ПРО САВИЦКОГО
Много пены, но тем, кому интересен Савицкий, стоит прочитать. - МК
«Он говорил со мной, как с равным»
Марат Ялышев
художник, г. Ташкент
О замечательных людях принято вспоминать с приличествующим их масштабу пиететом, ненавязчиво купаясь в лучах, исходящего от них сияния - мол, и я там был.
По отношению к светлой памяти Игоря Витальевича Савицкого- создателя уникального музея в городе Нукусе, подобного пиетета как-то не возникает и это, по-моему, добавляет ему подлинного величия. Мне шел восемнадцатый год, когда я заваливший экзамены в ленинградское художественное училище, приехал к бабушке, чтобы поправить пошатнувшееся вследствие переживаний здоровье.
Бабулька, обеспокоенная затянувшимся ничегонеделанием, решила пристроить меня к своему давнишнему знакомому- директору музея искусств Игорю Витальевичу Савицкому.
Ну, какой музей может быть в городе Нукусе, и что это за Нукус такой- подумаете вы? Признаться, и я, избалованный питерскими музеями и выставками, со скукой и без особого энтузиазма брел по улицам города на встречу с Игорем Витальевичем.
В восемнадцать лет все мы гении и, порой не замечаем истинных проводников Бога.
Тогда Игорь Витальевич не произвел на меня какого-то особого впечатления. Не было пышной гривы седых волос, образующих над головой сияющий нимб, профессорского баса, не было развевающейся мантии и толпы уважительных учеников, суетливо фиксирующих каждый миг Учителя. Ничего этого не было. Был тесный кабинет, сверху донизу уставленный черепками и
прочими археологическими редкостями, стеллажи, забитые книгами, несколько картин, стоящих вдоль стен, раскладушка в углу со скрученной в узел постелью / в дневное время все это, по-видимому, служило еще и диваном/ и маленький человечек с ясным пронзительным взглядом, вскочивший мне навстречу, чтобы пожать руку и познакомиться.
Обменявшись дежурными словами, мы направились в святая святых музея- хранилище. Игорь Витальевич ритуально молчал и оттого даже я непосвященный- почувствовал некий трепет, поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице, и, войдя в небольшой зал, где стоял запах свежей краски и скипидара - здесь работали реставраторы, - мы осмотрели основную коллекцию музея.
Потом, слегка шепелявя и размахивая руками, как это делают люди очень увлеченные, он показывал мне свое недавнее приобретение: только что отреставрированные холсты некоего рано умершего, но успевшего стать гением автора.
Он говорил со мной- сопливым мальчишкой, по сути дела, даже не нюхавшим жизни- как с равным, и это было особенно удивительно.
Я, пытаясь высказать свое суждение, ляпнул что-то невпопад. Очень ненавязчиво и интеллигентно, как бы вскользь, он дал понять, что я сказал глупость./ видите ли, голубчик, гении
не думают о светотени - это получается у них само собой/. Я прикусил язык, по мальчишески злясь на себя и на этого странного старика.
Позднее я познакомился с ним ближе. Игорь Витальевич никого не учил и не звал вперед, он просто делал свое дело, жертвуя прежде всего собой и не требуя этого от других…
Глядя куда-то мимо собеседника, словно провидя истину, он, как искусстный маг, извлекал из воздуха загадочные фраза, нанизывая их на нить истинного смысла. Его слова, скользнув мимо сознания, сразу проваливались куда-то в гипофиз или спиной мозг, чтобы потом, по прошествии времени, неожиданно всплыть оттуда, как безусловное знание, как вечная истина о том, что все возвращается на круги своя.
Так же ненавязчиво он подсовывал мне книги, которые всегда были очень кстати и которые я помню до сих пор.
Альбом с графикой Пикассо открыл мне глаза на виденные уже работы этого художника, ставшего впоследствии моим кумиром.
