Сержант и Девочка
Сержант и Девочка
(Галиматья)
Уров Александр Николаевич
Москва
2014
Ступени, ведущие на площадку Башни, умели говорить. Никто из персонажей этой истории не знал об этом. Кроме Сержанта. Уже во время первого своего дежурства, поднимаясь по деревянным клавишам, он услышал тягуче-скрипучий гул, постепенно вползающий в четкие формулы совершенно непонятных фраз.
На самом верху голоса затихали, и можно было приступать к своим прямым уставным обязанностям. Собственно говоря, обязанность была одна - охранять Башню и территорию от многочисленных врагов, коварно выжидающих поблизости удобный момент для нападения. В бинокль Сержант хорошо видел восточные карусели монгольской конницы. Вросшие в сёдла пыльные всадники хищно пожирали узкими взглядами неприступную Башню и силуэт Сержанта на вечернем экране неба. На юге, и это тоже было заметно, янычарилось, ятаганилось коварство турецкое. На севере, в ароматных кустах можжевельника, затаился Альфредэ Кюнинге с вооруженными ватагами выносливых викингов. Ну а с запада, конечно же, крестатые тигры с заглушенными пока моторами. И всему этому вражьему воинству Башня - кость в горле, потому как почувствует Сержант умысел злобный или движения непонятные, то сразу сигнал даст. А Сигналдаст - это очень опасная штука. Красная ракета в ночном небе может означать всё что угодно. Но, как показывает история поражений, для тех, кто сидит в кустах и хочет напасть, это не означает ничего хорошего. Даже если это кусты ароматного можжевельника.
Одним словом, врагов хватало и осознание этой очевидности наполняло Сержантскую душу особым смыслом, понятным только тем, кто хоть раз держал в руках копьё или щит, или на худой конец снайперскую винтовку, как у нашего героя.
Но совсем не эти патриосмыслы занимали сейчас Сержанта. И даже не таинственные лестничные непонятки, а загадочные напутствия перед дежурством прапорщика: «Ты там смотри, не спи! Часиков в 12 тебе позвонят! Сюрприз!». Загадочным было не отсутствие обычного инструктажа стойктоидетстрелятьбуду, а ласково заискивающие интонации голоса прапорщика. Даже младшесержантского ума хватило бы понять, что здесь что-то не так. Тем более, что звонить с тех пор как поставили телефон, можно было только с Башни. Исключительно исходящие. Ведь если вдруг во время тревоги схлестнутся исходящие и входящие, и будет занято… Как в штабе узнают о начале конца? Вот он один из тех самых удобных моментов, что выжидают сейчас свирепые и немного уставшие викинги Альфредэ. На их обветренных северным ветром лицах застыла неутолимая жажда коротких гудков.
Сержант по-прежнему бдителен, расслабляться нельзя - это первая строка устава. Нет, иногда, конечно, льзя, особенно ранним утром часа в четыре, когда вы точно убедились, что враги внизу спят и их будильники поставлены на шесть.
Звонок раздался ровно в 12. «Возьми бинокль!- приказала трубка. - И смотри на скалу». Сержант хорошо знал это красивое место. Река, скала, место чистое, пустое, супостатов нет, глаз отдыхает. Первый в жизни человеческий приказ. Но на скале вдруг появилась девушка. Нейтральная полоса и девушка. Откуда? Так… Правее, правее. Резкость. Красивая! Классический пейзаж средней полосы приобрел законченность. Красивая! Какая же она красивая! Вспотевший бинокль выскользнул из рук Сержанта. Ухнул прямо в кусты. Викинги Альфредэ насторожились. Тревожное предчувствие свернулось гадючкой в груди мальчика, замерло. А с противоположной стороны в сержантское сердце ордой золотой ворвалась любовь и быстро одержала полную победу. Ведь если доказано уже классиком, что любовь с первого взгляда существует, то у взгляда с восьмикратным увеличением… шансов, по крайней мере, в 8 раз больше. Счастливый Сержант так быстро сбегал вниз за биноклем, что исколотые колючками викинги так и не успели понять, какой шанс они упустили. И только ступени бросили ему вслед пару очередных непоняток. «Что же это за галиматья такая?», - мелькнула, пожалуй, последняя здравая мысль в уже полностью поражённом любовью рассудке Сержанта.
