Легенда Первая
"Слышишь, походной поет трубой
Юная Азия над тобой?"
Олег Медведев- Вставай, Саймон! - я не очень-то деликатно пихнул лежащее в палатке тело и прошипел:
- Вставай! По ходу, опять к нам хмыри прикатили.
Буквально час назад я примерно в таких же интонациях и столь же непарламентерскими способами подымал очень несчастного и очень хотящего спать Саймона.
Лагерь наш располагался у небольшой речки со звучным и ласкающим русский слух названием Уй. В далекие эпические времена, когда меня здесь не было и в помине, когда и степи для меня как таковой почти не существовало, прибывшая сюда ради практического познания прошлого дармовая рабочая сила в виде группы курсантов первым же актом обозначила свое существование, приписав к указателю букву "Х". Интеллигенты, что с них взять…
В нескольких километрах от лагеря было шоссе, а за ним село. Сия транспортная артерия в совокупности с опорным пунктом в виде забегаловки для дальнобойщиков была рассадником неожиданностей и периодически присылала нам поровну званых и незваных гостей. Последние час назад на огонек и залетели - лихие ковбои на своих верных пикапах, которые, как говаривал один американский комик (забыл, как бишь его…), "рыскают по свету в поисках вечного кайфа и развлекухи." Этот сельский подвид городских интеллектуалов-гедонистов углядел в нашем лагере плацдарм для алкогольных излишеств и всяческого мракобесия. Мрачные, уставшие археологи окружили их и угрожающе таращились, испепеляя тьму огоньками сигарет; покуда начальник экспедиции, хрупкая с виду женщина, непреклонно объясняла представителям агрокомплекса, что забрели они не туда. Граждане осознали, хотя и не сразу. Показали зубы, децл поугрожали своей непомерной крутизной и отступились.
А теперь, значица, пришли с подкреплением.
Люди уже спали. Только у костра на берегу сидел Бильбо и нанизывал вечерний улов на бечеву, временами поправляя заткнутый за пояс топорик. Покончив с этим, он подвесил гирлянду рыбешек на гвозди и забил трубку.
Где-то вдалеке стонал жестоко терзаемый жизнью и судьбой бобер.
И вот эту благодать прорвал сдвоенный клекот мотора. К лагерю двигались две или три крупные машины, почему-то не включая фар. В последний момент водитель впереди идущей увидел приближающуюся громаду хозпалатки и вдарил по тормозам. Синхронно остановились ведомые.
На фоне чернеющего заката я угадал очертания крупных грузовиков, отдаленно напоминающих 131-е ЗИЛы. Какие-то смутные тени начали мелькать между кузовом и линией горизонта.
Проснувшийся наконец Саймон выглядывал у меня из-за плеча.
- Яшка, че там?
- Нихрена не понимаю. Обувайся давай.
Сам я, уже обутый и в накинутой ветровке, выполз наружу и, переступая через растяжки, тихой сапой двинулся к гостям. Не то чтоб я был так крут и бесстрашен, но в то, что это прибыли давешние колхозники, я не особо верил. Значит, либо знакомые, либо заблудился кто. Еще можно было предположить, что это контрабандисты, перегоняющие тридцать тонн маковой соломки. Тогда они, конечно, свидетелей не оставят. Я встряхнул башкой, усмиряя свою буйную фантазию, и двинулся к первой машине.
У хозпалатки виднелась некая сумрачная фигура. Я остановился и, не придумав ничего лучше, громко спросил:
- Ты кто?
Фигура качнулась и очень не понравившемся мне движением поправила ремень на плече.
- А ты?
Голос был низкий, прокуренный и заинтригованный.
- Я? Я тут работаю. А ты?
- Тут? - фигура обвела рукой окружающее пространство.
Отлично. Наполненный содержанием и глубоко осмысленный диалог.
- Заяц, ну че там? - донесся окрик из-за кузова.
- Да хрень какая-то. - честно ответила сумрачная фигура, именованная Зайцем. - Мужик какой-то. Говорит, он тут работает.
- Змеиное молоко! Ты его спроси, как до Пустоберложья добраться!
Подошел Саймон, Бильбо, из палаток потянулся народ. Главный высунула нос наружу, понюхала, тяжко вздохнула и пошла к машинам.
Тем временем до меня начало доходить, что творится, в общем-то, нечто очень странное и в высшей степени необъяснимое. Разве что предположить, что местный гарнизон решил ночным делом помотаться по бескрайним Зауральским степям, по ходу шугая местную фауну и археологов.
Вдоль машин, чью биологическую принадлежность я так и не смог определить - что, в общем-то, не сильно удивительно, поскольку в технике я как свинья в апельсинах - в шеренгу по три выстраивался взвод. Попривыкшие к темноте глаза различали разгрузки, автоматы - опять-таки непонятного вида, но на калаши не похоже, заломленные на головах береты и большие кованые сапоги. Вдоль строя к нам направился высокий человек в лежащей поверх плеч форменной куртке, с тростью в руках. Дал подзатыльник Зайцу и обратился к Бильбо, видимо, приняв сию харизматичную фигуру за главного.
- Здравия желаю. Старший наставник Гепард, командир взвода курсантов школы Бойцовых Котов его высочества герцога Алайского.
