К слову о восстановлении Марфо-Мариинской обители
У меня полное ощущение, что здания просто хотели разрушить. Причём разрушали не в какие дремучие советские времена, а буквально на наших глазах. Судя по фотографиям 1991 года, в строении 3 (лазарет с Марфо-Мариинской церковью) были все интерьеры, и нам пришлось именно по этим фотографиям восстанавливать все интерьеры. Для меня это первый в моей практике случай, когда я восстанавливаю не по историческим фотографиям царского периода, а по фотографиям текущим. То есть фактически основные разрушения - это 1990-е годы. Более того, мы нашли фотографию 1998 года, где были ещё карнизы. Тот карниз, который на третьем строении, где зелёный зал, восстанавливали по фотографии 1998 года.
Когда мы пришли на этот объект (в 2007 году), там, кроме сопряжения деревянных конструкций с пеноблоками, ничего не было. В советский период там была поликлиника, поэтому все и сохранилось. А разрушаться всё это стало в тот момент, когда там стали проводиться какие-то работы. Скорее всего, просто выгодно было разрушить здание, чтобы на месте него построить что-то больше и лучше. При этом все входные двери третьего строения мы воссоздали по одной сохранившейся двери.
Если нет возможности спасти лепной декор, его можно демонтировать, сделать основу, стены, а потом этот же лепной декор вернуть на место. По пятому строению мы так и делали: демонтировали розетки, склеивали их, реставрировали и ставили на место. По тому же принципу можно было пойти и в третьем строении. Однако в 2007 году мы даже кусков старых карнизов не нашли. Предыдущие реставраторы - непонятно, кто они были, откуда взялись. Это все плачевный результат их деятельности.
Штука в том, что за этот объект, к сожалению, когда-то брались люди, которые не имели опыта работы с такими объектами. Все было продиктовано спонсорской поддержкой: каждый спонсор рекомендовал своих строителей. Поэтому и сложилась ситуация с разрушениями. У нас в Москве когда-то возникло порядка тысячи организаций реставрационных. И у многих появились реставрационные лицензии. Я, например, помню, что в 1998-2000 годах этими организациями наломано столько дров! Подряды ведь давали каким образом? «Можешь сделать?» - «Конечно, могу». Вот и в данной ситуации было так. После их деятельности остаются лишь разрушения: разрушить они могут, а довести дело до конца - нет, опыта не хватает или средства заканчиваются.
Из интервью руководителя одной из фирм-участниц восстановления (имени не называю)
Когда мы пришли на этот объект (в 2007 году), там, кроме сопряжения деревянных конструкций с пеноблоками, ничего не было. В советский период там была поликлиника, поэтому все и сохранилось. А разрушаться всё это стало в тот момент, когда там стали проводиться какие-то работы. Скорее всего, просто выгодно было разрушить здание, чтобы на месте него построить что-то больше и лучше. При этом все входные двери третьего строения мы воссоздали по одной сохранившейся двери.
Если нет возможности спасти лепной декор, его можно демонтировать, сделать основу, стены, а потом этот же лепной декор вернуть на место. По пятому строению мы так и делали: демонтировали розетки, склеивали их, реставрировали и ставили на место. По тому же принципу можно было пойти и в третьем строении. Однако в 2007 году мы даже кусков старых карнизов не нашли. Предыдущие реставраторы - непонятно, кто они были, откуда взялись. Это все плачевный результат их деятельности.
Штука в том, что за этот объект, к сожалению, когда-то брались люди, которые не имели опыта работы с такими объектами. Все было продиктовано спонсорской поддержкой: каждый спонсор рекомендовал своих строителей. Поэтому и сложилась ситуация с разрушениями. У нас в Москве когда-то возникло порядка тысячи организаций реставрационных. И у многих появились реставрационные лицензии. Я, например, помню, что в 1998-2000 годах этими организациями наломано столько дров! Подряды ведь давали каким образом? «Можешь сделать?» - «Конечно, могу». Вот и в данной ситуации было так. После их деятельности остаются лишь разрушения: разрушить они могут, а довести дело до конца - нет, опыта не хватает или средства заканчиваются.
Из интервью руководителя одной из фирм-участниц восстановления (имени не называю)