Нет ничего более бессмысленного, чем пытаться описать внешность чужой любимой. А в случае с Сержантом это становится ещё и опасным занятием. Возьмешь не тот эпитет - обидится, а то и пальнуть может. Сами знаете: у него «отлично» по огневой подготовке. Так что создавай, читатель, свой идеал красивой девочки, сам рисуй свою единственную и неповторимую, но помни, что это девочка Сержанта.
Кстати, он так и назвал её - Девочка.
После пяти минут свалившегося на него счастья Сержант обнаружил, что Девочка начала танцевать. Музыки он, конечно же, не слышал, но плавные движения девичьих изгибов тревожно стали напрягать влюблённые внутренности Сержанта. Остатки юношеского самоконтроля исчезли, как только в танце робко решили поучаствовать ноги девочки. А когда распухшие в окулярах глаза заметили сладко соскользнувшее платье и большеничегонателе, разум окончательно покинул мальчика, и измученное тело без чувств рухнуло на верхнюю площадку Башни.
Падение Сержанта послужило долгожданным сигналом для атаки уже знакомой нам затаившейся нечисти. За 10 минут прекрасного обморока гадкие полчища быстро сожгли все, что горит, взорвали все, что не горит, и безжалостно лишили жизни всех, кто жил вокруг колобашни. Выполнив свою очередную кровожадную миссию, негодяи плотно обступили Башню и стали смотреть наверх.
По скрипучим ступеням поднимался совершенно седой, но не старый ещё мужчина, одетый в синий вельветовый пиджак, полосатую рубашку и черные брюки. Мужчину совершенно не интересовала ни кровавая бойня на колобашенных просторах, ни взгляды-стрелы бородатых воинов Альфредэ. Казалось, он бережно вслушивался в только ему понятную музыку. Поднявшись на верхнюю площадку Башни, восходитель поблагодарил кого-то на небе и улыбнулся.
Возвращение Сержантского сознания совпало с приятным голосом седого незнакомца.
«Наконец-то я нашёл свои тексты! Я почти 30 лет искал их! 30 лет! И вот, нашёл! Здесь. На той самой Башне! Заметив очнувшегося влюблённого, незнакомец спросил: «А Вы что здесь делаете, молодой человек? И что случилось с Вами?». Поймав ответный взгляд Сержанта, мужчина внимательно прочитал его, потом долго смотрел в сторону скалы, вспоминая что-то, и печально вздохнул.
«Да… это тоже моё. Из совсем раннего».
«Вы кто? - наконец-то собрался с силами Сержант, - Это режимный объект! Стрелять буду!»
«На последней странице», - сказал незнакомец.
«Что на последней странице?», - не понял Сержант.
«Стрелять! Стрелять, мальчик, ты будешь на последней странице», - сказал незнакомец и исчез.
Когда трехголовый трибунал спросил Сержанта, что же все-таки случилось в тот день на верхней площадке Башни, прапорщик вздулся от напряжения и умоляюще посмотрел на обвиняемого. Сержант в трехсоттысячный раз вспомнил лицо своей Девочки: «Ничего не случилось. Я просто заснул». Прапорщик стал сдуваться. А трибунал с перевесом в одну левую голову приговорил Сержанта к расстрелу. За измену колобашенным просторам. Расстреливали обычно у Башни, и удивленные викинги почтительно расступились перед конвоем. В последнюю минуту расстрел заменили на тысячу лет в одиночной камере. Строгость приговора поразила свирепых янычар, но не Сержанта. Он уже знал, что будет там не один.
Здравствуй, Девочка моя любимая! Как же я устал без тебя. Соскучился. Ты не бойся этой темноты и сырости. Ты приходи. Сейчас я обниму тебя, и будет тепло. Тебе обязательно будет тепло. Вот увидишь. Ты только не молчи. Я люблю тебя. Я буду рассказывать тебе разные разности. Ты будешь засыпать… А я буду смотреть на тебя. Всю ночь буду смотреть… Тысячу лет. Представляешь, эти дураки думают, что наказали меня. Они даже не поняли, что подарили мне счастье. Тысячу лет счастья. Ты приходи ко мне. И она стала приходить к нему. Каждую ночь.
