1993 год. Валерий Артемьев. Переход на байдарке Кемь - Анзер.
Страница ВКонтакте https://vk.com/valeriy_artemiev
Моя Голгофа
10 августа1993 года
Старые штурманские карты заканчивают свой жизненный путь по-разному. Одни - пылятся в архиве, другие - протираются до дыр, а третьи - идут в дело как оберточный материал для вахтенных журналов. По молодости лет менял я такую обложку на одном из журналов и, содрав плотную бумагу, обнаружил, что это карта Белого моря. Разглядывая ее подробнее, я нашел на одном из островов Соловецкого архипелага точку с названием «Голгофа». Название показалось мне знакомым и как-то само запало в память. Спустя годы появился интерес к книге, о которой много говорят, которую цитируют, но немногие терпеливые хотя бы прочли ее до конца. В то время интерес к такой литературе не поощрялся, но при желании достать Библию удалось. В ту зиму мы не вылезали из морей, и в промежутках между вахтами я силился прочитать и хоть чуточку понять прочитанное самостоятельно. Содержание этой книги мне показалось небесспорным, хотя не о том сейчас речь. У меня родилась идея отчаянная, но выполнимая. Раз уж я «не выездной» и Святой Земли мне не видать, то можно попытаться встретить возраст Иисуса Христа на Анзерской Голгофе. Не больше и не меньше, день в день, не раньше и не позже. Несколько лет эта идея витала в воздухе и ждала своего часа.
Окончилась моя служба, и первый пенсионный август стремительно навалился тонким листиком календаря. Откладывать дальше поход стало невозможно. Первый одиночный выход в море на обычной байдарке задумывался мною как отчаянный бросок в пространство.
В Кемь я прибыл поздно ночью и по темным улицам докатил тележку с грузом до воды. Обдирая в кровь пальцы, собрал лодку и встал на воду. Отойти от цивилизации и выспаться - вот первая задача, и я успешно ее выполнил. Грязные, заваленные мусором берега реки остались позади, и, гонимый идеей, я стал грести от острова к острову, все дальше уходя от жилья. Дул сильный встречный ветер, мелкие волны шлепали по бортам. Мощные приливы и отливы образуют между островами целые реки, текущие в разные стороны. Все это было в диковину, и, слегка опасаясь больших расстояний, я выбирал самые короткие переходы между сушей. К вечеру, выбрав остров поприличнее, я выбросился на берег. В береговой черте было много дров, в гранитных ваннах сверкали лужи дождевой воды. Грибы торчали из мха, и если бы не сильный встречный ветер и противный мелкий дождь, то можно было бы сказать, что начало похода весьма неплохое.
К утру, погода ухудшилась, и двигаться вперед не было ни малейшей возможности. Нагонная волна с грохотом била в скалы недалеко от входа в палатку. Грести против такой волны я не рискнул. Уложив все снаряжение в байдарку, все же намеревался при первой возможности рвануть вперед. Потеря ходового дня сводила все мои планы на нет. Облазав весь остров и насобирав кучу грибов, я устроил пир горой. Но все время оглядывал горизонт в надежде увидеть просветление. Мелкий дождик моросил вторые сутки, но не это меня беспокоило. Теперь я выбился из графика, а это грозило опозданием к сроку. Опоздание лишало поход всякого смысла. К вечеру ветер стал стихать. Исчезли гребешки на вершинах волн, дождик прекратился. Проснулся я рано и, толком не поев, встал на воду. Волны еще были достаточно высокие для такого плавсредства, но желание успеть отогнало сомнения. Переходы становились все продолжительнее и рискованнее, пока я не достиг острова со странным названием «Немецкий Кузов». Никаким кузовом здесь и не пахло. Стометровая скала вздыбилась из пучины в небо, осыпав берега валунами и чуть-чуть мазнув основание полоской зелени. Уже понимая всю тщетность своих усилий, окончательно выбившись из графика, я все же залез на самую вершину этой скалы. На горизонте виднелись далекие Соловки. И даже белел крошечный кремль. Такой далекий и почти недосягаемый. Еще пара островов лежала на моем пути, но самым трудным местом во всем походе оставался пролив Соловецкая Салма. Сказать, что для байдарки это далековато - не сказать ничего. Двадцать пять километров открытой воды - такого в моей жизни еще не было. По всему было видно, что погода ломается, но в какую сторону - понять сложно. Выбор у меня невелик. Задача поставлена, цель за горизонтом не видна, и осталось только молиться. Солнце сделало свой круг почти полностью, когда я высадился на самом далеком острове Кемских шхер. Дальше только Соловки. Но по расчетам никак не выходило, что за сутки (а именно столько мне осталось) я смогу дойти до Анзера. Далеко, и даже очень. Уговорил себя, что хоть до Соловков дойду - и то утешение. А Голгофа, видимо, мне не светит.
