...дальше про ту часовню в селении Ллангруст,
куда селяне снесли все древности, чтобы оные им молиться не мешали.
Так что в главном нефе осталась только алтарная преграда, её вынести не удалось, только статуи повынимали. Или иконы.
Зато резьба вся на месте. Готические винограды, похожие на ежевику, и плющ, на котором растут жёлуди!
Каких только смокв не собирали с репейника валлийские дуборезчики 16 в.
Херувимов нашли? а они там есть. Правый дудит в дудку.
Феерически медитативные. С такими тяблами и икон не надо.
Да, это была преграда алтарная - а всё остальное сконцентрировалось в капличке, отчего она так уютно стала напоминать антикварную лавочку.
Посередине стоит прелестная кафедра топорной готической работы, а вокруг наставлено скамеек и надгробий.
Самое бросающееся в нос, конечно, вот это. С обелисками на кошачьих лапках.
Очень трогательный это у них обычай, раскрашивать цветной мрамор -
и одевать херувимчиков в воротнички.
Деревенское мясистое барокко, с убоищными профилями карнизов и розанами совсем по-взрослому.
В пандан розанам выступают трофеи, получившиеся от этого несколько жирными и малость погнутыми - бедный художник разрывался между требованиями заказчика и требованиями ритмического единства обоих картушей.
Вот тут раскраска сохранилась лучше, и мрамор не так изъеден.
И тут тоже неплохо. Красная гвоздика - спутница тревог.
А вот какого смелого рисунка картушик с поникшим акантом и крышесносной надписью! и кошичка тоже присутствует.
Но гвоздём экспозиции являются, конечно, медные эпитафионы.
К сожалению, они все уделаны в рамки под стекло, да и развешаны в тёмных простенках, но я сделала что могла.
Как легко можно заметить, произведения принадлежат весьма разным резцам.
Иные медяшки достойны резца какого-нибудь Паулюса Понтиуса или Жана Ганьера, а иные сияют непуганным деревенским каргокультом, но тем-то и милы.
Расположила их в порядке стилистического возрастания.
При созерцании сиянья досок этих медных мне всегда приходит на память давний разговор с уголовным милиционером, составлявшим опись прихваченного в ходе грабежа антиквариата.
- Гравюра на меди, - диктовала я ему. - Размер где-то 50 х 80.
- О..еть! - взволновался капитан. - Вот амбалы, такую доску вручную вынесли.
И в заключение прогулки по капелле - вот такая трогательная небольшая девочка.
Есть в ней неуловимое сходство с показанными прежде попихэдами, хотя между ними расстояние в двести лет.
Девочка определённо нравилась посетителям, автографов на ней так же густо, как на каком-нибудь епископе из губернского собора.
Она, скорее всего, тоже была раскрашена, и в ротике у неё была золотая соска.
Так что в главном нефе осталась только алтарная преграда, её вынести не удалось, только статуи повынимали. Или иконы.
Зато резьба вся на месте. Готические винограды, похожие на ежевику, и плющ, на котором растут жёлуди!
Каких только смокв не собирали с репейника валлийские дуборезчики 16 в.
Херувимов нашли? а они там есть. Правый дудит в дудку.
Феерически медитативные. С такими тяблами и икон не надо.
Да, это была преграда алтарная - а всё остальное сконцентрировалось в капличке, отчего она так уютно стала напоминать антикварную лавочку.
Посередине стоит прелестная кафедра топорной готической работы, а вокруг наставлено скамеек и надгробий.
Самое бросающееся в нос, конечно, вот это. С обелисками на кошачьих лапках.
Очень трогательный это у них обычай, раскрашивать цветной мрамор -
и одевать херувимчиков в воротнички.
Деревенское мясистое барокко, с убоищными профилями карнизов и розанами совсем по-взрослому.
В пандан розанам выступают трофеи, получившиеся от этого несколько жирными и малость погнутыми - бедный художник разрывался между требованиями заказчика и требованиями ритмического единства обоих картушей.
Вот тут раскраска сохранилась лучше, и мрамор не так изъеден.
И тут тоже неплохо. Красная гвоздика - спутница тревог.
А вот какого смелого рисунка картушик с поникшим акантом и крышесносной надписью! и кошичка тоже присутствует.
Но гвоздём экспозиции являются, конечно, медные эпитафионы.
К сожалению, они все уделаны в рамки под стекло, да и развешаны в тёмных простенках, но я сделала что могла.
Как легко можно заметить, произведения принадлежат весьма разным резцам.
Иные медяшки достойны резца какого-нибудь Паулюса Понтиуса или Жана Ганьера, а иные сияют непуганным деревенским каргокультом, но тем-то и милы.
Расположила их в порядке стилистического возрастания.
При созерцании сиянья досок этих медных мне всегда приходит на память давний разговор с уголовным милиционером, составлявшим опись прихваченного в ходе грабежа антиквариата.
- Гравюра на меди, - диктовала я ему. - Размер где-то 50 х 80.
- О..еть! - взволновался капитан. - Вот амбалы, такую доску вручную вынесли.
И в заключение прогулки по капелле - вот такая трогательная небольшая девочка.
Есть в ней неуловимое сходство с показанными прежде попихэдами, хотя между ними расстояние в двести лет.
Девочка определённо нравилась посетителям, автографов на ней так же густо, как на каком-нибудь епископе из губернского собора.
Она, скорее всего, тоже была раскрашена, и в ротике у неё была золотая соска.