Будь Сержант постарше да поопытнее, то непременно включил бы в своей одиночке Ниагару для своей любимой. Зажег бы огни на Елисеевских полах холодной камеры. Проложил бы Грандканал на сыром бетоне. Закрутил бы и вознёс свою Девочку в лучших традициях европейского постромантизма. Но не читал Сержант умных книг и нигде кроме своей деревни не был. И поэтому предложение его было неожиданным и необычным: «Хочешь, я покажу тебе гуся!». Искренний восторг, сопровождающий показ жирного окуловского гуся, лайкнули Гога из «Апельсиновой истории» и Исаак Ньютон из «Present Continuous».
Амуры переамурили со своими стрелами, запасы любви_ предназначавшиеся минимум для полка, достались одному нашему Сержанту. Причём по полной. Вот и ломает его сиротинушку от прекрасного передоза. И не понимает он уже, что можно жить по-другому. И отвергает любое продолжение сюжета, если там нет его Девочки.
Во время редких круговых прогулок по прекрасному тюремному парку Сержант с гордостью представлял свою Девочку другим отключенным от свободы. Убийцы, маньяки и всяческие изменники с почтением пожимали девичью руку и благодарили судьбу за свалившееся на них счастливое мгновение. А жирный окуловский гусь, всей своей фуагра ненавидевшей отключенных, сердито шипел при каждом таком рукопожатии. Трехголовый трибунал скрытно подолгу наблюдал за этими прогулками, и правая голова всё больше и больше убеждалась в невиновности Сержанта.
Прошло пять лет. Режим содержания смягчили. И разрешили первое за всё это время свидание. «А зачем это мне?» -, искренне недоумевал Сержант, у которого действительно кроме Девочки и гуся в этом мире ничего не было.
В четверг возник седой знакомец: «У меня всего несколько минут, прошу тебя выслушать меня. Мальчик, ты в опасности. И спасти тебя могу только я. Понимаешь, я придумал эту историю лет 40 назад, когда, как и ты служил в армии. Собственно говоря, придумал всё это наш прапорщик. В гарнизонном городке он познакомился с какой-то девицей довольно лёгкого поведения и предложил ей подработать. Заступавшим на дежурство на Башню, он в определённое время предлагал десятиминутный сеанс стриптиза. За деньги, разумеется. Звонок, бинокль, голая девица. Вечером ему приносили деньги, бизнес процветал. Все были довольны. История понравилась мне, такое реалити-шоу было в новинку. Я написал небольшой рассказ. Добавил кое-какие детали, конечно, потом я забыл про него. И, похоже, что потерял. Но я найду… Обязательно найду. И сделаю так, что уже никогда не потеряешь свою Девочку.
«А почему она все время молчит?» - спросил Сержант.
« Это было её условием. Она согласилась на всё: улыбаться, танцевать, плакать, раздеваться, но говорить с тобой она отказалась, и теперь я знаю почему».
«Почему?» - голос Сержанта трусливо затаился.
В последующую паузу можно было десять раз облететь земной шар на шаре воздушном. Или переползти пустыню Каракум по-пластунски. Или переписать на белых листах «Улисса» и понять то, что ты переписываешь.
«Она не любит тебя, Сержант!», - выдохнул незнакомец.
В паузе ещё один облет, переполз, перепис.
«И никогда не полюбит» -, намертво пригвоздил Сержанта гость.
Всё. Облетели. Переползли. Переписали. Поняли.
«Я только помню, что у тебя будет встреча с прапорщиком, и именно после этого ты погибнешь. Поэтому мне надо срочно убрать эту сцену из текста. И всё у тебя будет по-другому. Обещай мне, что ты подождешь. Всего два дня. Два дня, Сержант, и никаких встреч» -, знакомец исчез также неожиданно, как и появился.
Сержант подошел к Девочке. Долго, долго, долго, долго, долго, долго, долго, долго, долго, долго смотрел на нее. Потом наклонился. Поцеловал. Я люблю тебя. Затем подошел к двери и загрохотал кулаком: «Эй, трехголовый! Мне разрешили свидание. Я хочу увидеть прапорщика. Сейчас!».
