(no subject)
ЭКСПЕДИЦИЯ
В СССР, в эпоху, когда я жил, было много эскапистов. Были и лесники, при любой возможности выезжающие «в поход». Были и любители песен у костра, смыкающиеся с первыми. Были рыбаки, охотники, дачники - все те, кто стремился либо уйти в частную жизнь, либо просто на время побыть подальше от жизни советской. Впрочем, к диссидентству это не имело никакого отношения. Люди просто на время выпадали из обычной жизни. Которая казалась им гнусной и глубоко не интересной. Люди хотели настоящей жизни. И было людям от 18 до 30 лет...
Были и несколько сотен тысяч, а может и миллионов людей, летом выезжающих «в поле». Они либо проходили практику, либо просто зарабатывали деньги . Кто-то это делал в стройотряде, а кто-то в это время пребывал в очень специфической общности «экспедишников».В ней присутствовали, очень молодые люди. Юноши и девушки лет двадцати. Но были там и молодые люди постарше - лет 25-30. аспиранты, которые выполняли трудовую повинность - добывали данные для докторской диссертации своего научного руководителя. Ну и себе накрапывающие на кандидатскую. Такая вот феодальная повинность. Вассал и сюзерен.
Но это сопутствующие подробности, главное было в том, что лето ты мог провести в компании сверстников, занимаясь в общественно-полезным делом, быв свободным от надзора взрослых и на природе. И даже получая за это деньги.
И так каждый сезон, который начинался с конца июня(сдана сессия) и по конец августа(пора на учёбу). Кстати можно было недели на две на учёбу и опоздать - институтское руководство с пониманием относилось к опозданиям по такой причине.
Вот и представилась первая возможность рассказать о экспедиционных приколах:
Срок пребывания в экспедиции был не лимитирован строго. Определял его в основном климат. А командировку всегда можно было продлить. И если вы находились в Азии, то до ноября там вполне тёплая погода. Это стимулировало лень у «экспедишников». Всегда хотелось думать - сейчас мы отдохнём, но вот потом ого-го как поработаем. Аврал - вечное русское оправдание лени.
Так вот, двое моих приятелей задержались в Голодной степи(это местность в Азии) до ноября. До начала сентября они прохлаждались с работой, и лишь под конец экспедиции удосужились что-то сделать. В итоге последние измерения они выполняли в ноябре, когда уже было холодно. Из шурфа(ямы со ступеньками) они сделали землянку, перекрыв её сверху досками. Завели там печку, грели чаёк. Работали в комфорте до тех пор, пока сквозь дощатую крышу не провалился узбек на ишаке…
Другая байка, впрочем не байка, а истинная правда - сам участвовал в оной.
В 1983 году наш лагерь находился на берегу Веселовского водохранилища, являющегося продолжением легендарного Маныча - протоки, когда-то соединяющей Эвксинский понт с Гирканским морем. Наш лагерь представлял из себя площадку в ста метрах от воды, на которой было установлено пара хозяйственных палаток. Одна платка была «для баб», обычная армейская пятиместка, другая представляла из себя брезент, растянутый на шестах. Сбоку шли растяжки, на которые в случае дождя или ночного холода(а в степи очень холодает ночью) накидывалась полиэтиленовая плёнка, из большого рулона, взятого с собой в поле. Кстати, после Чернобыля эта плёнка стала страшным дефицитом.
В последующие годы у нас был генератор, работающий от бензинового мотора. Но вот в этот год его не было. Поэтому единственным источником освещения после захода солнца был либо костёр, либо самодельная свеча - консервная банка с парафином и фитилём.
А также был кассетный магнитофончик на батарейках - источник бодрости и веселья. Батарейки он жрал безбожно, но мы их возили из Москвы. И иногда, с помощью этого гаджета, устраивали «праздники детства»(мы будем пить и смеяться как дети).
Мы были молоды - по двадцать лет, и тяга к пляскам и безумствам была естественной. У нас был аспирант Вовчик. Тридцати лет, обременённый семьёй с дитём. У него была любовница из местных, Люда, видимо имеющая намерение перебраться в столицу. Иногда она к нам приезжала на ночь - дать жару. После плясок любовники уединялись в стогу - на поле рядом. А нам что? Мы продолжали веселиться. В глухой южной ночи. Люда рассказала следующее:
Местные ей говорили:
- Не езди ты, Люда, к москвичам. Их там семь парней и три девки. Как напьются - что хотят, то и делают.
- К каким таким москвичам? - церемонно удивлялась Люда.
- К тем, что живут в стеклянном доме, - отвечали благоразумные аборигены.
