«Иоанна» /Joanna/, 2010, Польша, реж. Феликс Фальк
Фильм настораживал своей программной очевидностью. Давно известно, что художественные осечки в фильме на тему Холокоста не принято высвечивать, они наглухо прикрыты заданным гуманизмом и молчаливой тактикой зрителей, посмевших остаться недовольными. В какой-то момент было решено вовсе не смотреть фильмов, нарезающих круги вокруг драм еврейских семей, дабы не испытывать неловкость, не врать и не провоцировать ярость заскорузлых собеседников. До последнего момента тянул и с фильмом Феликса Фалька, который целый месяц ходит в русскоязычных торрент-трекерах. Сюжет самый благородный и одновременно избитый - молодая полька в годы фашисткой оккупации скрывает в своем доме еврейскую девочку, чьи родители сгинули в череде облав. Иоанна живет одна в огромной квартире, в ожидании вестей от мужа, который пропал на фронте. Своих детей у героини нет. В мир женщины ураганом врывается новая сила, все происходит молниеносно и без героической подоплеки. Прятавшуюся в костеле девочку, героиня приводит домой, чтобы лишь временно укрыть. Иоанна сама боится разоблачения и предпринимает всевозможные меры предосторожности, но происходит сцепление судеб и обстоятельств, которые всё меняют.
Демонстративная традиционность киноязыка с жирной синевой и отточенной ретро-фактурой должна была оттолкнуть видавшего виды циника, но вызвала чистосердечный отклик. Кино может обнаруживать себя с большого расстояния, когда оно обладает выраженными достоинствами. Преимущество «Иоанны» в том, что Фальку удалось вывести на экране человеческую фигуру, в полный рост и без натужной моралистики. Сама ситуация невольного спасения представлена автором с попутной ломкой стереотипов, кого считать чужим, а кого своим. Классик «польской киношколы» умеет средствами языка передать чувство страха, когда от неожиданного стука в дверь учащается сердцебиение, а за каждой занавеской видится соглядатай-доносчик. Рецензии на фильм, наверное, будут называть «Мать Иоанна от ангелов», хотя с фильмом Кавалеровича у него нет ничего общего, кроме того, что историю Иоанны хочется трактовать как историю безымянной святости. Но о святости не нам судить. Эмпирическая достоверность характера вырастает не из знаний военных лет или общих мест из фильмов о войне, а из потребности видеть образ большого духа, замечательно обнаружив, что граница между необходимым и несделанным, должным и возможным еще не окончательно размыта в современном кино, а высокие человеческие поступки и красота материнского долга по-прежнему способны будоражить воображение.