Свидание больше походило на заключение контракта. Одна сторона гарантировала вечное молчание на очередные вопросы трибунала, другая обеспечивала двухчасовую замену камеры на верхнюю площадку Башни с известным нам сеансом, начинающимся уже через час.
Ты подожди меня, Любимая. Сержант пренежно обнял девочку и прошептал: «Ты подожди, я вернусь ровно через час. Что такое час, если у нас тысяча лет впереди». В углу горько плакал окуловский гусь.
Поднимаясь в последний раз по клавишам старой лестницы, Сержант снова услышал обрывки фраз, но теперь это была не бессмысленная галиматья, а наполненное высоким слогом и ясностью Послание. И Сержант отчётливо услышал его. В бессмысленности и скрыт настоящий смысл. И в хорошей галиматье всегда обнаружишь простую и очевидную истину.
Через час Сержант был уже на верхней площадке Башни. Тут наверху все так же, как в тот первый день дежурства. Перила, ветер, внизу ощетинившаяся копьями монгольская конница, бинокля только нет. Вместо него теперь оптический прицел. «Еще лучше, мощнее», - пообещал прапорщик.
Ну, вот сейчас и посмотрим, сколько там? Ровно 12! Отлично. Сержант поднял винтовку. Так. Скала. Чуть-чуть повыше. Через минуту появилась Девочка. Господи, какая она у тебя красивая. Как же я её люблю, Господи. Кресту прицела танец очень понравился, и сложное оптическое устройство смотрело бы и смотрело на это танцующее чудо. Но Девочка вдруг пропала. Крест прицела быстро скользнул по небу, чиркнул краешком по крыше и остановился на чем-то скучном и шинельносером. Потом выстрел. И картинка стала огненно-красной.
Если прислушаться, то в Безначальности и Бесконечности можно уловить нарастающий шум метронома или флойдовского сердца. Это шаги Сержанта. Он уже наизусть выучил эту историю и печальный финал, но каждый раз, заново, отдается во власть светлой болезни и пронзительного падения на копья монгольских всадников. Он знает, что его ждет. Но снова и снова, вот уже тысячу лет, он поднимается на верхнюю площадку Башни.
Чтобы увидеть свою Девочку.
(Галиматья)
Уров Александр Николаевич
Москва
2014
Ступени, ведущие на площадку Башни, умели говорить. Никто из персонажей этой истории не знал об этом. Кроме Сержанта. Уже во время первого своего дежурства, поднимаясь по деревянным клавишам, он услышал тягуче-скрипучий гул, постепенно вползающий в четкие формулы совершенно непонятных фраз.
На самом верху голоса затихали, и можно было приступать к своим прямым уставным обязанностям. Собственно говоря, обязанность была одна - охранять Башню и территорию от многочисленных врагов, коварно выжидающих поблизости удобный момент для нападения. В бинокль Сержант хорошо видел восточные карусели монгольской конницы. Вросшие в сёдла пыльные всадники хищно пожирали узкими взглядами неприступную Башню и силуэт Сержанта на вечернем экране неба. На юге, и это тоже было заметно, янычарилось, ятаганилось коварство турецкое. На севере, в ароматных кустах можжевельника, затаился Альфредэ Кюнинге с вооруженными ватагами выносливых викингов. Ну а с запада, конечно же, крестатые тигры с заглушенными пока моторами. И всему этому вражьему воинству Башня - кость в горле, потому как почувствует Сержант умысел злобный или движения непонятные, то сразу сигнал даст. А Сигналдаст - это очень опасная штука. Красная ракета в ночном небе может означать всё что угодно. Но, как показывает история поражений, для тех, кто сидит в кустах и хочет напасть, это не означает ничего хорошего. Даже если это кусты ароматного можжевельника.
Одним словом, врагов хватало и осознание этой очевидности наполняло Сержантскую душу особым смыслом, понятным только тем, кто хоть раз держал в руках копьё или щит, или на худой конец снайперскую винтовку, как у нашего героя.
