Неправильные дети неправильных отцов
Не так давно, в апреле, мы с моим товарищем Павлом Гурьяновым дали интервью очередной немецкой журналистке, которая приехала выяснять обстановку в связи с музеем «Пермь-36». Совершенно понятно, с какой целью едут сюда такие журналистки - у них конкретная задача выдать материал в защиту ах-бедной-бедной АНО «Пермь-36» и в неприглядном свете выставить всех их оппонентов. Так что опубликованный на днях результат интервью в общих чертах был заведомо известен. Мы - «ностальгирующие по СССР радикалы», наша мотивация «корнями уходит в хаос девяностых, экономический крах и бандитские разборки», всё, что мы знаем о Советском Союзе, мы «знаем только лишь из рассказов своих родителей» ну и так далее. Но привлекло мое внимание нечто иное. А именно пометка в конце раздела статьи, посвященной нашему разговору: «Молодые люди не восстают против поколения своих родителей - они становятся их рупором». И это, на мой взгляд, очень принципиальный момент.
Я отлично помню этот фрагмент нашего разговора, из которого журналистка извлекла свою специфическую интерпретацию. Девушка (Мэнди Ганске-Запф) спросила, поддерживают ли нашу деятельность родители, и поддерживаем ли мы с ними отношения. Меня удивил этот вопрос, но ранее от людей, проживающих в Германии, я слышала, что особых межпоколенческих отношений там, как правило, нет. Молодые люди, становясь совершеннолетними, рады оторваться от своих родителей и уехать куда-нибудь, а родители рады, что наконец-то с их плеч упало тяжкое бремя воспитания и содержания детей. И зачастую после этого они особо не контактируют - занимаются своими делами. Мы ей отвечали, что у нас это пока ещё норма: когда дети поддерживают отношения с родителями, бабушками и дедушками. Я предположила, что этот её интерес был косвенным, не связанным с основным предметом разговора. Но она вынесла этот тезис буквально во главу угла. И это очень о многом говорит.
Есть одна особенность немецкого покаяния (за Холокост, преимущественно, - о 28 миллионах убитых советских людей они не помнят и, зачастую, даже не знают). Состоит она в том, что основной его движущей силой стало поколение детей и внуков немцев третьего рейха. Если верить немецким историкам, те, кто жил, работал и воевал при Гитлере, не принимали своей вины, выставляя своего рода психологическую защиту. Тогда как после их смерти потомки начинали «под грузом тяжелой семейной памяти» «восставать против отцов» и осуждать их. Как пишет немецкий историк Лутц Нитхаммер, выросший в семье бывшего солдата Вермахта:
«…они рассказывали нам о войне, а мы хотели говорить о морали. Не в последнюю очередь потому, что мы чувствовали моральное превосходство, мы были как бы хорошими в этой истории».
Писатель Уве Тимм в своей книге «На примере моего брата» описывал ключевое для так называемого «поколения 68 года» переживание:
«Буквально в один день большие, взрослые сделались маленькими. Опыт, который я разделил со многими из моих сверстников. Наверное, существует связь между этим опытом и антиавторитарным движением студенческого бунта, направленного против поколения отцов».
В среде немецких историков, занятых пресловутой «памятью», а также их российских коллег из общества «Мемориал», существует негласное (попробуй только выпалить такое публично!) уравнивание СССР и Третьего Рейха. Это уравнивание распространяется на всё, в том числе, на подходы к "исследованию российской памяти" и осуждению "жертв политических репрессий".
Небольшое отступление. В этом контексте сразу вспоминается буквально-таки комический скандал, случившийся на одной из немецко-русских летних школ для волонтеров. Работой по реконструкции колонии ВС-389/36 руководил Иван Кукушкин, бывший её работник. Немцы были возмущены до предела, мол, как он посмел в этом участвовать?! Для смягчения ситуации из Москвы были выписаны бывшие сидельцы-диссиденты, среди которых был Сергей Ковалёв. По свидетельству Виктора Шмырова, Ковалёв, приехав, за руку поздоровался с Кукушкиным. Немцы впали в ещё более глубокий шок, обвинив диссидента в том, что у него нет чувства собственного достоинства, раз он за руку здоровается со своим палачом. И даже собрались уезжать. Конфликт кое-как замяли. Иными словами, в Германии «Пермь-36» выдают за российский концлагерь, подобный Аушвицу («наш Аушвиц» - говорили некогда про него апологеты музея), а бывших его работников - добродушных деревенских мужиков - за садистов и палачей, подобных нацистским. При этом, почему-то, немецкие «специалисты» раз за разом игнорируют тот факт, что в колонии ВС-389/36 сидели не только политические (их было лишь 40%), а преимущественно оуновцы, бандеровцы и каратели, те, что активно сотрудничали с Гитлером и чьи руки по локоть в крови.
