РАЙСКИЕ ЯБЛОКИ. Сцена 3.
Приёмный кабинет. На стене большая картина, на которой Бог и Дьявол пожимают друг-другу руки и улыбаются зрителю. Убранство богатое. Две двери: одна обычная, другая - огромная, отделанная золотом в стиле барокко. За столом сидит и что-то пишет Ангел-начальник. Через обычную дверь входит Высоцкий, одетый весьма элегантно, с деловым кейсом.
Начальник вскакивает из-за стола: Ба! Какие души и без охраны! (похлопывает Высоцкого по плечу, хватает за руку и трясёт)
Высоцкий (высвобождая руку): Я, собственно, по приглашению.
Начальник (отступает на два шага, как бы чтобы полюбоваться): Как же, отлично знаю. Давно ждём. Какой же ты стал, прям не узнать. Вылитый иностранец, вы-ли-тый. Ну, рассказывай, Володя, как ты, что у тебя.
Высоцкий: Как видите, жив здоров.
Начальник (прижимает руку к сердцу): Нашими мольбами… нашими мольбами.
Высоцкий: Я могу пройти?
Начальник: Нет. Пока нет. Да ты не спеши, расскажи про себя. Чаю налить? (Не дожидаясь ответа, организует гостю чай)
Высоцкий: Чего тут рассказывать? Вы, наверное, и так всё знаете.
Начальник: Только то, что в народе слышно. Да и не говорят про тебя почти. Разлюбили тебя там что ли? Я же сейчас по другой части, так что не в курсе.
Высоцкий: Разлюбили.
Начальник: Что ж так? Опять что-то лишнее спел?
Высоцкий: Наоборот, не захотел петь то, что надо.
Начальник: Вот оно как, и чем ты там занимался?
Высоцкий: Да ничего. Копал, строил.
Начальник (смеётся): Это дело хорошее. Значит, и у нас без работы не останешься. (Меняет тон) Ну, а если серьёзно, то ты нам сейчас очень нужен. Да это тебе без меня объяснят. Ты, главное, слушай внимательно и прямо не спорь. Если чего непонятно будет - ко мне потом обращайся, я объясню.
Высоцкий: Так а ты здесь чем занимаешься? На какой должности?
Начальник: СНП - слыхал? Силы небесного преображения.
Высоцкий: И что преображаете?
Начальник: А разве мало чего преображать? «Перемен требуют наши сердца» - сейчас вся молодёжь у нас эту песню распевает. И то правда: свободы слова у нас не было, тюрьмы хорошими людьми забиты были, вся система выстроена абы-как. Сплошная разруха. Войны опять же. А теперь этому конец. Конец войне, конец мракобесию.
Высоцкий: Войне с адом конец?
Начальник: Не с адом, а с нижними братьями. Мы им по договору часть территории под пыточные отдаём. Ну и помогаем всяких несогласных давить. Реабилитацией жертв прежнего режима занимаемся. Скажу тебе по секрету, тебя ведь за тем и вызвали: амнистия тебе вышла. Ты теперь герой. (раздаётся сигнал) Вот теперь, иди, уже можно. Постой! Я тебя не проверил. Вдруг у тебя пистолет? (Высоцкий едва заметно притрагивается ко внутреннему карману. Начальник машет рукой) Ладно, верю тебе на слово.
Высоцкий входит в огромную дверь. Затемнение.
Просторный зал с теряющимся в высоте потолком. В центре зала на высоких ножках стоит огромная белая кровать с балдахином. Сквозь прозрачную завесу видна гора подушек и одеял, так что вся кровать похожа на облако. Входит Высоцкий, ставит на пол кейс.
Высоцкий (обращается в пространство): Здравствуйте!
Гора подушек и одеял шевелится, оттуда раздаётся громкий вздох или стон.
Высоцкий (уже обращаясь к кровати): День добрый!
На кровати снова шевеление и сонный, но сильный и внушительный голос, словно говорят подушки и одеяла: Добрый.
Высоцкий: Это я, Высоцкий. Прибыл по приглашению.
Голос с кровати: Вы-соц-кий… (пауза) Ну, говори, Высоцкий.
Высоцкий: Вы - Господь Бог?
Голос с кровати: Что? Как ты меня назвал?
Занавески раздвигаются, кровать слегка опускается на своих столбах, а из горы подушек выбирается седой старик в белой ночнушке-саване (возможно, пижаме), он усаживается на кровати, как на троне, свесив вниз босые ноги. Это Бог.
Высоцкий: Вы - Господь Бог?
Бог: Да, сын мой. Но только до конца этого квартала. Так что коротко и по существу. Шампанского хочешь?
