Настоящий Майкл
Настоящий Майкл
Давид Нордаль
Я познакомился с Майклом в марте 1988 года. До этого я нарисовал для Стивена Спилберга несколько картин, которые он повесил в своем офисе. В январе Стивен позвонил мне и велел ожидать звонка от актера Джона Войта - он якобы искренне заинтересовался моими работами.
Вскоре после этого я получил звонок от чьего-то секретаря из Лос-Анджелеса - она попросила меня прислать фотографии моих картин для своего оставшегося неназванным босса. Я решил, что это, должно быть, секретарь Джона Войта. Я отослал ей ряд фотографий и брошюру о выставке, которая должна была пройти в Скоттсдейле, штат Аризона, на второй неделе февраля.
Как-то поздним вечером, спустя несколько дней после возвращения с выставки, я работал дома. Где-то между полуночью и часом ночи зазвонил телефон. Обычно, если в такой час звонит телефон, это либо чрезвычайная ситуация в семье, либо какой-нибудь пьяный ошибся номером. Но к моему удивлению, голос на другом конце провода произнес: «Это Майкл Джексон». Я не сомневался, что это чей-то розыгрыш. Ну с чего это вдруг Майклу Джексону мне звонить? Голос сказал: «Спасибо за присланные фото ваших работ». Тут уж я, не будучи совсем дураком, сопоставил события и сообразил, что послал фотографии не Джону Войту, а Майклу Джексону. После того, как я оправился от первого шока, у нас с Майклом состоялся длинный приятный разговор.
Во время этой часовой беседы Майкл спросил, даю ли я уроки рисования. Я ответил отрицательно. Тогда он спросил, соглашусь ли я давать уроки ему. Я объяснил, что рисую для готовящейся выставки и мое время ограничено. Я попросил у него несколько дней паузы, чтобы утрясти свое расписание.
Пару дней спустя я услышал по телевизору, что Майкл Джексон собирается открыть мировой тур Bad в Канзасе, штат Миссури. Я решил, что раз так, он будет слишком занят для уроков рисования. Но к моему удивлению, мне позвонила ассистентка Майкла, Джоли, сообщила, что Майкл с нетерпением ждет нашей встречи и предоставила список городов, где он будет выступать. «Выбирайте любой», - предложила она. Я выбрал Денвер, Колорадо, потому что он был недалеко от моего штата Нью-Мексико. Вскоре позвонил Майкл, попросил меня собрать принадлежности - мольберт, подсветку, краски и т.д. - и отослать в отель, где он будет проживать. Я так и сделал.
Майкл заказал для меня лимузин в аэропорт, находившийся в 67 милях от моего дома в Санта-Фе. В аэропорту Денвера меня ждал другой лимузин, чтобы отвезти в отель. На следующие пять дней в Денвере в моем распоряжении был личный водитель. Когда мы подъехали к отелю, персонал выстроился у входа, чтобы поприветствовать меня. Боже праведный, меня никогда ни в одном отеле так не встречали!
Мои художественные принадлежности к тому времени уже прибыли и ожидали меня в номере. Я начал распаковывать вещи, и тут зазвонил телефон. Джоли сообщила, что Майклу не терпится со мной встретиться: можно ли ему спуститься прямо сейчас? «Конечно», - ответил я.
Вскоре после этого Майкл вместе с телохранителем Чаком показались на пороге моего номера. Майкл обычно очень застенчив, поэтому Чак оставался с нами первые несколько минут. Когда он увидел, что Майклу комфортно в моем обществе, он извинился и оставил нас наедине. Я прибыл в Денвер во вторник, так что до концерта Майкла у нас было три дня. Мы посетили музеи искусств, книжные магазины и даже сходили на частный показ египетских артефактов в денверском Музее Естественной Истории. Также мы рисовали карандашом и красками и вообще отлично проводили вместе время. Майкл оказался умным, внимательным, отзывчивым человеком и, главное, шутником. У него было отличное чувство юмора.
