Независимость
Есть такой прекрасный светлый образ «независимость». Ей поклоняются страны и народы, города, семьи и люди. Я хочу сказать про людей. О чем-то большем рассуждать любят и помимо меня. На кухнях, да рыбалках под чаек и водочку. А вот про независимость человека говорят мало и скудно. А если говорят, то штампами и лозунгами. Только вот штампы да лозунги говорят, как всегда, одни, а жить по ним пытаются другие.
Вот встает передо мной очередной хороший человек в позу и говорит «я хочу быть независимым!». Когда он это делает? Когда спрашиваешь его, какого демона он отказался от помощи. Честной помощи, от чистого сердца, без обременений и обязательств. Или тот же хороший человек девушку (или парня) бросил, при том видно, что любит они друг друга - ан нет. На нет и суда нет, но ведь снова слышится речь про «независимость».
Откуда это, да простят Боги, идет то? И почему одни люди и помощь берут, и с любимыми вместе, а другие «независимость» отстаивают?
И есть у меня подозрение, что ответ на поверхности.
Вот сидит человек в черной футболке (вообще прилично одетый, но я про футболку), подойдите и спросите, а «хочешь ли ты свою черную футболку?». По меньшей мере недоумение в ответ получите. Потому, что она у него есть.
Хотеть, стремиться, добиваться человек может только того, чего у него нет. Хотеть есть будет тот, у кого желудок пустой. Хотеть дышать, тот у кого это не получается. И независимость хочет тот, кто в зависимости.
А тот у кого есть внутренняя уверенность в том, что он как при чужой помощи, так и без оной проживет, что его жизнь - это его жизнь и он сам может решать как жить - тому независимость не нужна. Готовы помочь, и его задача решится проще - пожалуйста, любимый человек рядом и без него плохо - пожалуйста. Никому ничего доказывать такому человеку не надо. Он решает конкретные задачи, делает конкретные дела, а не «всей своей жизнью манифестирует, что он независим».
Но с первого то взгляда тот, что не живет, а манифестирует - он, вроде, независим. Деньги зарабатывает сам (отдельная гордость), палатку ставит сам, ремонт делает сам (или на свои деньги), где учиться и работать решает сам. С чего ему становиться в третью позицию и с пафосом говорить, что «его принцип - независимость»? У него же она, родимая, есть.
Тут все еще веселей. Он боится. Страшно боится самого себя. Если раз принять неоплаченную помощь, другой раз - так, глядишь, без этой помощи уже не захочется. Боится он не выдержать «искушения» зависимостью.
А то, чего мы боимся (в экзистенциальном плане) - того мы и хотим
Хочется человеку зависимости от другого. От господина. Чтобы и ответственность не на нем лежала, и решения не он принимал. Хочется. Абсолютно мудрого, абсолютно доброго, абсолютно справедливого, все знающего и понимающего. Да, демон, с этим «всем». Его, дрожащего, любящего, понимающего и о нем заботящегося. Идеального отца и мать в одном лице.
Только этот «господин», воображаемый, желанный - он такая же мечта и фантазия, как фантазии юных девушек об изнасиловании. Они губки закусывая в мечтах себя жертвой насильника представляют. Только этот насильник и красив, и умел, и делает все как ей хочется, и не делает так как ей не хочется, и все происходит не по ее воли, но по ее сценарию. Без греха и досыта. Только вот реальный насильник таким не будет. И, слава Богам, большинство юных дев это понимают.
Вот и те, что всю жизнь на алтарь своей «независимости» приносят - они то хотят обратного. Склонить голову перед сильным и мудрым, прошептать одними губами: «я в твоей власти, мой господин» и получить Счастье. А оказавшись реально зависимыми в чем-то от другого, его другого сравнивают со своим идеалом насильника, то есть, господина. А он и не такой мудрый, не такой сильный, их тонкую душевную организацию не понимает, «не такой!». В душе то, уже примерились, на колени встали, себя отдали, а мозг вопит, что «нет! Не тот! Он тут науправлят! Он всю жизнь сломает! Нельзя!».
И подымает взгляд этот «борец за независимость», на того, кто посмел показаться ему его господином из мечты. А взгляд полон боли и обиды: «как ты мог меня так обманут?!». Сам же бедняга, чуть не назначенный господином, вообще не понимает, что же он такого сделал, он то на эту роль не претендовал. Он считал, что с независимым человеком общается, тем более так любящим свою независимость.
Этими людьми, борцами, любой предложивший помощь тестируется на «он/не он господин мечты». И если «не он» - то помощь брать нельзя. Иначе отдаешься ты этим в зависимость не к тому. А уж если человек помощь навязал как-то, то это просто насильственное назначения себя господином.
Ибо помощь, деньги и заботу - все, что облегчает жизнь, для этих людей, можно брать только от Господина. Так как взяв, тем более несколько раз, этот человек все равно назначит помогающего своим Господином.
Об одном они не догадываться, борцы за независимость, что другие люди живут по-другому. Тот кто в душе не алчет отдаться в безраздельную власть кому-нибудь, тот и в помощи видит помощь, в заботе - заботу, в деньгах - деньги и т. д. Ему не надо отстаивать свою независимость - она всегда с ним, в его душе. И помочь - это не взять ответственность за другого, это просто помочь.