Наше основное обиталище с растяжками, с накинутым на них плёнкой, действительно издалека было похоже на шатёр из стекла.
Кстати, аборигены были правы - Люде так и не удалось окрутить Вовчика.
А один раз случилась буря. Ветер пришёл со стороны Маныча и сорвал наш стеклянный дом с шестов и растяжек. Брезентовая основа улетела куда-то в ночь. Потом пошёл ливень…
Утром девочки были поражены открывшейся картиной: стоящие в ряд раскладушки со спящими мужиками. Всё это замотано плёнкой из того же рулона. Говорят, очень было похоже на некрополь с мумиями.
А ещё в тот год была чёртова уйма мышей и охотящихся за ними змей. Нередко проснувшись мы обнаруживали под чьей-нибудь раскладушкой гадюку. Приходилось брать лопату и срубать ей голову.
Одна из отдушин в чрезвычайную жару была ловля раков. Мы ловили их в мелководной лагуне, там было по грудь воды и рачьи норы на дне. Ногой нашаривали нору и определяли, есть ли рак. После этого ныряли и доставали крупную, с ботинок, добычу. В воде же в большом количестве плавали змеи. Мы их не боялись - в воде они не кусаются. Проверено было это опытным путём: один раз аспирант Вадик нырнул за раком, а вынырнул со змеёй в руке. Кричать он начал ещё под водой, но гада выпустил лишь на поверхности. Руку свело - объяснил он. Покусан же змеёй он не был.
Однако байки байками, а в чём заключалась наша работа? Аспиранты исследовали процессы осолонцевания почвы в рисовых чеках. Т.е. через некоторое время земля, использующаяся для выращивания риса, да и вообще любые орошаемые земли могут стать солончаком - как большая часть территории Ирака, в древности бывшей житницей востока. Дабы этого не допустить, надо проводить много специальных мероприятий. А для этого необходимо проводить расчеты. Вот мы и уточняли параметры формул и математических моделей. Проводили эксперименты - определённые участки земли заливали и из подготовленного колодца-шурфа с помощью хитрых приборов послойно замеряли концентрации солей. Этим занимались аспиранты.
Работа студентов была в копании земли, в помощи в оборудовании площадок, ну и в непосредственном снятии измерений - нужно было каждый час-два лезть в шурф и записывать показания приборов.
Праздники в экспедиции:
Самые главные - Приходняк и Отходняк. Т.е. установка лагеря и завершение экспедиции.
Праздновались конечно и дни рождений, и приезд гостей, и даже один раз - рождение ребёнка у одного из студиозов. Ребёнок родился, конечно, в Москве.
Ритуал праздников был прост: мы готовили на костре плов, делали салат из помидор, покупали водочки(обычно «дозу рекса» - 4 бутылки) и употребляли всё это сидя вечером за общим столом под открытым южным небом. Потом пили чай у костра, болтали. Иногда устраивали танцы-шманцы под магнитофон. Было весело. Иногда образовывались пары, уединяющиеся в стогу, иногда, весь сезон, секса в экспедиции не было. А иногда к кому-то из «экспедишников» приезжала юная жена. Для такого случая ставилась маленькая, двухместная, «семейная» палатка. В ней довелось пожить и мне, когда приехала моя нынешняя жена.
Питание. Обычно мы сдавали на две недели по десять советских рублей. На них в ближайшей совхозной столовой заказывались обеды. Это был борщ и «шевелюшки» - макароны из серой муки с ливером. Плюс хлеб. Плюс свой чай с костра. Плюс московские продукты, которые каждый из приезжающих обязан был хоть сколько привезти. Ну а в конце поля, когда кончались продукты и деньги, оставалась рыба и раки из Маныча, охота(к нам приезжали друзья из Батайска - поохоться, часть добычи была наша - мы предоставляли экспедиционный УАЗ в роли охотничьей машины), иногда подбитый гаечным ключом гусь из необъятных гусиных стад, иногда просто краденый баран(да, я умею воровать и резать баранов).
И наконец, дела фекальные. При развёртывании лагеря выкапывался глубокий сортир, клались доски, делалось ограждение из брезента. Так как были и девочки, и мальчики, то одно время, для похода в храм тишины, требовалось пересчитать, кто есть где. Если кого-то не хватает, то он видимо - в сортире. И поэтому, подходя к нему, приходилось кричать - Петровна, ты что ли там?
Потом Ринат Шайдулин внёс инновацию - мы установили шест с пионерским красным флагом. Зашёл - флаг поднял. Вышел - опустил. Так что понос(частое явление на юге) назывался например «вечно под красным флагом».