Наконец настал вечер первого концерта. Мы выехали из отеля заранее - примерно за полтора часа до начала. На стадион мы ехали в трех микроавтобусах - это была жуткая гонка на скорости 70 с лишним миль в час, в сопровождении двух полицейских машин с сиренами и машины с какими-то двумя японскими дамами, которые, похоже, твердо вознамерились прибыть одновременно с нами.
Когда мы приехали на стадион, Майкл немедленно устремился в зону, где висела табличка «вход категорически воспрещен». Там, за перегородкой из занавески я увидел детей в инвалидных креслах: некоторые из них были с медсестрами, некоторые - с семьями, а некоторые даже в кислородных масках. Позже я узнал, что один маленький мальчик умер, пока был с Майклом. Все это были тяжелобольные дети, чьим последним желанием было встретиться с Майклом. Эта картина разорвала мне душу.
После концерта я спросил Майкла, как он находит в себе силы проводить время с этими детьми, а потом выходить на сцену и давать потрясающее выступление. «А как я могу иначе?» - ответил он. Я узнал, что Майкл всегда был открыт для больных и умирающих детей. Часто по первому зову Майкл летел куда-нибудь, чтобы побыть у кровати больного ребенка. Нередко он оставлял там что-то из своих вещей - перчатку или шляпу - и обещал ребенку, что вернется в установленное время, чтобы навестить его снова. Майкл говорил: «Я знаю, что я лишь обычный человек, но Майкл Джексон - суперзвезда может вдохнуть в этого ребенка силы, чтобы прожить еще один день, еще одну неделю». Я восхищался его способностью к состраданию.
Я бывал в жизни на многих концертах, и все они, кажется, привлекали определенную возрастную группу. Поэтому я был удивлен возрастным разбросом, который я увидел на концертах Майкла. Там были дети, подростки, молодые родители, люди среднего возраста и даже пожилые люди!
В то лето Майкл пригласил меня провести некоторое время у него на ранчо. Он как раз только что купил поместье в 2800 акров к северу от Санта-Барбары. Это было очень интересное время. Поместье было запущено, и его требовалось привести в порядок. К тому же Майкл запланировал там всяческие развлечения. К тому времени, когда я туда прибыл, пруды уже вычистили, территорию засадили новыми растениями, поставили новые ворота, кинотеатр, и как раз налаживали большую карусель и поезд, который должен был возить детей к аттракционам. Майкл объяснил: «Я хочу, чтобы дети чувствовали себя по-особенному, когда попадут сюда. Я хочу, чтобы они отвлеклись от всего, что им приходится выносить».
Ранчо было не только священным местом, где Майкл мог свободно путешествовать без охраны, но и его подарком детям, которым очень нужны были жизнеутверждающие впечатления. Все аттракционы на ранчо были доступны для детей на колясках, все были модифицированы так, чтобы ноги, руки и волосы не могли запутаться в оборудовании. Более того, каждые полгода операторы аттракционов ездили в Канзас-Сити, где учились снимать детей-инвалидов со всех аттракционов.
Мы с Майклом также работали над планами водного парка и квартир в Неверленде, где больные дети со своими семьями и врачами могли бы оставаться на ночь. Майкл знал, что тяжелобольные дети лучше поправляются в атмосфере надежды, позитивных мыслей, смеха и волшебства. Темные тихие больничные палаты провоцировали депрессию, а не радость, тогда как радость, по мнению Майкла, обладала целительной силой.
Квартиры в Неверленде, по задумке Майкла, должны были иметь большие панорамные окна и выглядеть как домики в лесу. Майкл хотел сделать большие окна, потому что знал, что больные дети часто не могут спать и просыпаются по ночам в страхе. Он собирался оборудовать кинотеатр под открытым небом с огромным экраном Sony, который был бы развернут к стеклянным стенам этих квартир. На экране всю ночь показывали бы мультфильмы, чтобы если дети проснутся, им было на что отвлечься.