Так вот, возвращаясь к теме «отцов и детей». А ведь становится очевидным, что идеологи покаяния ждали, что молодые в России, как это было некогда в потнацистской Германии, начнут отрицать и проклинать своих отцов-«совков», ставя себя по отношению к ним в положение более умных, свободных и высокоморальных. А тут - нате вам! Молодые-то с родителями и дедами солидарны! И ведь не просто, заразы такие, солидарны, но ещё и «становятся их рупором»! К слову, это ещё большой вопрос, чьим именно рупором стала сегодняшняя просоветская молодежь. Ведь «поколение их отцов» как раз и осуществило отказ от советского пути развития, вручив симпатии капитализму и «демократии». Но немецким журналисткам ни к чему заглядывать так глубоко.
Интересную интерпретацию событий делает Анке Гизен, другая немецкая журналистка, в своём докладе «Расколотая память». Она решила, что конфликт вокруг «Перми-36» проистекает из раскола так называемой «социальной памяти» поколения «шестидесятников»: мол, одни полагают советское прошлое великим и позитивным, а другие считают СССР несомненным злом. Мол, эти две группы борются между собой и за умы молодежи. На мой же взгляд, очевидно другое: что за умы молодежи в данном случае борется только одна группа - та, что встала на защиту АНО «Пермь-36». Та, что активно способствовала разрушению СССР и радовалась приходу «демократии» в эпоху, когда вся наша страна буквально умывалась кровью и падала в глубокую нищету. Тогда как второй - просоветской - части поколения родившихся в 40-х-60-х годах далеко не до этого - суметь бы прожить. А молодежь приходит к просоветским взглядам - о, ужас! - повзрослев и поумнев, а отнюдь не вняв ностальгическим отзывам своих родителей. И это наших оппонентов, пожалуй, пугает более всего. Так пугает, что нас с Павлом, двух интеллигентных людей, преподавателей и кандидатов наук, мило улыбающихся на снимке Мэнди Ганске-Запф, воспринимают «просоветскими радикалами», «специализирующимися на интернет-сенсациях».
Лариса Магданова, РВС
Я отлично помню этот фрагмент нашего разговора, из которого журналистка извлекла свою специфическую интерпретацию. Девушка (Мэнди Ганске-Запф) спросила, поддерживают ли нашу деятельность родители, и поддерживаем ли мы с ними отношения. Меня удивил этот вопрос, но ранее от людей, проживающих в Германии, я слышала, что особых межпоколенческих отношений там, как правило, нет. Молодые люди, становясь совершеннолетними, рады оторваться от своих родителей и уехать куда-нибудь, а родители рады, что наконец-то с их плеч упало тяжкое бремя воспитания и содержания детей. И зачастую после этого они особо не контактируют - занимаются своими делами. Мы ей отвечали, что у нас это пока ещё норма: когда дети поддерживают отношения с родителями, бабушками и дедушками. Я предположила, что этот её интерес был косвенным, не связанным с основным предметом разговора. Но она вынесла этот тезис буквально во главу угла. И это очень о многом говорит.
Есть одна особенность немецкого покаяния (за Холокост, преимущественно, - о 28 миллионах убитых советских людей они не помнят и, зачастую, даже не знают). Состоит она в том, что основной его движущей силой стало поколение детей и внуков немцев третьего рейха. Если верить немецким историкам, те, кто жил, работал и воевал при Гитлере, не принимали своей вины, выставляя своего рода психологическую защиту. Тогда как после их смерти потомки начинали «под грузом тяжелой семейной памяти» «восставать против отцов» и осуждать их. Как пишет немецкий историк Лутц Нитхаммер, выросший в семье бывшего солдата Вермахта:
«…они рассказывали нам о войне, а мы хотели говорить о морали. Не в последнюю очередь потому, что мы чувствовали моральное превосходство, мы были как бы хорошими в этой истории».
