Я как Гильгамэш из шумерского эпоса
"Лимонов старый бесполезный аморальный тип", - написал анонимный (ну под ником) комментатор в моем ЖЖ.
Я согласен, только за исключением "бесполезный". Девка моя так не думает. Уходит со счастливым горячим лицом и много целуется у двери, глаза туманные. Я ей полезный.
И со "старым" согласен. Более того, я не просто старый, я древний. Я как Гильгамэш из шумерского эпоса. Но это хорошо, мне нравится быть в античном возрасте. Пока у меня ничего не болит, даже зубы. Хочу еще похудеть вот, чтоб тощим как черепок шумерской вазы быть, как глиняная табличка с клинописью.
Другой ниспровергатель меня,такой же анонимный бедняга, с ником как у собаки, написал что "Лимонов был писателем". И еще добавил, трагически " исписался."
Олух, то что написано пером, того не вырубишь топором. Написанные мною яркие книги никуда не деваются, не уничтожаются, они остаются моим сокровищем, надежнее бумаг ГосБанка. Так что я не "был", но я "есть". Вас уже всех не будет, а я буду этими книгами.
Я вот что заметил. Современникам больших писателей часто не нравятся их (этих писателей) поздние книги. Обыватель объясняет свои претензии ослабеванием таланта у писателя, обыватель выскакивает со своей торжествующей ремаркой "Исписался!"
На самом деле большие творцы в позднем возрасте страдают нарастанием безразличия к обыденной деятельности человека. Становятся такими Монстрами, без жалости и сострадания, многое человеческое им уже чуждо. Примеры : вторая часть "Фауста" и "Старик и море". Обе книги были плохо приняты современниками. Немецкие бюргеры апплодировали первой части "Фауста", где нашли общедоступную, понятную для них мелодраматическую историю, соблазнения юной Гретхен, затем она убивает ребенка, арестована, и обезглавлена. А вторая часть это уже история Сверхчеловека, его интеллектуальных поисков,она полна призраков и великих теней, Гретхен нет, современникам вторая часть показалась скушной.
"Старик и море" - последний роман Хэмингвэя современники заклеймили, дескать талант уже не тот у Хэма, и за что только Нобелевскую премию дали. Жалобы понятны, в "Старик и море" не было Парижа, пьяных молодых художников, не было войны, лишь Океан, Человек и Рыба.
Вот так. Мои последние книги тоже холодноваты. На них спустился такой уже космический туман безразличия. Я это понимаю. Все идет как тому следует быть.
Это была проповедь о литературе в четверг 24 мая.
Я согласен, только за исключением "бесполезный". Девка моя так не думает. Уходит со счастливым горячим лицом и много целуется у двери, глаза туманные. Я ей полезный.
И со "старым" согласен. Более того, я не просто старый, я древний. Я как Гильгамэш из шумерского эпоса. Но это хорошо, мне нравится быть в античном возрасте. Пока у меня ничего не болит, даже зубы. Хочу еще похудеть вот, чтоб тощим как черепок шумерской вазы быть, как глиняная табличка с клинописью.
Другой ниспровергатель меня,такой же анонимный бедняга, с ником как у собаки, написал что "Лимонов был писателем". И еще добавил, трагически " исписался."
Олух, то что написано пером, того не вырубишь топором. Написанные мною яркие книги никуда не деваются, не уничтожаются, они остаются моим сокровищем, надежнее бумаг ГосБанка. Так что я не "был", но я "есть". Вас уже всех не будет, а я буду этими книгами.
Я вот что заметил. Современникам больших писателей часто не нравятся их (этих писателей) поздние книги. Обыватель объясняет свои претензии ослабеванием таланта у писателя, обыватель выскакивает со своей торжествующей ремаркой "Исписался!"
На самом деле большие творцы в позднем возрасте страдают нарастанием безразличия к обыденной деятельности человека. Становятся такими Монстрами, без жалости и сострадания, многое человеческое им уже чуждо. Примеры : вторая часть "Фауста" и "Старик и море". Обе книги были плохо приняты современниками. Немецкие бюргеры апплодировали первой части "Фауста", где нашли общедоступную, понятную для них мелодраматическую историю, соблазнения юной Гретхен, затем она убивает ребенка, арестована, и обезглавлена. А вторая часть это уже история Сверхчеловека, его интеллектуальных поисков,она полна призраков и великих теней, Гретхен нет, современникам вторая часть показалась скушной.
"Старик и море" - последний роман Хэмингвэя современники заклеймили, дескать талант уже не тот у Хэма, и за что только Нобелевскую премию дали. Жалобы понятны, в "Старик и море" не было Парижа, пьяных молодых художников, не было войны, лишь Океан, Человек и Рыба.
Вот так. Мои последние книги тоже холодноваты. На них спустился такой уже космический туман безразличия. Я это понимаю. Все идет как тому следует быть.
Это была проповедь о литературе в четверг 24 мая.