расстояние от Второго Рима до Третьего - 500 лет? больше?
Забрав себе отсюда полезнейшие фоточки - такое мне редко удается отснять настолько вблизи в деталях и не через стекло - добавлю от себя несколько букв, для фиксации уже очевидного.
Почему УЖЕ очевидного - а вот: мне кажется, что ещё лет пять назад такие комменты, как там по ссылке, были бы невозможны. Речь там, правда, только о ювелирке, а не о живописи, но все же. Суждение, сама возможность суждения о художественных качествах русской иконы, которая в массовом сознании = Иконе вообще, эталону иконы, постепенно становится реальностью. Сквозь жирное сияние настоящего золота, сквозь романтическую кондовую брутальность кузни (кузнь! весьма вкусное, многими любимое слово!), сквозь подавляющий контекст «священной субкультуры» даже среднестатистический зритель уже начинает прочитывать - или начинает признаваться самому себе, что прочитывает - простое и ясное как день: постыдную, тяжелую отсталость, духовный тупик, церковную изоляцию (это, пожалуй, оксюморон, церковная-то изоляция, но пущай будет).
Да, вниманию зрителей была осторожно предложена как бы одна только кузнь, по-современному ювелирка, но кузнь-то эта является частью иконы, священного образа, и задумана как его дополнение и улучшение. Всё это сияние задумано и устроено с целью как-то вытащить, одрагоценить хлипкие изломанные тельца с мышиными скелетированными лапочками, замершие в позах испуганных марионеток, мучнистые одутловатые личики с рыбьими хрящиками носов и тоскливыми черными таракашками глазок. Страшно представить себе, как выглядел бы прямой прямоличный образ Христа или Божией Матери в исполнении этого автора, или этой группы авторов, натасканных на вытягивание тоненьких линий и наливание белесых лужиц-плавей, на бесконечное воспроизведение чужих контуров, о которых точно известно, что они-де святые. Страшно представить себе, каков бы был следующий исторический виток этого абатардиссмана, этого разложения византийского стиля, в свое время полученного готовеньким - вместе с крещением в Днепре - из рук цареградских спецов. Не удержали, готовенький-то. Не вместили, не прониклись, не поняли и не усвоили, и стал он, стиль, не инструментом богопознания, а печальной уликой порабощения духа, и покатился вниз, порождая уродов, и к 17 в. только сложность многодельных сюжетов и толстая золотая кора кое-как прикрывали всё прогрессирующую проказу.
Ее, впрочем, удалось остановить.
Но вместо благодарности Западу, перехватившему византийскую эстафету и поделившемуся ею с «Третьим Римом», мы только плевались в его сторону. И (официально по крайней мере) плюемся до сих пор.