Высоцкий: Нет, благодарю... То есть, как до конца квартала? А потом?
Бог (откидывается на подушках): А потом - всё. Сдаю полномочия.
Высоцкий: Погодите… После всех этих лет?
Бог: Да, я чертовски устал.
Высоцкий: От чего вы устали?
Бог: От всей этой мишуры: заветы, заповеди, добро… Я хочу просто мирной спокойной жизни. Как и ты, неправда ли?
Высоцкий: Постойте, а кому достанется всё небо?
Бог: Неба больше не будет. Вот что тебе и всем остальным стоит понять. Пока есть небо, есть и преисподняя, есть эта тяжёлая невидимая война. Больше войны не будет, и прекратим её мы. Шампанское будешь?
Высоцкий: Нет-нет.. И что же вы сделаете?
Бог: Мы откроем границы, сын мой.
Высоцкий: Вот как?
Бог: Полное разоружение. Союз независимых царств теней. Что-нибудь вроде этого.
Высоцкий: Разоружение? А если ад просто воспользуется этим?
Бог: Для чего? Желающие и так смогут свободно туда переселиться. Мы откроем повсеместные пыточные и грешные филиалы. Пусть делают, что хотят. А те, кто захотят жить по прежнему, по-райски - пусть живут.
Высоцкий: А вы уверены, что вам позволят это сделать?
Бог: Кто?
Высоцкий: Люди.
Бог: Ну, мы ж не всех ангелов разоружим. Для внутренних дел оставим кой-чего.
Высоцкий: А пойдут ли за вами ангелы?
Бог: Им крылышки подзолотим, благо лишних богатств много останется. У меня шампанское есть. Налить?
Высоцкий: Да не хочу я вашего шампанского!
В дверь просовывается Начальник, шепчет: Соглашайся, идиот!
Высоцкий (в растерянности): Хорошо... пожалуй.
Бог, хлопает в ладоши, ангелы вносят кресла, столик, бокалы и запечатанную бутылку шампанского, удаляются.
Бог: Вот и правильно, сынок. Видишь ли, у нас сейчас очень трудное время. Людям, как никогда, требуется воодушевление.
Бог спускается с трона-кровати и усаживается в кресло, жестом приглашает Высоцкого сесть.
Высоцкий (садится): Вам не хватает артистов?
Бог: Ты не артист, сынок. Ты - легенда. А людям нужны легенды, мифы, сказки.
Высоцкий: А что же Новый Завет? Неужто устарел?
Бог (давится чаем): И не напоминай. Уж как мы все с ним намучились. Этот ублюдок Иисус чуть всё не поставил раком: «Любите друг друга!» «Я больше не называю вас рабами!» и прочий бред. Сколько вышло проблем. Пришлось не одно поколение лучших умов употребить на то, чтобы вернуть всё в прежнюю колею, а из него сделать подходящую мумию. Только представь себе, как трудно было постоянно объяснять, что «любить друг друга» можно только в законном браке и только с разрешения высших органов и так далее и тому подобное. У нас ведь тут чуть революция не произошла, каждого третьего пришлось в ад ссылать.
Высоцкий: Как меня?
Бог (кивает): И всё из-за Иисуса. Но теперь я открыто могу заявить: он мне не сын. Теперь понимаешь, зачем ты мне нужен?
Высоцкий: Не понимаю и не хочу понимать.
Бог: Или боишься понять? Ты не торопись, пей шампанское, думай. Ты ведь хотел перемен. Они пришли. Пора нам всем вернуться в лоно вселенной.
Высоцкий: Но ведь это ужасно!
Бог: А ты хочешь, чтобы всё чистенько и легко случилось? Да пойми, это самый безболезненный вариант, поскольку все другие пути - это война. Ты думаешь, кто-то из них (указывает куда-то в сторону) хочет войны? Нет. Они все хотят тихо и спокойно жить, сынок.
Бог подходит и кладёт руки на плечи Высоцкого.
Высоцкий вскакивает: Я тебе не сынок!
Бог и Высоцкий смотрят друг другу в глаза. Затемнение. Снова приёмная Бога. Начальник и Сверкающий Джентльмен пьют чай.
Джентльмен: А что касается вырубок райских рощ?
Начальник: По этим вопросам тоже лучше ко мне. Старик уже не хочет ни во что вникать.
Джентльмен: Тогда проценты? Или по той же схеме, что и человеческий материал?
Начальник: Вам на топливо или на постройку?
Джентльмен: Да, топить котлы. Но и на новых территориях придётся ставить колья и прочие увеселения.
Оба дружески смеются. Вдруг за большой дверью раздаётся звук, напоминающий выстрел.