В этой каморке, так же как и в тщедушном теле ее обитателя, оказывается, существовал параллельный мир: незаметный внешне, он открывался для посвященных во всем великолепии своего многообразия и блеска.
Я мог стать его учеником, как мог стать им любой заинтересованный, способный слушать и видеть человек / как будто это так просто/. Мог, но не стал.
Наверное, я прошел мимо своей судьбы, лишь слегка глотнув колдовского аромата, настоянного на запахе истины.
Я ушел из музея, проработав у Игоря Витальевича совсем недолго. Бес нетерпении толкал меня в спину.
Я перешел работать в театр, где тоже трудились интересные люди, так или иначе связанные с Савицким: - художник Валентин с женой Леной, приехавшие из Красноярска, скульптор Жолдазбек из Казахстана и искусствовед Альбина.
Я ушел из музея и больше не увидел Игоря Витальевича, хотя до него было рукой подать, но смутное чувство вины и ложная гордость не позволяли сделать несколько шагов, чтобы еще раз пожать руку старику Савицкому. Вскоре я уехал из Нукуса, чтобы вернуться туда через много лет, когда его уже не было в живых. Игорь Витальевич так навсегда и остался в моей памяти из того последнего дня. Маленький, сухой старичок сидит на раскладушке, заменившей ему те удобства, под которыми обычные люди понимают наличие жены, квартиры и дачи. Глядя на меня ясными грустными глазами, он говорит что-то тихим голосом, сухо поджимая губы, он слегка шепелявит, при этом тщательно выговаривая, по- старинному артикулируя слова; руки его всегда чем-то занятые, слегка дрожат, машинально перебирая и раскладывая по порядку пронумерованные черепки древней керамики, а коленки, обтянутые потертой тканью заношенных штанов, остро торчат, как у кузнечика, готовящегося к последнему роковому прыжку / в Вечность?/
Я не помню, что он говорил мне тогда- возможно, это были слова упрека, хотя это не в его стиле, или он напутствовал меня? По большому счету, это и неважно сейчас.
Важно другое- как встреча с такими людьми меняет нас самих, хоти мы этого или нет. Даже не зная еще о том, что коллекция картин Игоря Витальевича набирает мировой рейтинг, и вошла в перечень всеми признанных раритетов, я все равно думал о нем, как о великом человеке.
С годами я все чаще вспоминал о Савицком и удивлялся, как он умудряется нести свой крест.
Этот маленький во всех смыслах, кроме истинного /да кто же это увидит?!/ человечек не боялся идти на ковер к сильным мира сего, и в отчаянной борьбе отбирал из их рук украденные у собственного народа и истории сокровища национальной культуры. И ему удавалось это! / Разумеется, не всегда - часть великолепных хорезмских ковров и войлочных кошм так и растворилась в лабиринтах байских апартаментов/
Коллекция каракалпакского национально- прикладного искусства в музее, носящем теперь имя Савицкого, замечательное подтверждение его усилий.
Всегда, когда я вспоминал о Савицком, становилось немного легче на душе. Когда знешь людей, которые идут своей дорогой несмотря ни на что,- это поддерживает и укрепляет вас.
Когда я впервые случайно прочел публикацию о музее Савицкого, я был очень удивлен. Потом были еще публикации- Париж, Лондон, США… Потом появилась книга «Авангард, остановленный на
ветру», где впервые рядом с именем Савицкого, стоял эпитет - великий. Со временем это новое знание слилось со старым, и одно никак не противоречило другому…
Истинное величие всегда одевается в скромные одежды, стараясь быть незаметным и, наверное именно поэтому оно истинно… « Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят…».
Мои весьма скромные воспоминания, конечно, не добавят славы к имени Савицкого - это скорее, небольшой штрих к тому исследованию, которое, надеюсь, когда-нибудь будет проделано, и тогда имя этого самоотверженного человека, открывшего и сохранившего для нас целый пласт незнакомого нам и почти уже утерянного национального искусства, займет достойное место рядом с именами Третьякова, Морозова, Дягилева.