Позднее, в 1994 году, Майкл позвал меня в Нью-Йорк, чтобы я помог ему спланировать и оформить один проект. Я тогда жил с ним и Лизой Мари в башне Trump в Нью-Йорке. Я часто путешествовал к Майклу, чтобы помогать ему в работе над проектами. В то время Майкл оказал помощь многим людям и детям Восточной Европы (особенно на Балканах/в Сараево). Он построил там приют и спонсировал отправку в этот регион самолета с врачами и медицинскими принадлежностями.
Майкл и Лиза Мари привезли в США маленького мальчика, чтобы оплатить ему необходимую операцию. Операция стоила 125 000 долларов, но когда стало известно, что ее оплачивают Майкл и Лиза Мари, цена внезапно взлетела до 250 000. Как человеку, который делал столько добра, Майклу такие поступки понять было сложно.
Вскоре после нашего знакомства Майкл сказал мне: «Нас всех посылают на Землю для какой-то миссии. Моя миссия - помочь детям. И я так благодарен, что был избран и одарен талантом. Он позволяет мне выполнять то, что мне предназначено».
За два десятилетия нашей дружбы Майкл не изменился. Им всегда двигало желание помочь больным, угнетенным, брошенным, бедным детям и окружающей среде. И в чем бы ни обвиняли его люди, он любил детей. Майкл жил ради детей. Они были самым важным в его жизни; они были для него смыслом жизни. Все работы Майкла были посвящены детям - детям мира или ребенку внутри каждого из нас.
Говорят, что за свою недолгую жизнь Майкл отдал более 300 миллионов долларов на благотворительные цели. Я лично знаю о многих операциях для больных или изувеченных детей, которые он оплатил. Мне тяжело пережить потерю Майкла, но главное, мир потерял одного из своих драгоценнейших людей и филантропов.
Мне бы хотелось, чтобы мир знал настоящего Майкла. Майкл всегда говорил, что если ты рассказываешь о добром деле, то тем самым обесцениваешь благотворительный жест, поэтому свою гуманитарную деятельность он никогда не афишировал.
Никто никогда не узнает всего, что Майкл сделал для этой планеты и для детей. Мир никогда не узнает, что потерял, потому что он не дал Майклу заниматься этой работой, и это несправедливо отняло будущее не только у Майкла, но и у всех нас.
Давид Нордаль
Я познакомился с Майклом в марте 1988 года. До этого я нарисовал для Стивена Спилберга несколько картин, которые он повесил в своем офисе. В январе Стивен позвонил мне и велел ожидать звонка от актера Джона Войта - он якобы искренне заинтересовался моими работами.
Вскоре после этого я получил звонок от чьего-то секретаря из Лос-Анджелеса - она попросила меня прислать фотографии моих картин для своего оставшегося неназванным босса. Я решил, что это, должно быть, секретарь Джона Войта. Я отослал ей ряд фотографий и брошюру о выставке, которая должна была пройти в Скоттсдейле, штат Аризона, на второй неделе февраля.
Как-то поздним вечером, спустя несколько дней после возвращения с выставки, я работал дома. Где-то между полуночью и часом ночи зазвонил телефон. Обычно, если в такой час звонит телефон, это либо чрезвычайная ситуация в семье, либо какой-нибудь пьяный ошибся номером. Но к моему удивлению, голос на другом конце провода произнес: «Это Майкл Джексон». Я не сомневался, что это чей-то розыгрыш. Ну с чего это вдруг Майклу Джексону мне звонить? Голос сказал: «Спасибо за присланные фото ваших работ». Тут уж я, не будучи совсем дураком, сопоставил события и сообразил, что послал фотографии не Джону Войту, а Майклу Джексону. После того, как я оправился от первого шока, у нас с Майклом состоялся длинный приятный разговор.
Во время этой часовой беседы Майкл спросил, даю ли я уроки рисования. Я ответил отрицательно. Тогда он спросил, соглашусь ли я давать уроки ему. Я объяснил, что рисую для готовящейся выставки и мое время ограничено. Я попросил у него несколько дней паузы, чтобы утрясти свое расписание.
