Маурицио Лаццарато - Сотворение должника. Эссе о неолиберальном состоянии (фрагменты)
...вопреки тому, что вечно твердят экономисты, журналисты и другие эксперты, финансы - это не "перегибы" спекуляций, которые просто нужно лучше регулировать, а просто капиталистическая функция обеспечения инвестиций. Это не выражение жадности и скупости человеческой натуры, которые следует подавлять усилием разума. Скорее, это властные отношения. Долг - это финансы с точки зрения должников, которые должны его выплачивать. Процент - финансы с точки зрения кредиторов, держателей ценных бумаг, гарантирующих получение выгоды от долга.
Политически термин "экономика долга" кажется более приемлемым, чем финансовая или финансиализированная экономика, не говоря уже о финансовом капитализме, поскольку говоря об "экономике долга", мы сразу понимаем, что стоит на кону: долг, который не хотят выплачивать греки, ирландцы, португальцы, британцы, исландцы, и против которого они протестуют все последние месяцы. Долг, который оправдывает рост стоимости британского высшего образования, долг, который спровоцировал жестокие столкновения в Лондоне. Долг, который оправдывает урезание бюджета одной семьи на 800 евро в год, чтобы стабилизировать государственный бюджет после финансового кризиса, долг, который требует сокращения бюджета на образование в Италии, против чего поднялись римские студенты, долг, из-за которого урезаются социальные услуги, финансирование культуры, выплаты по безработице и льготы во Франции, а теперь и по всей Европе.
...текущий кризис - не просто результат некоего разрыва между финансами и производством, или так называемой "реальной" и "виртуальной" экономикой, но, скорее, показатель властного баланса между должниками и кредиторами...
Если долг в самом деле является центральным для понимания неолиберализма - и, следовательно, для борьбы с ним - то это потому, что в самом основании неолиберализма лежит логика долга. Одна из поворотных точек в неолиберализме, таким образом, определяется тем, что экономисты называют "шоком" 1979 года. Этот шок привел к образованию огромного дефицита госбюджета, открыв дверь экономике долга и запустив процесс переворачивания отношений между кредиторами и должниками. В 1979 году при одобрении Пола Фолкера (в то время главы ФРС США, а впоследствии экономического советника первой экономической команды Обамы) номинальные ставки (процентные ставки на погашение долга) были удвоены, увеличившись с 9 до 20 %, тогда как в предшествующий период существовала тенденция к их понижению.
«Эти высокие проценты привели к совершенно новому кумулятивному внутреннему и внешнему госдолгу. Богатые таким образом сконструировали механизм для экстремальной, доселе невиданной поляризации кредиторов и должников, которая была выгодна исключительно кредиторам» [Dumenil, G., Levy, D. «La finance capitaliste: rapports de production et rapports declasse» (Капиталистические финансы: Производственные и классовые отношения) // La Finance capitaliste. - Paris: PUF, 2006. - P. 167].
Невозможность что-либо сделать с госдолгом с помощью монетарных механизмов (то есть с помощью Центрального банка) привела к экспансии финансовых рынков, которые росли, развивались и расширяли влияние с каждым новым шагом правительства. Более того, во Франции большая часть этих политических шагов предпринималась именно социалистическими правительствами.
Финансовые рынки структурировались и развивались как часть механизма управления государственным долгом, образовавшимся в результате энергетического кризиса 1979 года. Государства не прекратили открывать новые финансовые рынки: они помогали учреждать все новые структуры и организации, призванные способствовать их развитию.
«Таким образом, они расширили (разнообразив спектр ценных бумаг, выпускаемых на первичные рынки) и углубили (увеличив объем транзакций на вторичных рынках) рынки акций государственных организаций» [Anglietta, M., Orlean, A. La monnaie entre violence et confiance (Деньги: между насилием и доверием). - Paris: Odile Jacob, 2002. - P. 244. (Русск. перевод: Аглиетта, М., Орлеан, А. Деньги между насилием и доверием. - М.: ГУ-ВШЭ, 2006)].
