейником в рост помогают реконструировать первородность ландшафта этих исконно татаро-башкирских земель."