Но совсем не эти патриосмыслы занимали сейчас Сержанта. И даже не таинственные лестничные непонятки, а загадочные напутствия перед дежурством прапорщика: «Ты там смотри, не спи! Часиков в 12 тебе позвонят! Сюрприз!». Загадочным было не отсутствие обычного инструктажа стойктоидетстрелятьбуду, а ласково заискивающие интонации голоса прапорщика. Даже младшесержантского ума хватило бы понять, что здесь что-то не так. Тем более, что звонить с тех пор как поставили телефон, можно было только с Башни. Исключительно исходящие. Ведь если вдруг во время тревоги схлестнутся исходящие и входящие, и будет занято… Как в штабе узнают о начале конца? Вот он один из тех самых удобных моментов, что выжидают сейчас свирепые и немного уставшие викинги Альфредэ. На их обветренных северным ветром лицах застыла неутолимая жажда коротких гудков.
Сержант по-прежнему бдителен, расслабляться нельзя - это первая строка устава. Нет, иногда, конечно, льзя, особенно ранним утром часа в четыре, когда вы точно убедились, что враги внизу спят и их будильники поставлены на шесть.
Звонок раздался ровно в 12. «Возьми бинокль!- приказала трубка. - И смотри на скалу». Сержант хорошо знал это красивое место. Река, скала, место чистое, пустое, супостатов нет, глаз отдыхает. Первый в жизни человеческий приказ. Но на скале вдруг появилась девушка. Нейтральная полоса и девушка. Откуда? Так… Правее, правее. Резкость. Красивая! Классический пейзаж средней полосы приобрел законченность. Красивая! Какая же она красивая! Вспотевший бинокль выскользнул из рук Сержанта. Ухнул прямо в кусты. Викинги Альфредэ насторожились. Тревожное предчувствие свернулось гадючкой в груди мальчика, замерло. А с противоположной стороны в сержантское сердце ордой золотой ворвалась любовь и быстро одержала полную победу. Ведь если доказано уже классиком, что любовь с первого взгляда существует, то у взгляда с восьмикратным увеличением… шансов, по крайней мере, в 8 раз больше. Счастливый Сержант так быстро сбегал вниз за биноклем, что исколотые колючками викинги так и не успели понять, какой шанс они упустили. И только ступени бросили ему вслед пару очередных непоняток. «Что же это за галиматья такая?», - мелькнула, пожалуй, последняя здравая мысль в уже полностью поражённом любовью рассудке Сержанта.
Нет ничего более бессмысленного, чем пытаться описать внешность чужой любимой. А в случае с Сержантом это становится ещё и опасным занятием. Возьмешь не тот эпитет - обидится, а то и пальнуть может. Сами знаете: у него «отлично» по огневой подготовке. Так что создавай, читатель, свой идеал красивой девочки, сам рисуй свою единственную и неповторимую, но помни, что это девочка Сержанта.
Кстати, он так и назвал её - Девочка.
После пяти минут свалившегося на него счастья Сержант обнаружил, что Девочка начала танцевать. Музыки он, конечно же, не слышал, но плавные движения девичьих изгибов тревожно стали напрягать влюблённые внутренности Сержанта. Остатки юношеского самоконтроля исчезли, как только в танце робко решили поучаствовать ноги девочки. А когда распухшие в окулярах глаза заметили сладко соскользнувшее платье и большеничегонателе, разум окончательно покинул мальчика, и измученное тело без чувств рухнуло на верхнюю площадку Башни.
Падение Сержанта послужило долгожданным сигналом для атаки уже знакомой нам затаившейся нечисти. За 10 минут прекрасного обморока гадкие полчища быстро сожгли все, что горит, взорвали все, что не горит, и безжалостно лишили жизни всех, кто жил вокруг колобашни. Выполнив свою очередную кровожадную миссию, негодяи плотно обступили Башню и стали смотреть наверх.
По скрипучим ступеням поднимался совершенно седой, но не старый ещё мужчина, одетый в синий вельветовый пиджак, полосатую рубашку и черные брюки. Мужчину совершенно не интересовала ни кровавая бойня на колобашенных просторах, ни взгляды-стрелы бородатых воинов Альфредэ. Казалось, он бережно вслушивался в только ему понятную музыку. Поднявшись на верхнюю площадку Башни, восходитель поблагодарил кого-то на небе и улыбнулся.
Возвращение Сержантского сознания совпало с приятным голосом седого незнакомца.
