петухив вам в ленту, или умирание стиля
Ничего, что я всё про декаданс да про декаданс?
Просто докупила на Блохе мустьерских тарелок с петухами, недостающих звеньев в шкалу стилистического упадка.
Некоторых петухов я уже давала показывала, переношу их сюда, чтобы всё выстроилось.
Этот - самый древний крепкий олд-скульный. Тарелка грубого фаянса, толстая пельменеобразная глазурь с раковинками и пузырьками, красочки небогатые, а вот сам петух вполне хорош и по композиции, и по каллиграфическому замыслу, и по его, замысла, исполнению. Он лаконичен, динамичен, выразителен, всякое движение кисти либо собою одним уже изображает нечто (перо, бедро, голень, заборный столб...), либо участвует - необходимой и достаточной ступенью - в разумной и логичной шкале объёма.
Этому петуху лет сто двадцать, не меньше. А теперь посмотрим, как он шаг за шагом провёл бурное двадцатое столетие.
2
Тут сохранилось ещё много хорошего. Безупречная каллиграфия кругового венчика и позёма с огородом, хорош хвост, прекрасен гребень.
Но сам петух отъехал вправо и сделался тяжёл как тапир. Он лишился изящества сочленений и анатомической достоверности, его крыло мертво и жопа провисла. Тело его и голова заполнены красочкою как попало, "закрашены", в них нет более определенных, чётких движений кисти, каждое из которых лепило объём и подчёркивало осевые линии тела, а есть только мелкое нечленораздельное и случайное мызганье. Клюв выломан, глаз превратился в белый полумесяц.
3
Эта - чуть новее. Появились два новых цвета, жёлтый и вохра.
Петух благополучненький, кругловательний такой, да и все элементы несколько однообразно закруглявились, бонжур мсьё дьябль де фестон. Обратим внимание на осевший глаз - он, хотя и аккуратненький, стал страшен, и пропала та волшебная круглая петушиность, что была на первой тарелочке, глаз стал как у иконных бесов или как у Маркашагалла.
Хороша здесь только трава, хороша и ритмически, и в плане реализма.
А зато исчез венчик, вместо него три пары жирных тяжёлых типа вишен, совершенно разрушающих структуру тарелки, в которой восемь рёбер жёсткости! и конкурирующих по весу с самим Петухом.
4
Тарелочка ещё новее. Фаянс тоньше и прочнее, он не нуждается уже в рёбрах жёсткости, тарелка стала гладкой, и глазурь тоже легла ровнее.
Но каллиграфия поползлась.
Сравните с №№1 и 2 наружный венчик - соплеватый, вяловатый, без души. Иные двухлепестковые эти дужки получились точными и динамичными, а иные - совсем не удались, два мазка не слились в упругий лепесток.
А самый петух? Хо-хо, сколько там того петуха осталось. Произошла редукция сложных изобразительных элементов в пользу простых. Собрать в орнамент цветуёчки проще, чем птицу. Орнамент уравновешен и держится до кучи, да, - но это потому, что он упростился по иконографии, и главнейшие элементы в нём теперь - розочки, а Петух отодвинут, уменьшен, упрощён до состояния "тоже цветка". Он уже весь убит, изуродован и изломан как петух, у него грязное мёртвое тельце с прилипшим к нему грязным мёртвым крылом, но в составе букетика он ещё может сойти за какую-то недорозочку.
Цветы тоже упростились до фронтальных примитивных внепространственных схем - но даже и эти схемы не доведены до графического совершенства. Я бы сказала, что хитрый автор позволяет себе сидеть сразу на двух стульях - 1) не париться со сложными схемами и 2) быть неточным - как бы по праву прежней, более реалистической стилистики более сложных схем.
В точности по Леониду Успенскому - сходство с натурой нам, эйконописцам, больше не нужно, а шлифовать каллиграфию, текстуру и формальную композицию будетпушкин, кто сказал, что она должна быть точной? .
5.
Тут восстановлены рёбра жёсткости, но чисто в декоративных целях. И появился синий цвет, т.е. палитра расширилась вдвое по сравнению с первоначальной. А расширение палитры, бр. и сестры, есть фактор, благоприятствующий расслабону. Предметы и значимые их части, которые в прежние времена ты должен был отделять один от другого посредством только тона и текстуры, теперь можно тупо закрасить другим цветом. Порядочным людям это, конечно, не повод для больше не следить за тоном и текстурой, но где ж они, те порядочные?
Травный веночек сменился вот этим, тупым, из повторяющихся прямых мазочков. Думать головою, как при распределении травки, здесь не нужно, руку набил и валяй. Каллиграфия петуха выглядит регулярной - но как же обайстрючилась она по отношению к старейшему оригиналу, как последовательно устранены из петушиного паттерна все графические формулы, где легко можно сделать ошибку в пропорциях, в толщине мазка, в определении угла и кривизны линии!