Почти сливаясь с морем, в лучах низкого солнца белели постройки кремля. Далеко настолько, что невероятно даже представить, что смогу туда дойти на одном весле. А после ужина - традиционный обход острова Олешин. Мох и кусты, много дров, принесенных штормами. На самом верху обнаружил странное сооружение, очень похожее на борозды картошки. Только круглые какие-то. Приглядевшись, понимаю, что это - заросший мхом каменный лабиринт. Похоже, что кто-то строил этот знак очень-очень давно. Может, молить о погоде, может, задобрить богов жертвой, а может, чтобы не забыть, где какая сторона света. Привязка оси лабиринта четкая: восток - запад. Долго сидел я на скале над морем, глядя вдаль, пытаясь понять, смогу или нет сделать задуманное. С тем и лег спать.
Наступил день рождения. 10 августа 1993 года. Подъем был ранний и стремительный. На море - полный штиль. Погода оптимальная для такого перехода. Литр кофе и котелок горячей манной каши запихнул в байдарку и, довольствуясь сухариком, устремился к горизонту. Слепящая гладь растеклась ровно и широко. Ориентир взят на тонкую иглу, торчащую из моря, на самом краю света. Но на карте эта ближайшая земля по пути через пролив. Обрадованный дарованный погодой, я без устали греб много километров. На коротких паузах, разминая поясницу, оглядывался назад. Острова медленно уходили к горизонту, а ориентир стал походить на спичку. Соловки вообще слились с горизонтом. Солнце грело воду, и с моей высоты точно определить расстояние невозможно. И я греб, оглашая море бравыми песнями. Настроение было отличное, и хотелось жить. Спустя время вместо спички стал вырисовываться бетонный столбик с красной верхушкой. И только через четыре часа я высадился у его основания. Железобетонный маяк пятиэтажным бастионом, как твердыня, возвышался над морем. Я высадился там, где вся скала была ослепительно белого цвета, и только золотые прожилки пересекали ее. Пот заливал глаза, и смертельно хотелось пить. Плохо гнущимися пальцами я достал котелок с кашей и как-то незаметно опорожнил его полностью. Пара глотков кофе - и порядок, можно двигаться дальше. Но на маяк все-таки залез - поглазеть на окрестности и определиться с планом дальнейшего пути. До кремля отсюда рукой подать, а еще и обед не наступил. Так что, если рвануть немедленно на Анзер, то маленький шанс уже есть. Совсем крошечный, почти невыполнимый, но все-таки шанс. И я рванул на Заяцкие острова. Огибая Соловки с востока, прицелился на точку с крестиком наверху. Вблизи это оказалась деревянная церковь, серая и ветхая на вид. Море заштилело совсем, и стало видно, как лучи света, преломляясь в воде, мечутся по дну. А там покачивался целый лес из водорослей и плавала рыба. Казалось, байдарка парит в воздухе над дном, ибо чистая вода здесь почти не видна. Спина заныла тонко и протяжно, прося пощады. Губы пересохли, соль заискрилась на фартуке лодки. Час за часом я греб к цели и, наконец, достиг земли Соловецкой. Это был мыс Печак.
Праздничный обед, планировавшийся заранее, был прост: свежий огурец, сало, хлеб и кофе. И снова в путь. Солнце уже светило в спину, а руки безостановочно махали веслом. Каждые полчаса - глоток воды. Темп движения максимальный. Я все чаще гляжу на карту в поисках пролива с поэтическим названием «Южные Железные Ворота». Но береговая черта состоит сплошь из валунов, и прохода нигде не видно. К вечеру усталость стала брать свое. Руки отяжелели, но счет шел уже на часы. Подозрительно ровная кромка камней при отсутствии леса над ними заинтересовала меня. И, приблизившись, я уткнулся в дамбу из громадных валунов, соединяющую два острова между собой. Три арки под дамбой пропускали воду из моря в море. Я протиснулся на веслах сквозь тоннель и оказался во внутреннем море, где плавали тысячи медуз. Разглядывать их уже не было времени, все заслонило желание успеть. Опоздай хоть на минуту - и все зря.
