33-й ММКФ: путь Ильича
Полагаю, что француз Оливье Ассаяс, приступая к съемкам телесериала "Карлос", вполне отдавал себе отчет в том, что, независимо от результата, соберет массу плевков и нареканий - так всегда бывает, когда герои фильма и свидетели показанных в нем событий еще живы-здоровы, и история ещё не превратилась в мифологию. Главный герой телесериала (в оригинальной версии это именно телесериал продолжительностью в пять с половиной часов, а киноверсия - редуцированный трехчасовой вариант), террорист-революционер Ильич Рамирес Санчес, отбывающий с 1994 года пожизненное заключение за убийство трех человек (в обвинительное заключение вошел только один эпизод из многолетней яркой творческой биографии Ильича), которому специально в тюрьме организовали показ фильма, возмущенно бухтит, предъявляя претензии не только к эстетической стороне дела ("нелепые картинки"), но и к содержательной ("фальсификации и ложь"). Признавая тот непреложный факт, что "художника каждый обидеть может", и отдавая должное режиссеру, замахнувшемуся на практически неподъёмную задачу, и масштабу отснятого им материала, нельзя не отметить, что абсолютное большинство претензий критиков картины справедливы. Достоинства картины очевидны, и концентрироваться на них не имеет смысла, а вот на огрехах, неточностях и несовершенствах стиля стоит остановиться поподробнее.
Сокращение 5,5-часового телеоригинала до трехчасового киноформата однозначно пошло на пользу кинокартине - в результате сохранена вся событийная канва, которая, будучи максимально спрессованной, выиграла в динамизме и нервной напряженности действия, - в жанровом отношении фильм смотрится как крепкий боевичок - под нож пошли прежде всего "сопли": любовная романтика и экстремальные сексуальные отношения героя с соратницами, напарницами и коллегами по революционной деятельности, всё это сведено к разумной достаточности. В то же время из киноверсии вылетели такие ключевые персонажи, как, например, знаменитый адвокат Карлоса-Шакала Жак Вержес, который сам по себе личность такого масштаба, что сводить его изображение к схематичному эпизоду смешно - в исходном варианте Вержес изображен этаким циничным демагогом-краснобаем, и у тех, кто не смотрел великолепный документальный фильм Барбета Шрёдера "Адвокат террора", может сложиться превратное впечатление о подлинных целях и подвижничестве Вержеса, высоте его миссии. Слава Богу, что в кинофильме Вержеса вообще не осталось - лучше никак, чем несправедливо.
Основную работу по сбору документального материала проделал журналист Стивен Смит, и на первый взгляд его труд кажется титаническим. Однако с первых же кадров глаз внимательного и не совсем неискушенного зрителя царапают фактические и художественные неточности, изначально подрывающие доверие ко всему кинематографическому материалу. То, например, обстоятельство, что заказчиком легендарного захвата нефтяных министров стран ОПЕК в Вене 21 декабря 1975 года назван Ирак, а не Ливия, возмутило "самого главного зрителя" - Ильича, а то, что, по его мнению, большинство его соратников выглядит неуравновешенными истериками, а не профессиональными коммандос высокого уровня, на первый взгляд можно отнести к эстетической авторской трактовке, а на самом деле имеет ключевое значение для понимания самого феномена революционного терроризма.
Кроме того, несмотря на небывалый хронометраж (написала сначала "небывалую затянутость", но потом стерла, т.к. фильм динамичен и затянутым совсем не кажется), в нем странным образом освещена только одна сторона деятельности Ильича - работа на Народный Фронт освобождения Палестины, и опущены сюжеты, связанные с борьбой во Вьетнаме, Латинской Америкой, Красными бригадами, ООП, ЭТА, японской Красной армией, турецкими революционерами. Оно, конечно, необъятное объять нельзя, но в 5,5-часовом формате уж можно было как-то вскользь упомянуть об этом, например, за счет однотипных сцен с любовницами, коими легко можно было пожертвовать:)). Кроме того, Ассаяс, будучи поглощен своим героем, донельзя упрощает и схематизирует окружающий его мир, делая Карлоса центром Вселенной, а остальных - какими-то пешками, статистами в его большой игре. Когда в начале фильма некий безликий араб выползает из какой-то парижской кротовьей норы и взрывается при попытке сесть в разбитый жигулёнок (в фильме именно разбитый жигулёнок:)), зритель ни за что не догадается, что это не какой-то живой контейнер, перевозящий в заднем проходе наркоту, а тот самый Мохаммед Будиа, спланировавший и организовавший захват израильской команды в Мюнхене - интеллектуал, писатель, драматург, основатель Алжирского национального театра, худрук Театра Западного Парижа, любимец парижской богемы...
Вот этот схематизм, в конечном итоге, и погубил картину - Ассаясу принципиально неинтересны люди, волею сценария обрамляющие главного героя, и выглядят они карикатурными донельзя - тем, кто не представляет себе, какое на самом деле впечатление производили и что могли, а что не могли говорить и делать Вади Хаддад, Ямани, Амузегар, Андропов, Хасан ат-Тураби, соратники Ильича, каждый из которых - сам по себе личность, фильм смотреть вредно:)). Во время показа сцены с Андроповым в кинозале стоял хохот - нелепость образа и фантасмагоричность самой ситуации не просто режут глаз, а полностью девальвируют доверие к сценарию и режиссуре - точно так же хохотал Гейдар Джемаль, в свое время проводивший с Хасаном ат-Тураби многочасовые беседы, и которого смешит одна мысль о том, что духовному лидеру исламского мира не у кого было закупить оружие, кроме как у залетного террориста с сомнительным бэкграундом и непонятной мотивацией:). А вот востоковед Саид Гафуров szg_akt2, сидевший в детстве на коленках у Саддама Хусейна и узнающий на экране каждый уголок Триполи, Дамаска или Каира, не хихикал, а возмущался:)), противопоставляя виртуозную работу художника, с обезоруживающей достоверностью воссоздавшего натуру, реквизит, "складки и потертости", нелепости сценарных и режиссерских ляпов.