А зато национальный драпо триколор, ага. И подпись автора.
6.
Ну и шестой уровень, последнее дно.
Веночек сделался отвязно, беспредельно разухабистым и содержит в себе весь спектр композиционных и каллиграфических ошибок, грехов и гадостей. От исходника в нём, в веночке, осталась только иконография, это по-прежнему зигзагообразно чередующиеся изгибом наружу и внутрь веточки из листка-доминанты и одно-двух вспомогательных. Но правильный дух (который про гармонию, иерархию, динамическое равновесие и жизнь) с этой канонической иконографией уже не связан. Бывает, чо.
Петух! на первый взгляд он даа, он всё или почти всё потерял по части формальной композиции, т.е. каллиграфии, ритма, текстуры. Но он зато и много приобрёл по части реализма, да? Художнег уже не может бить чечётку красивых линий на красивых расстояниях, но зато ведь он умеет рисовать похожих петухов, да, Гена? Пусть не по средневековым правилам, но зато это как бы академический реализм, да?
Нет.
Петух на этой тарелочке не нарисован.
Он отштампован. Грубым резиновым штампом чорной красочкой. Т.е. всё произведение народного искусства окончательно превратилось в суррогат для лохов, где всё "от руки" заключается в инфернальной пачкотне вокруг и поверх механической штамповки.
Вот так и с любым стилем, бр.и сёстры.
Кто в погоне за быстрой и дешёвой изобразительностью уйдёт от красоты ритма, от красоты абстрактной композиции, от дисциплины и правила, кто от них уйдёт или (тем более) даже не даст себе труда им обучиться, тот неизбежно скурвится и сдохнет. Петухов там он красит или не петухов.
апдейт - добавила два слова про фаянсерию Сен-Клеман, что в Люневиле -
La faïencerie de Saint-Clément, située à 12 km de Lunéville, a été créée en 1758 par Jacques Chambrette, propriétaire d'une faïencerie à Lunéville. Avec cette deuxième usine, il s'est adressé sur le segment haut de gamme des pièces prestigieuses. À cause de cela, l'usine a été nommée fournisseur officiel du Trianon de Marie-Antoinette.
Après le décès de Jacques en 1758, son fils Gabriel devient le nouveau propriétaire. Entre 1759 et 1763 l'usine est conduite par Charles Loyal, le gendre de Jacques Chambrette, Paul Louis Cyfflé et l'architecte Richard Mique qui est devenue propriétaire de la moitié d'entreprise en 1786.
L'entreprise est la propriété de plusieurs actionnaires. Parmi eux il y a la famille Thomas qui achète toutes les actions et devient la seule propriétaire en 1863. En 1892 l'usine est vendue à nouveau à Keller et Guérin, propriétaire de la faïencerie de Lunéville. Sous sa direction la société s'agrandit considérablement dans le dernier quart du 19ème siècle. En 1907 les fours de l'atelier sont partiellement reconstruit par la société Masson de Lunéville.
En 1922 Edouard Fenal, propriétaire de la faïencerie de Badonviller, devient le propriétaire des usines de Saint-Clément et Lunéville. Il établit l'Atelier d'Art de Lunéville, où Lachenal, Bussière et Majorelle travailleront. Les sculpteurs Charles Lemanceau et Geo Condé rejoignent les faïenciers Joseph et Pierre Mougin et ils créent des pièces dans les styles de l'Art Nouveau et Art Déco.
Simultanément la production traditionnelle est poursuivie. De nos jours la faïencerie de Saint-Clément est la seule faïencerie encore active. La technique de la peinture à la main n'existe plus, mais les décors réussis sont encore utilisés.
Aujourd'hui la faïencerie est intégrée dans le groupe Sarreguemines, où travaillent 130 personnes.
Depuis 1968 la faïence de Lunéville est produite sous le nom "K.G. Lunéville" dans l'usine de Saint-Clément.
Au cours du 18ème siècle Saint-Clément s'adresse sur la production des objets ménagers en poterie ordinaire, des articles de luxe et des objets de décoration en faïence fine (aussi appelé "terre de pipe"). Entre le premier quart du 19ème siècle et 1892, Saint-Clément produit de la vaisselle en faïence ordinaire et des objets de décoration de faïence fine en grand et petit feu (Emile Gallé).
Pendant la deuxième moitié du 19ème siècle, Saint-Clément copie des objets de Louis XV, parmi eux des objets en formes très artificielles. En même temps l'usine essaie d'imiter les décors multicolores de Strasbourg.
Après 1920 la production comprend de la vaisselle et des objets ménagers en faïence fine (souvent avec des décorations anciennes) et des objets décoratifs (animaux) en faïence craquelée (vers 1925, 1930). La production de barbotine est continuée jusqu'à 1930.