«Наконец-то я нашёл свои тексты! Я почти 30 лет искал их! 30 лет! И вот, нашёл! Здесь. На той самой Башне! Заметив очнувшегося влюблённого, незнакомец спросил: «А Вы что здесь делаете, молодой человек? И что случилось с Вами?». Поймав ответный взгляд Сержанта, мужчина внимательно прочитал его, потом долго смотрел в сторону скалы, вспоминая что-то, и печально вздохнул.
«Да… это тоже моё. Из совсем раннего».
«Вы кто? - наконец-то собрался с силами Сержант, - Это режимный объект! Стрелять буду!»
«На последней странице», - сказал незнакомец.
«Что на последней странице?», - не понял Сержант.
«Стрелять! Стрелять, мальчик, ты будешь на последней странице», - сказал незнакомец и исчез.
Когда трехголовый трибунал спросил Сержанта, что же все-таки случилось в тот день на верхней площадке Башни, прапорщик вздулся от напряжения и умоляюще посмотрел на обвиняемого. Сержант в трехсоттысячный раз вспомнил лицо своей Девочки: «Ничего не случилось. Я просто заснул». Прапорщик стал сдуваться. А трибунал с перевесом в одну левую голову приговорил Сержанта к расстрелу. За измену колобашенным просторам. Расстреливали обычно у Башни, и удивленные викинги почтительно расступились перед конвоем. В последнюю минуту расстрел заменили на тысячу лет в одиночной камере. Строгость приговора поразила свирепых янычар, но не Сержанта. Он уже знал, что будет там не один.
Здравствуй, Девочка моя любимая! Как же я устал без тебя. Соскучился. Ты не бойся этой темноты и сырости. Ты приходи. Сейчас я обниму тебя, и будет тепло. Тебе обязательно будет тепло. Вот увидишь. Ты только не молчи. Я люблю тебя. Я буду рассказывать тебе разные разности. Ты будешь засыпать… А я буду смотреть на тебя. Всю ночь буду смотреть… Тысячу лет. Представляешь, эти дураки думают, что наказали меня. Они даже не поняли, что подарили мне счастье. Тысячу лет счастья. Ты приходи ко мне. И она стала приходить к нему. Каждую ночь.
Будь Сержант постарше да поопытнее, то непременно включил бы в своей одиночке Ниагару для своей любимой. Зажег бы огни на Елисеевских полах холодной камеры. Проложил бы Грандканал на сыром бетоне. Закрутил бы и вознёс свою Девочку в лучших традициях европейского постромантизма. Но не читал Сержант умных книг и нигде кроме своей деревни не был. И поэтому предложение его было неожиданным и необычным: «Хочешь, я покажу тебе гуся!». Искренний восторг, сопровождающий показ жирного окуловского гуся, лайкнули Гога из «Апельсиновой истории» и Исаак Ньютон из «Present Continuous».
Амуры переамурили со своими стрелами, запасы любви_ предназначавшиеся минимум для полка, достались одному нашему Сержанту. Причём по полной. Вот и ломает его сиротинушку от прекрасного передоза. И не понимает он уже, что можно жить по-другому. И отвергает любое продолжение сюжета, если там нет его Девочки.
Во время редких круговых прогулок по прекрасному тюремному парку Сержант с гордостью представлял свою Девочку другим отключенным от свободы. Убийцы, маньяки и всяческие изменники с почтением пожимали девичью руку и благодарили судьбу за свалившееся на них счастливое мгновение. А жирный окуловский гусь, всей своей фуагра ненавидевшей отключенных, сердито шипел при каждом таком рукопожатии. Трехголовый трибунал скрытно подолгу наблюдал за этими прогулками, и правая голова всё больше и больше убеждалась в невиновности Сержанта.
Прошло пять лет. Режим содержания смягчили. И разрешили первое за всё это время свидание. «А зачем это мне?» -, искренне недоумевал Сержант, у которого действительно кроме Девочки и гуся в этом мире ничего не было.