В СССР, в эпоху, когда я жил, было много эскапистов. Были и лесники, при любой возможности выезжающие «в поход». Были и любители песен у костра, смыкающиеся с первыми. Были рыбаки, охотники, дачники - все те, кто стремился либо уйти в частную жизнь, либо просто на время побыть подальше от жизни советской. Впрочем, к диссидентству это не имело никакого отношения. Люди просто на время выпадали из обычной жизни. Которая казалась им гнусной и глубоко не интересной. Люди хотели настоящей жизни. И было людям от 18 до 30 лет...
Были и несколько сотен тысяч, а может и миллионов людей, летом выезжающих «в поле». Они либо проходили практику, либо просто зарабатывали деньги . Кто-то это делал в стройотряде, а кто-то в это время пребывал в очень специфической общности «экспедишников».В ней присутствовали, очень молодые люди. Юноши и девушки лет двадцати. Но были там и молодые люди постарше - лет 25-30. аспиранты, которые выполняли трудовую повинность - добывали данные для докторской диссертации своего научного руководителя. Ну и себе накрапывающие на кандидатскую. Такая вот феодальная повинность. Вассал и сюзерен.
Но это сопутствующие подробности, главное было в том, что лето ты мог провести в компании сверстников, занимаясь в общественно-полезным делом, быв свободным от надзора взрослых и на природе. И даже получая за это деньги.
И так каждый сезон, который начинался с конца июня(сдана сессия) и по конец августа(пора на учёбу). Кстати можно было недели на две на учёбу и опоздать - институтское руководство с пониманием относилось к опозданиям по такой причине.
Вот и представилась первая возможность рассказать о экспедиционных приколах:
Срок пребывания в экспедиции был не лимитирован строго. Определял его в основном климат. А командировку всегда можно было продлить. И если вы находились в Азии, то до ноября там вполне тёплая погода. Это стимулировало лень у «экспедишников». Всегда хотелось думать - сейчас мы отдохнём, но вот потом ого-го как поработаем. Аврал - вечное русское оправдание лени.
Так вот, двое моих приятелей задержались в Голодной степи(это местность в Азии) до ноября. До начала сентября они прохлаждались с работой, и лишь под конец экспедиции удосужились что-то сделать. В итоге последние измерения они выполняли в ноябре, когда уже было холодно. Из шурфа(ямы со ступеньками) они сделали землянку, перекрыв её сверху досками. Завели там печку, грели чаёк. Работали в комфорте до тех пор, пока сквозь дощатую крышу не провалился узбек на ишаке…
Другая байка, впрочем не байка, а истинная правда - сам участвовал в оной.
В 1983 году наш лагерь находился на берегу Веселовского водохранилища, являющегося продолжением легендарного Маныча - протоки, когда-то соединяющей Эвксинский понт с Гирканским морем. Наш лагерь представлял из себя площадку в ста метрах от воды, на которой было установлено пара хозяйственных палаток. Одна платка была «для баб», обычная армейская пятиместка, другая представляла из себя брезент, растянутый на шестах. Сбоку шли растяжки, на которые в случае дождя или ночного холода(а в степи очень холодает ночью) накидывалась полиэтиленовая плёнка, из большого рулона, взятого с собой в поле. Кстати, после Чернобыля эта плёнка стала страшным дефицитом.
В последующие годы у нас был генератор, работающий от бензинового мотора. Но вот в этот год его не было. Поэтому единственным источником освещения после захода солнца был либо костёр, либо самодельная свеча - консервная банка с парафином и фитилём.
А также был кассетный магнитофончик на батарейках - источник бодрости и веселья. Батарейки он жрал безбожно, но мы их возили из Москвы. И иногда, с помощью этого гаджета, устраивали «праздники детства»(мы будем пить и смеяться как дети).
Мы были молоды - по двадцать лет, и тяга к пляскам и безумствам была естественной. У нас был аспирант Вовчик. Тридцати лет, обременённый семьёй с дитём. У него была любовница из местных, Люда, видимо имеющая намерение перебраться в столицу. Иногда она к нам приезжала на ночь - дать жару. После плясок любовники уединялись в стогу - на поле рядом. А нам что? Мы продолжали веселиться. В глухой южной ночи. Люда рассказала следующее:
Местные ей говорили:
- Не езди ты, Люда, к москвичам. Их там семь парней и три девки. Как напьются - что хотят, то и делают.
- К каким таким москвичам? - церемонно удивлялась Люда.
- К тем, что живут в стеклянном доме, - отвечали благоразумные аборигены.