Пару дней спустя я услышал по телевизору, что Майкл Джексон собирается открыть мировой тур Bad в Канзасе, штат Миссури. Я решил, что раз так, он будет слишком занят для уроков рисования. Но к моему удивлению, мне позвонила ассистентка Майкла, Джоли, сообщила, что Майкл с нетерпением ждет нашей встречи и предоставила список городов, где он будет выступать. «Выбирайте любой», - предложила она. Я выбрал Денвер, Колорадо, потому что он был недалеко от моего штата Нью-Мексико. Вскоре позвонил Майкл, попросил меня собрать принадлежности - мольберт, подсветку, краски и т.д. - и отослать в отель, где он будет проживать. Я так и сделал.
Майкл заказал для меня лимузин в аэропорт, находившийся в 67 милях от моего дома в Санта-Фе. В аэропорту Денвера меня ждал другой лимузин, чтобы отвезти в отель. На следующие пять дней в Денвере в моем распоряжении был личный водитель. Когда мы подъехали к отелю, персонал выстроился у входа, чтобы поприветствовать меня. Боже праведный, меня никогда ни в одном отеле так не встречали!
Мои художественные принадлежности к тому времени уже прибыли и ожидали меня в номере. Я начал распаковывать вещи, и тут зазвонил телефон. Джоли сообщила, что Майклу не терпится со мной встретиться: можно ли ему спуститься прямо сейчас? «Конечно», - ответил я.
Вскоре после этого Майкл вместе с телохранителем Чаком показались на пороге моего номера. Майкл обычно очень застенчив, поэтому Чак оставался с нами первые несколько минут. Когда он увидел, что Майклу комфортно в моем обществе, он извинился и оставил нас наедине. Я прибыл в Денвер во вторник, так что до концерта Майкла у нас было три дня. Мы посетили музеи искусств, книжные магазины и даже сходили на частный показ египетских артефактов в денверском Музее Естественной Истории. Также мы рисовали карандашом и красками и вообще отлично проводили вместе время. Майкл оказался умным, внимательным, отзывчивым человеком и, главное, шутником. У него было отличное чувство юмора.
Наконец настал вечер первого концерта. Мы выехали из отеля заранее - примерно за полтора часа до начала. На стадион мы ехали в трех микроавтобусах - это была жуткая гонка на скорости 70 с лишним миль в час, в сопровождении двух полицейских машин с сиренами и машины с какими-то двумя японскими дамами, которые, похоже, твердо вознамерились прибыть одновременно с нами.
Когда мы приехали на стадион, Майкл немедленно устремился в зону, где висела табличка «вход категорически воспрещен». Там, за перегородкой из занавески я увидел детей в инвалидных креслах: некоторые из них были с медсестрами, некоторые - с семьями, а некоторые даже в кислородных масках. Позже я узнал, что один маленький мальчик умер, пока был с Майклом. Все это были тяжелобольные дети, чьим последним желанием было встретиться с Майклом. Эта картина разорвала мне душу.
После концерта я спросил Майкла, как он находит в себе силы проводить время с этими детьми, а потом выходить на сцену и давать потрясающее выступление. «А как я могу иначе?» - ответил он. Я узнал, что Майкл всегда был открыт для больных и умирающих детей. Часто по первому зову Майкл летел куда-нибудь, чтобы побыть у кровати больного ребенка. Нередко он оставлял там что-то из своих вещей - перчатку или шляпу - и обещал ребенку, что вернется в установленное время, чтобы навестить его снова. Майкл говорил: «Я знаю, что я лишь обычный человек, но Майкл Джексон - суперзвезда может вдохнуть в этого ребенка силы, чтобы прожить еще один день, еще одну неделю». Я восхищался его способностью к состраданию.
Я бывал в жизни на многих концертах, и все они, кажется, привлекали определенную возрастную группу. Поэтому я был удивлен возрастным разбросом, который я увидел на концертах Майкла. Там были дети, подростки, молодые родители, люди среднего возраста и даже пожилые люди!