***Дальнейшие события обросли слухами, сплетнями и дополнениями, как днище везущего через Баб-эль-Мандебский пролив анашу и барбарис корабля всяческой растительностью. Канонической считается версия, согласно которой Бойцовые Коты и археологи устроили грандиозную совместную попойку, в ходе которой была поднята по тревоге рота спецназа внутренних войск и блокирована территория от Пласта и до Магнитогорска. Мы, однако, предлагаем вариант, наиболее приближенный к первоисточнику - то есть к произведению братьев Стругацких "Парень из преисподней". Нельзя забывать, что взвод курсантов не просто шатался бесцельно и бессмысленно, он выполнял боевую задачу: прибыть на место прорыва фронта у деревни Пустоберложье, закрепится там и обеспечить безопасный подход бригаде Гагрида.
Человек рано или поздно примеряется с действительностью. Действительность может быть ему неприятна. Действительность может быть ему непонятна. А бывает, что и все вместе. Великое умение в том, чтобы понять, где ты "хочешь изменить этот мир", а где "сможешь принять как есть".
Люди с автоматами и люди с лопатами поняли. Примирились. Наутро Коты решили двинуться дальше, ночь же прошла у нескольких костров. Дальний свет бойцы его высочества давать все же не решились, хотя какая уж тут к чертям светомаскировка. Впрочем, несколько раз над их головами и впрямь шелестел гортанный рык вынюхивающих новую кровь железных птиц.
У костра с Яшкой разговорился Заяц. Когда ему вкратце объяснили, зачем в степи рыть землю, кроме как не ради оборонительных рубежей, он ненадолго призадумался и затем спросил:
- Ну хорошо, вот вы здесь собрались. Взялись за прошлое крепкой рукой, открываете людям пепел истории. А с настоящим-то что? Нам вот на курсах краткой истории Гиганды говорили, мол, "без прошлого не построить будущего". Но когда мы в атаку прем - я то знаю! - ни про каких героев минувшего никто и не вспоминает! О братьях своих - да. Кто одним словом взвод в атаку поднимал, по колено в запекшейся от огнеметов крови. Кто себе штыком горло вскрывал, но крысоедам не сдавался. Пока держишь в голове их лица - идешь. А с прошлым-то как?
- Все так. - Яшка хрустнул плечами и облокотился на кучу валежника. - Только в нашем настоящем мы в атаку не ходим. Надо как-то жить, надо чем-то мыслить, пока ты не пошел в бой. Ты, Заяц, чего на гражданке делать будешь?
- Да какая гражданка? Этой войне, да простит меня политрук, никакого финала не предвещается. Мы - люди герцога, мы все его. И пока крысеныши живы, мы будем друг друга рубить. А когда закончится - еще своих надо будет упокоить. Это ж пока война - единение и взаимопонимание. Станет тише - каждый кусок себе потащит. На мой век, в общем, хватит.
- А ведь я знаю, что будет с вашим взводом.
- Откуда?
- Оттуда же, откуда знаю, что вы встретите или уже встретили разбомбленную бригаду Гагрида. - при этих словах Заяц осунулся и кивнул, не то соглашаясь, не то отгоняя воспоминания. - Знаю, что у вас во взводе есть Бойцовый Кот Гаг, которого сам герцог пожаловал личным табаком.
Заяц чуть повеселел, вспомнив тот день. Он отпечатался в головах бойцов как, наверное, самый светлый в их жизни. Час их триумфа, высшего признания, которое они могли получить.
- Ну хорошо. И то же?
- Вы все ляжете. Займете позицию, сожжете первую волну брони - и ляжете.
Заяц пожал плечами.
- И что ж? Невелика печаль. Нас для того рожали.
Молчание прервала гитара у соседней группы. Там все окружили низенького широкоплечего парня со шрамом от ожога через все лицо, взявшегося за инструмент. Глаза блеснули - и парень тихо запел.
Багровым заревом затянут горизонт
Багровой платой тянется дорога.
Зима и осень протянули фронт,
Они как мы, их гонит дождь с порога.
И прямо в кашу, в оголтелый лай
Бродячих душ, избитых, но не мертвых.
Они упали, ты руки им не подай:
Им лучше на земле, их ноги стерты.
Чем дальше - тем сумбурнее, страшнее.
Ну что, замерз, солдат? Тогда гляди бегом.
Холстина паруса рвет такелаж и реи,
Художник в ней изобразил паром.
Мы на паром погрузимся повзводно,
Туман на Стиксе позволяет плыть.
Там драться и терпеть совсем немодно,
А веря можно только не любить.
Возьмем ад штурмом! Все сожжем дотла.
И кто-то не вернется из похода.
Кому-то - дом, кому-то - дно котла.
По крестовину вбейте меч в окошко гроба.
***Когда занялся рассвет, солдаты в молчании погрузились в машины. Разошлось небо, хитрая бестия подкралась из-за горизонта и выглянула багровым глазом. В воздухе пахло сиренью. Почему сиренью?
Грузовики заурчали, кашлянули и тронулись. Скатываясь с пригорка на полевушку, они уходили к трассе. В последней машине, дрожа от утреннего озноба, сидел Яшка. Кто-то из бойцов передал ему свою куртку. С рукава торжествующе и немного печально глянул Черный Зверь.