В четверг возник седой знакомец: «У меня всего несколько минут, прошу тебя выслушать меня. Мальчик, ты в опасности. И спасти тебя могу только я. Понимаешь, я придумал эту историю лет 40 назад, когда, как и ты служил в армии. Собственно говоря, придумал всё это наш прапорщик. В гарнизонном городке он познакомился с какой-то девицей довольно лёгкого поведения и предложил ей подработать. Заступавшим на дежурство на Башню, он в определённое время предлагал десятиминутный сеанс стриптиза. За деньги, разумеется. Звонок, бинокль, голая девица. Вечером ему приносили деньги, бизнес процветал. Все были довольны. История понравилась мне, такое реалити-шоу было в новинку. Я написал небольшой рассказ. Добавил кое-какие детали, конечно, потом я забыл про него. И, похоже, что потерял. Но я найду… Обязательно найду. И сделаю так, что уже никогда не потеряешь свою Девочку.
«А почему она все время молчит?» - спросил Сержант.
« Это было её условием. Она согласилась на всё: улыбаться, танцевать, плакать, раздеваться, но говорить с тобой она отказалась, и теперь я знаю почему».
«Почему?» - голос Сержанта трусливо затаился.
В последующую паузу можно было десять раз облететь земной шар на шаре воздушном. Или переползти пустыню Каракум по-пластунски. Или переписать на белых листах «Улисса» и понять то, что ты переписываешь.
«Она не любит тебя, Сержант!», - выдохнул незнакомец.
В паузе ещё один облет, переполз, перепис.
«И никогда не полюбит» -, намертво пригвоздил Сержанта гость.
Всё. Облетели. Переползли. Переписали. Поняли.
«Я только помню, что у тебя будет встреча с прапорщиком, и именно после этого ты погибнешь. Поэтому мне надо срочно убрать эту сцену из текста. И всё у тебя будет по-другому. Обещай мне, что ты подождешь. Всего два дня. Два дня, Сержант, и никаких встреч» -, знакомец исчез также неожиданно, как и появился.
Сержант подошел к Девочке. Долго, долго, долго, долго, долго, долго, долго, долго, долго, долго смотрел на нее. Потом наклонился. Поцеловал. Я люблю тебя. Затем подошел к двери и загрохотал кулаком: «Эй, трехголовый! Мне разрешили свидание. Я хочу увидеть прапорщика. Сейчас!».
Свидание больше походило на заключение контракта. Одна сторона гарантировала вечное молчание на очередные вопросы трибунала, другая обеспечивала двухчасовую замену камеры на верхнюю площадку Башни с известным нам сеансом, начинающимся уже через час.
Ты подожди меня, Любимая. Сержант пренежно обнял девочку и прошептал: «Ты подожди, я вернусь ровно через час. Что такое час, если у нас тысяча лет впереди». В углу горько плакал окуловский гусь.
Поднимаясь в последний раз по клавишам старой лестницы, Сержант снова услышал обрывки фраз, но теперь это была не бессмысленная галиматья, а наполненное высоким слогом и ясностью Послание. И Сержант отчётливо услышал его. В бессмысленности и скрыт настоящий смысл. И в хорошей галиматье всегда обнаружишь простую и очевидную истину.
Через час Сержант был уже на верхней площадке Башни. Тут наверху все так же, как в тот первый день дежурства. Перила, ветер, внизу ощетинившаяся копьями монгольская конница, бинокля только нет. Вместо него теперь оптический прицел. «Еще лучше, мощнее», - пообещал прапорщик.
Ну, вот сейчас и посмотрим, сколько там? Ровно 12! Отлично. Сержант поднял винтовку. Так. Скала. Чуть-чуть повыше. Через минуту появилась Девочка. Господи, какая она у тебя красивая. Как же я её люблю, Господи. Кресту прицела танец очень понравился, и сложное оптическое устройство смотрело бы и смотрело на это танцующее чудо. Но Девочка вдруг пропала. Крест прицела быстро скользнул по небу, чиркнул краешком по крыше и остановился на чем-то скучном и шинельносером. Потом выстрел. И картинка стала огненно-красной.
Если прислушаться, то в Безначальности и Бесконечности можно уловить нарастающий шум метронома или флойдовского сердца. Это шаги Сержанта. Он уже наизусть выучил эту историю и печальный финал, но каждый раз, заново, отдается во власть светлой болезни и пронзительного падения на копья монгольских всадников. Он знает, что его ждет. Но снова и снова, вот уже тысячу лет, он поднимается на верхнюю площадку Башни.
Чтобы увидеть свою Девочку.