В то лето Майкл пригласил меня провести некоторое время у него на ранчо. Он как раз только что купил поместье в 2800 акров к северу от Санта-Барбары. Это было очень интересное время. Поместье было запущено, и его требовалось привести в порядок. К тому же Майкл запланировал там всяческие развлечения. К тому времени, когда я туда прибыл, пруды уже вычистили, территорию засадили новыми растениями, поставили новые ворота, кинотеатр, и как раз налаживали большую карусель и поезд, который должен был возить детей к аттракционам. Майкл объяснил: «Я хочу, чтобы дети чувствовали себя по-особенному, когда попадут сюда. Я хочу, чтобы они отвлеклись от всего, что им приходится выносить».
Ранчо было не только священным местом, где Майкл мог свободно путешествовать без охраны, но и его подарком детям, которым очень нужны были жизнеутверждающие впечатления. Все аттракционы на ранчо были доступны для детей на колясках, все были модифицированы так, чтобы ноги, руки и волосы не могли запутаться в оборудовании. Более того, каждые полгода операторы аттракционов ездили в Канзас-Сити, где учились снимать детей-инвалидов со всех аттракционов.
Мы с Майклом также работали над планами водного парка и квартир в Неверленде, где больные дети со своими семьями и врачами могли бы оставаться на ночь. Майкл знал, что тяжелобольные дети лучше поправляются в атмосфере надежды, позитивных мыслей, смеха и волшебства. Темные тихие больничные палаты провоцировали депрессию, а не радость, тогда как радость, по мнению Майкла, обладала целительной силой.
Квартиры в Неверленде, по задумке Майкла, должны были иметь большие панорамные окна и выглядеть как домики в лесу. Майкл хотел сделать большие окна, потому что знал, что больные дети часто не могут спать и просыпаются по ночам в страхе. Он собирался оборудовать кинотеатр под открытым небом с огромным экраном Sony, который был бы развернут к стеклянным стенам этих квартир. На экране всю ночь показывали бы мультфильмы, чтобы если дети проснутся, им было на что отвлечься.
Позднее, в 1994 году, Майкл позвал меня в Нью-Йорк, чтобы я помог ему спланировать и оформить один проект. Я тогда жил с ним и Лизой Мари в башне Trump в Нью-Йорке. Я часто путешествовал к Майклу, чтобы помогать ему в работе над проектами. В то время Майкл оказал помощь многим людям и детям Восточной Европы (особенно на Балканах/в Сараево). Он построил там приют и спонсировал отправку в этот регион самолета с врачами и медицинскими принадлежностями.
Майкл и Лиза Мари привезли в США маленького мальчика, чтобы оплатить ему необходимую операцию. Операция стоила 125 000 долларов, но когда стало известно, что ее оплачивают Майкл и Лиза Мари, цена внезапно взлетела до 250 000. Как человеку, который делал столько добра, Майклу такие поступки понять было сложно.
Вскоре после нашего знакомства Майкл сказал мне: «Нас всех посылают на Землю для какой-то миссии. Моя миссия - помочь детям. И я так благодарен, что был избран и одарен талантом. Он позволяет мне выполнять то, что мне предназначено».
За два десятилетия нашей дружбы Майкл не изменился. Им всегда двигало желание помочь больным, угнетенным, брошенным, бедным детям и окружающей среде. И в чем бы ни обвиняли его люди, он любил детей. Майкл жил ради детей. Они были самым важным в его жизни; они были для него смыслом жизни. Все работы Майкла были посвящены детям - детям мира или ребенку внутри каждого из нас.
Говорят, что за свою недолгую жизнь Майкл отдал более 300 миллионов долларов на благотворительные цели. Я лично знаю о многих операциях для больных или изувеченных детей, которые он оплатил. Мне тяжело пережить потерю Майкла, но главное, мир потерял одного из своих драгоценнейших людей и филантропов.
Мне бы хотелось, чтобы мир знал настоящего Майкла. Майкл всегда говорил, что если ты рассказываешь о добром деле, то тем самым обесцениваешь благотворительный жест, поэтому свою гуманитарную деятельность он никогда не афишировал.
Никто никогда не узнает всего, что Майкл сделал для этой планеты и для детей. Мир никогда не узнает, что потерял, потому что он не дал Майклу заниматься этой работой, и это несправедливо отняло будущее не только у Майкла, но и у всех нас.