Джентльмен (испуганно вскакивает): Он что, вооружён? Он завалил дедушку! Срочно вызывай хранителей!
Начальник: Сядь и успокойся. Это шампанское. Старик предлагал ему.
Джентльмен: Ты уверен, что хорошо обыскал его? Этот сингер слишком непредсказуем.
Начальник: Как раз наоборот, я знаю его, как свои пять пальцев.
Джентльмен: Думаешь старику удалось уговорить его присоединиться к нашей пиар-кампании?
Начальник: Наверняка. Теперь нам есть, что предложить всем этим правдоискателям. Ведь не он же первый. Окуджава у нас не кочевряжился, а сразу запел, что надо, после первого же бокала. Гребенщиковы с Макаревичами - вся эта рок-шваль тоже глотку прочистила и быстренько перестроилась. А кто не перестроился - того мы так крепко забудем, что он сам себя завтра не вспомнит. Нет, Высоцкий не дурак. Он будет петь, что надо.
Джентльмен: И всё-таки я опасаюсь этих творческих личностей. Вечно им чего-то не хватает. От того и сочиняют, что жизнь их не устраивает.
Начальник: А мы разве против? И пускай выдумывают, фантазируют, только реальность пусть оставят, как есть. Вот ничего вы у себя в аду не понимаете. Людям не нужна правда, им нужны сказки. Это мы поняли очень давно.
Джентльмен: И удовольствия. Когда у человека есть удовольствия, он готов не только на истину наплевать, но и на свою маму.
Начальник: Точно.
Джентльмен: Только бы он не грохнул дедушку.
Начальник: Не бойся. Всё под контролем.
Джентльмен: Смотри у меня. Сорвёшь поставки - я тебя...
Начальник: Ты мне угрожаешь?
Джентльмен: Дружески предупреждаю. Учти, что ты висишь на волоске. И именно я тебя подвесил.
Начальник: То есть?
Джентльмен: Для начала я мог бы слить на всеобщее обозрение информацию о нашей торговле, а также кое-какие материалы из ваших тюрем и из наших домов терпимости. Помнишь последний уик-энд? А потом - интервенция, защита небесных жителей от тоталитаризма. Не забывай, что теперь у вас нет ни одного союзника.
Начальник: Да я разве спорю? Чего ты завёлся? Поставки пройдут в полном объёме.
Джентльмен: Не забудь про проценты. (Залпом допивает чай) Береги дедушку. (Щёлкает Начальника по носу, выходит)
Начальник: Вот сволочь.
Затемнение.
ЭПИЛОГ
Где-то на улице. Высоцкий встречает Хранителя.
Высоцкий: Старый знакомый!
Хранитель (как всегда, угрюмо): А, мистер Высоцкий… Как идут творческие дела?
Высоцкий: Потихоньку. А как у вас? Ведь вашу службу, кажется, расформировали?
Хранитель: Реструктурировали.
Высоцкий: А вы?
Хранитель: Ушёл.
Высоцкий: Отправили в отставку?
Хранитель (с нажимом): Сам ушёл.
Высоцкий: Но почему?
Хранитель: Гнилью там запахло.
Высоцкий: А раньше не пахло?
Хранитель: Раньше родина была. Были заповеди. А теперь они сами это всё предали.
Высоцкий: И что же теперь?
Хранитель: Теперь месть.
Высоцкий: Кому?
Хранитель: Всем. Выбить гадов и всё отстроить заново. Начисто.
Высоцкий: Ого! И много вас таких… мстителей?
Хранителей: Немного. Зато все чистокровные.
Высоцкий: Постойте… При чём тут чистокровие?
Хранитель: Чтобы ни капли волчьей крови не было. Только орлиная.
Высоцкий: А как же «нет во Христе ни эллина, ни иудея»? Или снова скажете, что это лишняя приписка?
Хранитель: Иисус сам был не прав, раз папаша его так легко слопал. Есть боги постарше. И пострашнее.
Высоцкий: Значит, кровь?
Хранитель: Кровь. Ну, а как вычистим ряды, восстановим древние обычаи, так и жизнь начнётся.
Высоцкий: Как в сказке?
Хранитель: Сказка ложь, да в ней намёк. Пойдёшь с нами? Песни у тебя сильные. Нам сейчас очень нужны такие песни.
Высоцкий: Мне тут уже поступило подобное предложение.
Хранитель: И что, волчьи лапы лизать станешь?
Высоцкий: А надо орлиные?
Хранитель: Дурак ты, Высоцкий. Скоро они нас сами позовут. Потому что без нас у них никогда ничего не получается.
С другой стороны сцены появляется Начальник. Он и Хранитель с ожиданием смотрят на Высоцкого.
Занавес.