Наше основное обиталище с растяжками, с накинутым на них плёнкой, действительно издалека было похоже на шатёр из стекла.
Кстати, аборигены были правы - Люде так и не удалось окрутить Вовчика.
А один раз случилась буря. Ветер пришёл со стороны Маныча и сорвал наш стеклянный дом с шестов и растяжек. Брезентовая основа улетела куда-то в ночь. Потом пошёл ливень…
Утром девочки были поражены открывшейся картиной: стоящие в ряд раскладушки со спящими мужиками. Всё это замотано плёнкой из того же рулона. Говорят, очень было похоже на некрополь с мумиями.
А ещё в тот год была чёртова уйма мышей и охотящихся за ними змей. Нередко проснувшись мы обнаруживали под чьей-нибудь раскладушкой гадюку. Приходилось брать лопату и срубать ей голову.
Одна из отдушин в чрезвычайную жару была ловля раков. Мы ловили их в мелководной лагуне, там было по грудь воды и рачьи норы на дне. Ногой нашаривали нору и определяли, есть ли рак. После этого ныряли и доставали крупную, с ботинок, добычу. В воде же в большом количестве плавали змеи. Мы их не боялись - в воде они не кусаются. Проверено было это опытным путём: один раз аспирант Вадик нырнул за раком, а вынырнул со змеёй в руке. Кричать он начал ещё под водой, но гада выпустил лишь на поверхности. Руку свело - объяснил он. Покусан же змеёй он не был.
Однако байки байками, а в чём заключалась наша работа? Аспиранты исследовали процессы осолонцевания почвы в рисовых чеках. Т.е. через некоторое время земля, использующаяся для выращивания риса, да и вообще любые орошаемые земли могут стать солончаком - как большая часть территории Ирака, в древности бывшей житницей востока. Дабы этого не допустить, надо проводить много специальных мероприятий. А для этого необходимо проводить расчеты. Вот мы и уточняли параметры формул и математических моделей. Проводили эксперименты - определённые участки земли заливали и из подготовленного колодца-шурфа с помощью хитрых приборов послойно замеряли концентрации солей. Этим занимались аспиранты.
Работа студентов была в копании земли, в помощи в оборудовании площадок, ну и в непосредственном снятии измерений - нужно было каждый час-два лезть в шурф и записывать показания приборов.
Праздники в экспедиции:
Самые главные - Приходняк и Отходняк. Т.е. установка лагеря и завершение экспедиции.
Праздновались конечно и дни рождений, и приезд гостей, и даже один раз - рождение ребёнка у одного из студиозов. Ребёнок родился, конечно, в Москве.
Ритуал праздников был прост: мы готовили на костре плов, делали салат из помидор, покупали водочки(обычно «дозу рекса» - 4 бутылки) и употребляли всё это сидя вечером за общим столом под открытым южным небом. Потом пили чай у костра, болтали. Иногда устраивали танцы-шманцы под магнитофон. Было весело. Иногда образовывались пары, уединяющиеся в стогу, иногда, весь сезон, секса в экспедиции не было. А иногда к кому-то из «экспедишников» приезжала юная жена. Для такого случая ставилась маленькая, двухместная, «семейная» палатка. В ней довелось пожить и мне, когда приехала моя нынешняя жена.
Питание. Обычно мы сдавали на две недели по десять советских рублей. На них в ближайшей совхозной столовой заказывались обеды. Это был борщ и «шевелюшки» - макароны из серой муки с ливером. Плюс хлеб. Плюс свой чай с костра. Плюс московские продукты, которые каждый из приезжающих обязан был хоть сколько привезти. Ну а в конце поля, когда кончались продукты и деньги, оставалась рыба и раки из Маныча, охота(к нам приезжали друзья из Батайска - поохоться, часть добычи была наша - мы предоставляли экспедиционный УАЗ в роли охотничьей машины), иногда подбитый гаечным ключом гусь из необъятных гусиных стад, иногда просто краденый баран(да, я умею воровать и резать баранов).
И наконец, дела фекальные. При развёртывании лагеря выкапывался глубокий сортир, клались доски, делалось ограждение из брезента. Так как были и девочки, и мальчики, то одно время, для похода в храм тишины, требовалось пересчитать, кто есть где. Если кого-то не хватает, то он видимо - в сортире. И поэтому, подходя к нему, приходилось кричать - Петровна, ты что ли там?
Потом Ринат Шайдулин внёс инновацию - мы установили шест с пионерским красным флагом. Зашёл - флаг поднял. Вышел - опустил. Так что понос(частое явление на юге) назывался например «вечно под красным флагом».