с некоторым опозданием
Всё же отличная книга. Спасибо Татьяне Никитичне!
- Потому! Потому что так всегда революцию делают: спервоначала тирана свергнут, потом обозначают, кто теперь всему начальник, а потом гражданские свободы.
Сели писать, шурша берестой. За окном начало светать. За дверями послышался шорох, переговоры шепотом, возня. Постучали.
- Ну, кто лезет? Чего надо?!
Ввалился холоп с поклоном.
- Там это... делегация представителей, спрашивают: ну как?
- Каких представителей?
- Каких представителей? - крикнул холоп, оборотясь в сени.
- Народных! - крикнули глухо из сеней. Вроде, Лев Львович крикнул. Вот не успели тирана ссадить, как уже ходоки досаждают. Прослышали, стало быть. Ну, люди! Ну ни минуты покоя!
- Народных каких-то.
- Скажи: революция состоялась благополучно, тиран низложен, работаем над указом о гражданских свободах, не мешать, разойтись по домам.
- Про ксероксы не забудьте! - крикнули из сеней.
- Он мне еще указывать будет! Кто освободитель? Я! Гнать его в шею, - рассердился тесть. - Дверь закрой и не пускай никого. Мы тут, понимаешь, судьбоносные бумаги составляем, а он под руку суется. Давай, Зам. Пиши: Указ Второй.
- Написал.
- Так... Свободы... Тут у меня записано... памятка... не разберу. У тебя глаза помоложе, прочти-ка.
- Э-э-э... Почерк какой корявый... Кто писал-то?
- Кто-кто, я и писал. Из книги списывал. Консультировался, все чтоб по науке. Читай давай.
- Э-э-э... свобода слева... или снова... не разберу...
- Пропусти, дальше давай.
- Свобода... вроде собраний?
- Покажи-ка. Вроде так... Ну да. Значит, чтоб когда соберутся, чтоб свободно было. А то набьется дюжина в одну горницу, накурят, потом голова болит, и работники с них плохие. Пиши: больше троих не собираться.
- А ежели праздник?
- Все равно.
- А ежели в семье шесть человек? Семь?
Тесть плюнул.
- Что ты мне диалехтику тут разводишь? Пущай тогда бумагу подают, пеню уплатят, получают разрешение. Пиши!
Бенедикт записал: "больше троих ни Боже мой не собираться".
- Дальше: свобода печати.
- Это к чему бы?
- А должно, чтоб старопечатные книги читали.
Тесть подумал.
- Можно. Хрен с ними. Теперича без разницы. Пущай читают.
Бенедикт записал: "старопечатные книги читать дозволяется". Подумал и приписал: "но в меру". Так и Федор Кузьмич, слава ему, всегда указывал. Еще подумал. Нет, все-таки как же получается: это каждый бери да читай? Свободно доставай из загашника, раскладывай на столе, а там, может, пролито чего али напачкано? Когда книгу читать запрещено, так каждый свою бережет, чистой тряпицей оборачивает, дыхнуть боится. А когда дозволено читать, так, небось, и корешок перегибать будут, а то листы вырывать! Кидаться книгами вздумают. Нет! Нельзя людям доверять. Да чего там: отобрать их и все дела. Прочесать городок, слобода за слободой, дом за домом, перетряхнуть все, книжки изъять, на семь засовов запереть. Неча!
Вдруг почувствовал: понимаю государственный подход!!! Сам, без указа, - понимаю!!! Ура! Вот что значит в Красном Тереме сидеть! Бенедикт расправил плечи, засмеялся, высунул кончик языка и аккуратненько перед "дозволяется" приписал "не".
- Так... Свобода вероиспо- ... испо-... исповедания .
Тесть зевнул.
- Да чего-то надоело. Хватит свобод.
- Тут еще немного.
- Хватит. Хорошенького понемножку. К обороне переходим. Пиши: Указ Третий.
- Потому! Потому что так всегда революцию делают: спервоначала тирана свергнут, потом обозначают, кто теперь всему начальник, а потом гражданские свободы.
Сели писать, шурша берестой. За окном начало светать. За дверями послышался шорох, переговоры шепотом, возня. Постучали.
- Ну, кто лезет? Чего надо?!
Ввалился холоп с поклоном.
- Там это... делегация представителей, спрашивают: ну как?
- Каких представителей?
- Каких представителей? - крикнул холоп, оборотясь в сени.
- Народных! - крикнули глухо из сеней. Вроде, Лев Львович крикнул. Вот не успели тирана ссадить, как уже ходоки досаждают. Прослышали, стало быть. Ну, люди! Ну ни минуты покоя!
- Народных каких-то.
- Скажи: революция состоялась благополучно, тиран низложен, работаем над указом о гражданских свободах, не мешать, разойтись по домам.
- Про ксероксы не забудьте! - крикнули из сеней.
- Он мне еще указывать будет! Кто освободитель? Я! Гнать его в шею, - рассердился тесть. - Дверь закрой и не пускай никого. Мы тут, понимаешь, судьбоносные бумаги составляем, а он под руку суется. Давай, Зам. Пиши: Указ Второй.
- Написал.
- Так... Свободы... Тут у меня записано... памятка... не разберу. У тебя глаза помоложе, прочти-ка.
- Э-э-э... Почерк какой корявый... Кто писал-то?
- Кто-кто, я и писал. Из книги списывал. Консультировался, все чтоб по науке. Читай давай.
- Э-э-э... свобода слева... или снова... не разберу...
- Пропусти, дальше давай.
- Свобода... вроде собраний?
- Покажи-ка. Вроде так... Ну да. Значит, чтоб когда соберутся, чтоб свободно было. А то набьется дюжина в одну горницу, накурят, потом голова болит, и работники с них плохие. Пиши: больше троих не собираться.
- А ежели праздник?
- Все равно.
- А ежели в семье шесть человек? Семь?
Тесть плюнул.
- Что ты мне диалехтику тут разводишь? Пущай тогда бумагу подают, пеню уплатят, получают разрешение. Пиши!
Бенедикт записал: "больше троих ни Боже мой не собираться".
- Дальше: свобода печати.
- Это к чему бы?
- А должно, чтоб старопечатные книги читали.
Тесть подумал.
- Можно. Хрен с ними. Теперича без разницы. Пущай читают.
Бенедикт записал: "старопечатные книги читать дозволяется". Подумал и приписал: "но в меру". Так и Федор Кузьмич, слава ему, всегда указывал. Еще подумал. Нет, все-таки как же получается: это каждый бери да читай? Свободно доставай из загашника, раскладывай на столе, а там, может, пролито чего али напачкано? Когда книгу читать запрещено, так каждый свою бережет, чистой тряпицей оборачивает, дыхнуть боится. А когда дозволено читать, так, небось, и корешок перегибать будут, а то листы вырывать! Кидаться книгами вздумают. Нет! Нельзя людям доверять. Да чего там: отобрать их и все дела. Прочесать городок, слобода за слободой, дом за домом, перетряхнуть все, книжки изъять, на семь засовов запереть. Неча!
Вдруг почувствовал: понимаю государственный подход!!! Сам, без указа, - понимаю!!! Ура! Вот что значит в Красном Тереме сидеть! Бенедикт расправил плечи, засмеялся, высунул кончик языка и аккуратненько перед "дозволяется" приписал "не".
- Так... Свобода вероиспо- ... испо-... исповедания .
Тесть зевнул.
- Да чего-то надоело. Хватит свобод.
- Тут еще немного.
- Хватит. Хорошенького понемножку. К обороне переходим. Пиши: Указ Третий.