Просто докупила на Блохе мустьерских тарелок с петухами, недостающих звеньев в шкалу стилистического упадка.
Некоторых петухов я уже давала показывала, переношу их сюда, чтобы всё выстроилось.
Этот - самый древний крепкий олд-скульный. Тарелка грубого фаянса, толстая пельменеобразная глазурь с раковинками и пузырьками, красочки небогатые, а вот сам петух вполне хорош и по композиции, и по каллиграфическому замыслу, и по его, замысла, исполнению. Он лаконичен, динамичен, выразителен, всякое движение кисти либо собою одним уже изображает нечто (перо, бедро, голень, заборный столб...), либо участвует - необходимой и достаточной ступенью - в разумной и логичной шкале объёма.
Этому петуху лет сто двадцать, не меньше. А теперь посмотрим, как он шаг за шагом провёл бурное двадцатое столетие.
2
Тут сохранилось ещё много хорошего. Безупречная каллиграфия кругового венчика и позёма с огородом, хорош хвост, прекрасен гребень.
Но сам петух отъехал вправо и сделался тяжёл как тапир. Он лишился изящества сочленений и анатомической достоверности, его крыло мертво и жопа провисла. Тело его и голова заполнены красочкою как попало, "закрашены", в них нет более определенных, чётких движений кисти, каждое из которых лепило объём и подчёркивало осевые линии тела, а есть только мелкое нечленораздельное и случайное мызганье. Клюв выломан, глаз превратился в белый полумесяц.
3
Эта - чуть новее. Появились два новых цвета, жёлтый и вохра.
Петух благополучненький, кругловательний такой, да и все элементы несколько однообразно закруглявились, бонжур мсьё дьябль де фестон. Обратим внимание на осевший глаз - он, хотя и аккуратненький, стал страшен, и пропала та волшебная круглая петушиность, что была на первой тарелочке, глаз стал как у иконных бесов или как у Маркашагалла.
Хороша здесь только трава, хороша и ритмически, и в плане реализма.
А зато исчез венчик, вместо него три пары жирных тяжёлых типа вишен, совершенно разрушающих структуру тарелки, в которой восемь рёбер жёсткости! и конкурирующих по весу с самим Петухом.
4
Тарелочка ещё новее. Фаянс тоньше и прочнее, он не нуждается уже в рёбрах жёсткости, тарелка стала гладкой, и глазурь тоже легла ровнее.
Но каллиграфия поползлась.
Сравните с №№1 и 2 наружный венчик - соплеватый, вяловатый, без души. Иные двухлепестковые эти дужки получились точными и динамичными, а иные - совсем не удались, два мазка не слились в упругий лепесток.
А самый петух? Хо-хо, сколько там того петуха осталось. Произошла редукция сложных изобразительных элементов в пользу простых. Собрать в орнамент цветуёчки проще, чем птицу. Орнамент уравновешен и держится до кучи, да, - но это потому, что он упростился по иконографии, и главнейшие элементы в нём теперь - розочки, а Петух отодвинут, уменьшен, упрощён до состояния "тоже цветка". Он уже весь убит, изуродован и изломан как петух, у него грязное мёртвое тельце с прилипшим к нему грязным мёртвым крылом, но в составе букетика он ещё может сойти за какую-то недорозочку.
Цветы тоже упростились до фронтальных примитивных внепространственных схем - но даже и эти схемы не доведены до графического совершенства. Я бы сказала, что хитрый автор позволяет себе сидеть сразу на двух стульях - 1) не париться со сложными схемами и 2) быть неточным - как бы по праву прежней, более реалистической стилистики более сложных схем.
В точности по Леониду Успенскому - сходство с натурой нам, эйконописцам, больше не нужно, а шлифовать каллиграфию, текстуру и формальную композицию будетпушкин, кто сказал, что она должна быть точной? .
5.
Тут восстановлены рёбра жёсткости, но чисто в декоративных целях. И появился синий цвет, т.е. палитра расширилась вдвое по сравнению с первоначальной. А расширение палитры, бр. и сестры, есть фактор, благоприятствующий расслабону. Предметы и значимые их части, которые в прежние времена ты должен был отделять один от другого посредством только тона и текстуры, теперь можно тупо закрасить другим цветом. Порядочным людям это, конечно, не повод для больше не следить за тоном и текстурой, но где ж они, те порядочные?
Травный веночек сменился вот этим, тупым, из повторяющихся прямых мазочков. Думать головою, как при распределении травки, здесь не нужно, руку набил и валяй. Каллиграфия петуха выглядит регулярной - но как же обайстрючилась она по отношению к старейшему оригиналу, как последовательно устранены из петушиного паттерна все графические формулы, где легко можно сделать ошибку в пропорциях, в толщине мазка, в определении угла и кривизны линии!
