об обновлении икон
(озарение вследствие разговоров в каментах) Как это мне раньше в голову не приходило?
Славнознаменитый «Портрет Дориана Грея» ведь, в сущности, является культурологически весьма отсталым произведением. Там всё устроено в рамках архаической парадигмы, искусствоведчески озвученной ещё Мансуром ибн Серджун ат-Таглиби (в просторечии Иоанн Дамаскин) -
(художественное) изображение некого лица или предмета и есть это самое лицо или предмет.
Каковая парадигма сейчас, особенно среди образованной публики, весьма подразмылась, и продолжает работать лишь точечно, при особых частных обстоятельствах (а именно - когда зритель имеет дело с немногими изображениями, или даже единственным доступным ему изображением особо важнозначимых для него объектов).
А в целом по больнице оно сейчас уже не работает. Не работает даже в поле иконопочитания (тут Леониду Успенскому и компашке его большое от бесов спасибо). А работает сейчас, параллельно со старинной или отдельно-всепокрывающе, другая парадигма -
изображение некого лица или предмета есть (внутреннее) лицо автора этого изображения.
Поэтому следовало бы срочно написать роман, римейк «Портрета Дориана Грея», чтобы там всё вертелось так, как сейчас нам важней и привычней. Натурщика с его катящимся в бездну облико морале, вместе со следами оного на личике и тушке, - побоку. Лорда Генри тоже - где нет младых податливых сопляков, там нет и соблазнителей. Картины же Бэзила Холлуорда будут меняться уже не вследствие того, что происходит в реале с объектами изображения, а в зависимости от внутренних изменений автора. В самой прямой зависимости и пропорции. Скажем, висит у вас в гостиной ваш портрет его кистей, и, если художник ушел, скажем, в запой - колорит становится мрачным, линии трясутся, холст провис, даже грибок пойти может. Вышел из запоя, побрился, раздал долги - икона картина опять сияет. Сошелся наш умозрительный Бэзил с вредной бабой, продался продажному галеристу или иным каким путём потерял ум, честь, совесть и вкус - наша картина медленно, но верно превратилась в гнусную позорную рыночную мазню. И не только стилистическая деградация её поражает, но и технико-технологическая. Лак пошел грубыми трещинами, краски повели себя как школьный акрил на незагрунтованной фанере. Или вообще как фломастеры на газетной бумаге.
Но и наоборот тоже работает! Если Умозрительный Б. Холлуорд держит планку и растёт нравственно, духовно и стилистически, то и наша картинка вырастает вместе с ним. Вы, скажем, купили обычное качественное школьное полотно, а через двадцать лет за те же деньги имеете у себя в гостиной шедевр уровня позднего Холлуорда, на стопицот тыщ тянет. Но вы не продавайте, вдруг к моменту смерти художника картина ещё, ещё улучшится?
Риск есть, но зато же и перспективы, если повезёт, каковы.
Славнознаменитый «Портрет Дориана Грея» ведь, в сущности, является культурологически весьма отсталым произведением. Там всё устроено в рамках архаической парадигмы, искусствоведчески озвученной ещё Мансуром ибн Серджун ат-Таглиби (в просторечии Иоанн Дамаскин) -
(художественное) изображение некого лица или предмета и есть это самое лицо или предмет.
Каковая парадигма сейчас, особенно среди образованной публики, весьма подразмылась, и продолжает работать лишь точечно, при особых частных обстоятельствах (а именно - когда зритель имеет дело с немногими изображениями, или даже единственным доступным ему изображением особо важнозначимых для него объектов).
А в целом по больнице оно сейчас уже не работает. Не работает даже в поле иконопочитания (тут Леониду Успенскому и компашке его большое от бесов спасибо). А работает сейчас, параллельно со старинной или отдельно-всепокрывающе, другая парадигма -
изображение некого лица или предмета есть (внутреннее) лицо автора этого изображения.
Поэтому следовало бы срочно написать роман, римейк «Портрета Дориана Грея», чтобы там всё вертелось так, как сейчас нам важней и привычней. Натурщика с его катящимся в бездну облико морале, вместе со следами оного на личике и тушке, - побоку. Лорда Генри тоже - где нет младых податливых сопляков, там нет и соблазнителей. Картины же Бэзила Холлуорда будут меняться уже не вследствие того, что происходит в реале с объектами изображения, а в зависимости от внутренних изменений автора. В самой прямой зависимости и пропорции. Скажем, висит у вас в гостиной ваш портрет его кистей, и, если художник ушел, скажем, в запой - колорит становится мрачным, линии трясутся, холст провис, даже грибок пойти может. Вышел из запоя, побрился, раздал долги - икона картина опять сияет. Сошелся наш умозрительный Бэзил с вредной бабой, продался продажному галеристу или иным каким путём потерял ум, честь, совесть и вкус - наша картина медленно, но верно превратилась в гнусную позорную рыночную мазню. И не только стилистическая деградация её поражает, но и технико-технологическая. Лак пошел грубыми трещинами, краски повели себя как школьный акрил на незагрунтованной фанере. Или вообще как фломастеры на газетной бумаге.
Но и наоборот тоже работает! Если Умозрительный Б. Холлуорд держит планку и растёт нравственно, духовно и стилистически, то и наша картинка вырастает вместе с ним. Вы, скажем, купили обычное качественное школьное полотно, а через двадцать лет за те же деньги имеете у себя в гостиной шедевр уровня позднего Холлуорда, на стопицот тыщ тянет. Но вы не продавайте, вдруг к моменту смерти художника картина ещё, ещё улучшится?
Риск есть, но зато же и перспективы, если повезёт, каковы.