Монетарная политика, политика сокращения заработной платы, политика в отношении "государства всеобщего благосостояния" (урезание социальных расходов) и фискальная политика (перевод нескольких пунктов валового продукта корпорациям и богатейшим слоям общества во всех индустриальных странах) - всё это вместе сложилось в огромный государственный и частный долг. Сокращение долга, которое стоит сегодня на повестке во всех странах, не противоречит созданию новых долгов, поскольку долг служит продлению и расширению неолиберальной политической программы. С одной стороны, для неолиберализма это означает возможность захватить контроль над "социальными аспектами" и расходами "государства всеобщего благосостояния" посредством мер жёсткой экономии, то есть, возможность захватить контроль над прибылью, временем (временем увольнения, отпуска и так далее) и социальными гарантиями, которые до того были вырваны у капиталистического накопления в результате социальной борьбы. Это обстоятельство стало очевидным в программе «Закладки новых основ общества», которую продвигали французские работодатели, лидерство среди которых с конца прошлого столетия перешло из рук боссов металлургической промышленности в руки страхователей и финансистов.
Долг действует как машина по "захвату", "отъёму" и "присвоению" благосостояния всего общества, как инструмент макроэкономического руководства и предписаний, как механизм для перераспределения прибыли. Он также функционирует как механизм по производству и "управлению" коллективными и индивидуальными субъективностями.
Долг порождает специфическую "мораль", - и отличную от "трудовой" морали, и дополняющую её. Пара "усилие/вознаграждение", принадлежащая идеологии труда, теперь дублируется моралью "обещания" (вернуть долг) и "вины" (за то, что субъект задолжал). Как напоминает нам Ницше, концепт вины (Schuld), центральный для морали, происходит от очень конкретного понятия долгов (Shulden). Долговая "мораль" приводит к моральному осуждению безработных, тех, кто получает социальную "помощь" от государства, пользователей госуслуг и вообще населения. Кампания против "греческих паразитов" и должников в немецкой прессе несёт в себе свидетельство о жестокости вины, насаждаемой долговой экономикой. Когда речь заходит о долгах, СМИ, политики и экономисты имеют сказать только одно - «это ваша вина», «сами виноваты». Греки предаются лени на солнышке, в то время как немецкие протестанты горбатятся под хмурым небом на благо Европы и человечества.
Власть долга выглядит так, как если бы она осуществлялась без помощи репрессий и идеологии. Должник "свободен", вот только его действия, его поведение заключены в рамки, определяемые долгом, который он на себя взял. Это справедливо и для отдельного человека, и для целых народов и социальных групп. Вы свободны, если только соотносите свой стиль жизни (потребление, работу, расходы, налоги и так далее) с выплатой долга. Техники, которые используются, чтобы принудить индивида жить с долгом, начинают применяться к нему очень рано, даже до того, как он выходит на рынок труда...
Власть кредитора над должником очень напоминает последнее определение власти, данное Фуко: действие, которое осуществляется над другим действием, действие, которое оставляет человека, над которым власть осуществляется, "свободным". Власть долга оставляет человека свободным, поддерживая и направляя его в том, чтобы он не терял способность этот долг выплачивать (даже если, подобно власти МВФ, такая власть склонна пожирать своих "должников", навязывая им экономическую политику, приводящую к рецессии). Такая власть управляет посредством множества властных отношений между должником и кредитором, трудом и капиталом, социальными программами и их пользователями, потребителями и бизнесом и так далее. Но долг - это универсальное властное отношение, ведь оно распространяется на всех. Даже те, кто слишком беден, чтобы получить кредит, должны платить кредиторам в рамках выплаты общего государственного долга. Даже страны, слишком бедные, чтобы позволить себе строить "государство всеобщего благосостояния", должны платить по долгам.
Отношения должника и кредитора касаются всего существующего населения, также как и всего будущего населения. Экономисты сообщают нам, что каждый французский ребёнок рождается с долгом в 22 тыс. евро. Мы больше не наследуем первородный грех, мы наследуем долги предшествующих поколений. «Человек задолжавший» - субъект властного отношения должника и кредитора, которое сопровождает его на протяжении всей жизни, с рождения до смерти. Если раньше мы были должны нашей общине, богам, предкам, то теперь мы должны "божеству" Капитала.
...долг - суть экономическое отношение, которое, чтобы продолжать существовать, подразумевает формовку субъективности и контроль над ней, так что "труд" перестает отличаться от "работы на себя"...
M. Lazzarato. The Making of the Indebted Man. An Essay on the Neoliberal Condition. Semiotext(e), 2012. Pp. 13-37.