А зато национальный драпо триколор, ага. И подпись автора.
6.
Ну и шестой уровень, последнее дно.
Веночек сделался отвязно, беспредельно разухабистым и содержит в себе весь спектр композиционных и каллиграфических ошибок, грехов и гадостей. От исходника в нём, в веночке, осталась только иконография, это по-прежнему зигзагообразно чередующиеся изгибом наружу и внутрь веточки из листка-доминанты и одно-двух вспомогательных. Но правильный дух (который про гармонию, иерархию, динамическое равновесие и жизнь) с этой канонической иконографией уже не связан. Бывает, чо.
Петух! на первый взгляд он даа, он всё или почти всё потерял по части формальной композиции, т.е. каллиграфии, ритма, текстуры. Но он зато и много приобрёл по части реализма, да? Художнег уже не может бить чечётку красивых линий на красивых расстояниях, но зато ведь он умеет рисовать похожих петухов, да, Гена? Пусть не по средневековым правилам, но зато это как бы академический реализм, да?
Нет.
Петух на этой тарелочке не нарисован.
Он отштампован. Грубым резиновым штампом чорной красочкой. Т.е. всё произведение народного искусства окончательно превратилось в суррогат для лохов, где всё "от руки" заключается в инфернальной пачкотне вокруг и поверх механической штамповки.
Вот так и с любым стилем, бр.и сёстры.
Кто в погоне за быстрой и дешёвой изобразительностью уйдёт от красоты ритма, от красоты абстрактной композиции, от дисциплины и правила, кто от них уйдёт или (тем более) даже не даст себе труда им обучиться, тот неизбежно скурвится и сдохнет. Петухов там он красит или не петухов.
апдейт - добавила два слова про фаянсерию Сен-Клеман, что в Люневиле -
La faïencerie de Saint-Clément, située à 12 km de Lunéville, a été créée en 1758 par Jacques Chambrette, propriétaire d'une faïencerie à Lunéville. Avec cette deuxième usine, il s'est adressé sur le segment haut de gamme des pièces prestigieuses. À cause de cela, l'usine a été nommée fournisseur officiel du Trianon de Marie-Antoinette.
Après le décès de Jacques en 1758, son fils Gabriel devient le nouveau propriétaire. Entre 1759 et 1763 l'usine est conduite par Charles Loyal, le gendre de Jacques Chambrette, Paul Louis Cyfflé et l'architecte Richard Mique qui est devenue propriétaire de la moitié d'entreprise en 1786.
L'entreprise est la propriété de plusieurs actionnaires. Parmi eux il y a la famille Thomas qui achète toutes les actions et devient la seule propriétaire en 1863. En 1892 l'usine est vendue à nouveau à Keller et Guérin, propriétaire de la faïencerie de Lunéville. Sous sa direction la société s'agrandit considérablement dans le dernier quart du 19ème siècle. En 1907 les fours de l'atelier sont partiellement reconstruit par la société Masson de Lunéville.
En 1922 Edouard Fenal, propriétaire de la faïencerie de Badonviller, devient le propriétaire des usines de Saint-Clément et Lunéville. Il établit l'Atelier d'Art de Lunéville, où Lachenal, Bussière et Majorelle travailleront. Les sculpteurs Charles Lemanceau et Geo Condé rejoignent les faïenciers Joseph et Pierre Mougin et ils créent des pièces dans les styles de l'Art Nouveau et Art Déco.
Simultanément la production traditionnelle est poursuivie. De nos jours la faïencerie de Saint-Clément est la seule faïencerie encore active. La technique de la peinture à la main n'existe plus, mais les décors réussis sont encore utilisés.
Aujourd'hui la faïencerie est intégrée dans le groupe Sarreguemines, où travaillent 130 personnes.
Depuis 1968 la faïence de Lunéville est produite sous le nom "K.G. Lunéville" dans l'usine de Saint-Clément.
Au cours du 18ème siècle Saint-Clément s'adresse sur la production des objets ménagers en poterie ordinaire, des articles de luxe et des objets de décoration en faïence fine (aussi appelé "terre de pipe"). Entre le premier quart du 19ème siècle et 1892, Saint-Clément produit de la vaisselle en faïence ordinaire et des objets de décoration de faïence fine en grand et petit feu (Emile Gallé).
Pendant la deuxième moitié du 19ème siècle, Saint-Clément copie des objets de Louis XV, parmi eux des objets en formes très artificielles. En même temps l'usine essaie d'imiter les décors multicolores de Strasbourg.
Après 1920 la production comprend de la vaisselle et des objets ménagers en faïence fine (souvent avec des décorations anciennes) et des objets décoratifs (animaux) en faïence craquelée (vers 1925, 1930). La production de barbotine est continuée jusqu'à 1930.