Писатель Уве Тимм в своей книге «На примере моего брата» описывал ключевое для так называемого «поколения 68 года» переживание:
«Буквально в один день большие, взрослые сделались маленькими. Опыт, который я разделил со многими из моих сверстников. Наверное, существует связь между этим опытом и антиавторитарным движением студенческого бунта, направленного против поколения отцов».
В среде немецких историков, занятых пресловутой «памятью», а также их российских коллег из общества «Мемориал», существует негласное (попробуй только выпалить такое публично!) уравнивание СССР и Третьего Рейха. Это уравнивание распространяется на всё, в том числе, на подходы к "исследованию российской памяти" и осуждению "жертв политических репрессий".
Небольшое отступление. В этом контексте сразу вспоминается буквально-таки комический скандал, случившийся на одной из немецко-русских летних школ для волонтеров. Работой по реконструкции колонии ВС-389/36 руководил Иван Кукушкин, бывший её работник. Немцы были возмущены до предела, мол, как он посмел в этом участвовать?! Для смягчения ситуации из Москвы были выписаны бывшие сидельцы-диссиденты, среди которых был Сергей Ковалёв. По свидетельству Виктора Шмырова, Ковалёв, приехав, за руку поздоровался с Кукушкиным. Немцы впали в ещё более глубокий шок, обвинив диссидента в том, что у него нет чувства собственного достоинства, раз он за руку здоровается со своим палачом. И даже собрались уезжать. Конфликт кое-как замяли. Иными словами, в Германии «Пермь-36» выдают за российский концлагерь, подобный Аушвицу («наш Аушвиц» - говорили некогда про него апологеты музея), а бывших его работников - добродушных деревенских мужиков - за садистов и палачей, подобных нацистским. При этом, почему-то, немецкие «специалисты» раз за разом игнорируют тот факт, что в колонии ВС-389/36 сидели не только политические (их было лишь 40%), а преимущественно оуновцы, бандеровцы и каратели, те, что активно сотрудничали с Гитлером и чьи руки по локоть в крови.
Так вот, возвращаясь к теме «отцов и детей». А ведь становится очевидным, что идеологи покаяния ждали, что молодые в России, как это было некогда в потнацистской Германии, начнут отрицать и проклинать своих отцов-«совков», ставя себя по отношению к ним в положение более умных, свободных и высокоморальных. А тут - нате вам! Молодые-то с родителями и дедами солидарны! И ведь не просто, заразы такие, солидарны, но ещё и «становятся их рупором»! К слову, это ещё большой вопрос, чьим именно рупором стала сегодняшняя просоветская молодежь. Ведь «поколение их отцов» как раз и осуществило отказ от советского пути развития, вручив симпатии капитализму и «демократии». Но немецким журналисткам ни к чему заглядывать так глубоко.
Интересную интерпретацию событий делает Анке Гизен, другая немецкая журналистка, в своём докладе «Расколотая память». Она решила, что конфликт вокруг «Перми-36» проистекает из раскола так называемой «социальной памяти» поколения «шестидесятников»: мол, одни полагают советское прошлое великим и позитивным, а другие считают СССР несомненным злом. Мол, эти две группы борются между собой и за умы молодежи. На мой же взгляд, очевидно другое: что за умы молодежи в данном случае борется только одна группа - та, что встала на защиту АНО «Пермь-36». Та, что активно способствовала разрушению СССР и радовалась приходу «демократии» в эпоху, когда вся наша страна буквально умывалась кровью и падала в глубокую нищету. Тогда как второй - просоветской - части поколения родившихся в 40-х-60-х годах далеко не до этого - суметь бы прожить. А молодежь приходит к просоветским взглядам - о, ужас! - повзрослев и поумнев, а отнюдь не вняв ностальгическим отзывам своих родителей. И это наших оппонентов, пожалуй, пугает более всего. Так пугает, что нас с Павлом, двух интеллигентных людей, преподавателей и кандидатов наук, мило улыбающихся на снимке Мэнди Ганске-Запф, воспринимают «просоветскими радикалами», «специализирующимися на интернет-сенсациях».
Лариса Магданова, РВС