Посвященным в подробности съемок, уверена, стоит воздать отдельный оммаж художнику:). Поначалу режиссер Оливье Ассаяс поставил перед собой неподъемную, но вызывающую уважение задачу снимать венесуэльца в роли венесуэльца, арабов в роли арабов, французов в роли французов, чтобы фильм был многоязычным, - и это получилось (ответ тем, кто недоумевал по поводу выбора на главную роль неизвестного европейской публике Эдгара Рамиреса), а вот с выбором натуры всё оказалось куда сложней - вмешалась grande politique, и началась фатальная цепочка неудач. Съемки в Адене и Сане сорвались из-за запрета французского (!!!) МИДа; за неделю до запланированного вылета в Судан Международный суд в Гааге предъявил Президенту Омару-аль-Баширу обвинения в связи с событиями в Дарфуре, и суданцы включили стоп-сигнал французским чиновникам; после кастинга в Дамаске один из сирийских актеров дал прессе интервью о том, что чувство патриотизма не позволяет ему играть в антисирийском фильме, и съемки в Дамаске тоже накрылись; суданский актер сделал аналогичное заявление в Хартуме, и из проекта ушли суданцы - на роль Хасана ат-Тураби срочно пришлось искать другого исполнителя, и тогда в Париже отыскали Эрика Эбуани. В конечном итоге всю (!!!) неевропейскую натуру - и Аден, и Сану, и Триполи, и Каир, и Хартум, и Алжир, и Дамаск, и Багдад, и собственно Бейрут - снимали в Ливане (тоже не без приключений, поскольку там шли парламентские выборы). В общем, художники - молодцы.
А вот с не художественной, а документальной стороной дела всё сложилось не так блестяще. Вообще не покидает ощущение, что начавший с достаточно скрупулезной реконструкции режиссер настолько воодушевлялся по ходу пьесы, что все больше терял чувство реальности: руководители государств, крупнейших спецслужб, мировые лидеры, все они не просто ведут какие-то дела с международным террористом, но и зависят от него, торгуются с ним, заключают с ним контракты и политические договоренности (один несгибаемый полковник Каддафи, кстати, и 35 лет назад держится огурцом, категорически отвергая возможность каких-либо переговоров с террористами и не впуская их на территорию Ливии). Забавно, что замечательный Бутефлика за эти 35 лет, кажется, совсем не изменился:))....
Разочаровывает, конечно, и изображение революционных активистов, начиная от самого Ильича, чья эволюция из революционера-фанатика в сребролюбивого наёмника показана весьма нечётко. В начале фильма Карлос, носящий берет а-ля Че Гевара и рассуждающий о марксизме и природе капиталистической эксплуатации, ставит во главу угла идею освобождения человечества, а потом - бац! - без всякого перехода начинает калькулировать, сколько денег ему предлагают лидеры государств за тот или иной теракт. Где он, этот трагический переход от революционной борьбы к вымогательству??.. Его соратники, включая несгибаемую Магдалену Копп и Габриэль Тидеманн по кличке «Нада» - либо, как в первом случае, влюбленные, как кошки, в героя женщины, думающие маткой, либо, как во втором, одержимые ходульные фанатички без сердца и эмоций. Лучше всех, конечно, удается Ханс-Иоахим Кляйн - немецкий интеллигент, возивший Сартра в тюрьму к Баадеру, он был приглашен Ассаясом в качестве консультанта к фильму, и поэтому, пожалуй, единственный выглядит живым человеком (кстати, лично мне идеологически из всего окружения Ильича наиболее близок именно Кляйн). В психологической глубине и понимании тонкостей революционного сознания Ассаяс совершенно очевидно уступает и Фассбиндеру, и Шлёндорфу, и фон Тротте, и Файелю, и Ули Эделю.
Центральным эпизодом фильма, разумеется, является безупречно снятый захват штаб-квартиры ОПЕК в Вене. По версии режиссера, Хаддад, спланировавший акцию, намеревался помочь Саддаму Хусейну убрать министров нефти Саудовской Аравии и Ирана Ямани и Амузегара, взвинтить цены на нефть и покрыть издержки на борьбу с курдами. Реальный Ильич назвал эту версию бредом и заявил, что Саддам там был вообще не при чем, а вот полковнику Каддафи стоит задать вопросы;) - в общем, загадок больше, чем ответов на них, но разгадывать их можно только в случае полного доверия документальному киноматериалу и режиссерской концепции, а этого нет и в помине. Фильм заканчивается арестом Карлоса-Шакала в Судане в 1994 году, а для понимания феномена его личности и революционной борьбы 70-х - 90-х, полагаю, крайне не помешал бы рассказ о его пребывании в тюрьме и ходе судебного процесса. В общем, смотреть фильм надо с трезвой головой и после предварительной подготовки, и если воспринимать его не как историческую ленту, а как "фантазию на тему", то он может понравиться, а если считать его не киноабстракцией, а байопиком и реконструкцией, то критики он, конечно, не выдерживает.