Я греб, царапая языком потрескавшиеся губы. В проливе с не менее поэтическим названием «Северные Железные Ворота» я встретил человека на лодке. Это был сборщик морской капусты. Борта его лодки были завалены темно-коричневыми полосами ламинарии, а он подводной косой ловко делал свое дело. Сборщик, ткнув пальцем в горизонт, указал на Голгофу. Тонкая полоска земли и маленькая белая точка на ней - вот цель пути. И только громадный пролив разделяет нас, и времени осталось чуть-чуть. Расчет на свежего гребца показывал, что шанс у меня еще остается. И, сгоряча забыв надеть фартук и закрыть герметично люк в носу байдарки, выпив последний глоток утреннего кофе, рванул вперед, вспенив воду, почти как утром. Только отойдя далеко от земли, сообразил, почему встречные волны стали захлестывать и заливать лодку. Ветер резко усилился, а скорость движения упала. Белая точка церкви сияла в лучах заходящего солнца. Шея задеревенела, а пальцы перестали разгибаться. Но тут мое внимание привлек белый плавающий объект совсем недалеко от меня. Огромная белуха шла поперек моего курса, и мне осталось уповать только на весло и удачу. Я греб что есть сил, но расстояние стремительно сокращалось. Вдруг она всплыла совсем рядом с правым бортом, пыхнула своим дыхалом, обрызгав меня, и нырнула под днище. Похоже, что размер байдарки был такой же, как и этого зверя, и, к счастью, я его не заинтересовал. Мурашки побежали по спине, но после массажа спины скоро исчезли. Фотокамера бесполезно валялась у меня в ногах, я про нее даже и не вспомнил. Время стремительно таяло, а берег был еще так далек...
Ломаный позвоночник молил о пощаде, ноги затекли, а поясница просто скрипела в такт с лодкой. Неистово работая веслом, я влетел сквозь встречную волну в бухту и выбросился на камни. Тело из байдарки вылезло с трудом, но церемониться сейчас с ним не стоило. Меньше часа осталось до конца дня рождения. И тут выяснилось, что с берега церковь не видна. Густой лес закрыл образ, и надо идти по азимуту. Бросив лодку в зоне прилива, я побежал в лес. Ноги скользили по грибам, в изобилии росшим на склонах холмов. Ягодные ковры устилали землю, но я хотел только пить и успеть дойти до цели. Выбрав самую высокую сосну, царапаясь о сухие ветки, я сверху определился в направлении. Оставалось совсем немного, но озеро перегородило мне путь. Пришлось бегом огибать это препятствие. И вдруг в просвете между громадными елками я увидел церковь, совсем рядом. Подсвеченная последними лучами уже ушедшего за горизонт светила, белоснежная церковь парила в небе над темнеющим вечерним лесом. Фотоаппарат щелкнул, возвращая меня в реальный мир.
Последние метры склона Голгофы я почти полз и, вскарабкавшись к подножию церкви, упал, едва переведя дух. Через четверть часа наступит завтра. Но я успел к своей цели в срок. Такое можно было сделать только один раз в жизни. Солнце спряталось, стало холодать, а я стоял и смотрел во все глаза. Вокруг лес и озера, а дальше только море до самого горизонта. Я дошел! Душа пела, отодвинув телесную боль. Впереди была целая жизнь.
Две авторские фотографии.
Я первый раз был на Анзере в 1975 году , а на Голгофе побывал в 1977 году. .
Вот так выглядела Голгофа в 1977-м году.
Моя Голгофа
10 августа1993 года
Старые штурманские карты заканчивают свой жизненный путь по-разному. Одни - пылятся в архиве, другие - протираются до дыр, а третьи - идут в дело как оберточный материал для вахтенных журналов. По молодости лет менял я такую обложку на одном из журналов и, содрав плотную бумагу, обнаружил, что это карта Белого моря. Разглядывая ее подробнее, я нашел на одном из островов Соловецкого архипелага точку с названием «Голгофа». Название показалось мне знакомым и как-то само запало в память. Спустя годы появился интерес к книге, о которой много говорят, которую цитируют, но немногие терпеливые хотя бы прочли ее до конца. В то время интерес к такой литературе не поощрялся, но при желании достать Библию удалось. В ту зиму мы не вылезали из морей, и в промежутках между вахтами я силился прочитать и хоть чуточку понять прочитанное самостоятельно. Содержание этой книги мне показалось небесспорным, хотя не о том сейчас речь. У меня родилась идея отчаянная, но выполнимая. Раз уж я «не выездной» и Святой Земли мне не видать, то можно попытаться встретить возраст Иисуса Христа на Анзерской Голгофе. Не больше и не меньше, день в день, не раньше и не позже. Несколько лет эта идея витала в воздухе и ждала своего часа.
Окончилась моя служба, и первый пенсионный август стремительно навалился тонким листиком календаря. Откладывать дальше поход стало невозможно. Первый одиночный выход в море на обычной байдарке задумывался мною как отчаянный бросок в пространство.
В Кемь я прибыл поздно ночью и по темным улицам докатил тележку с грузом до воды. Обдирая в кровь пальцы, собрал лодку и встал на воду. Отойти от цивилизации и выспаться - вот первая задача, и я успешно ее выполнил. Грязные, заваленные мусором берега реки остались позади, и, гонимый идеей, я стал грести от острова к острову, все дальше уходя от жилья. Дул сильный встречный ветер, мелкие волны шлепали по бортам. Мощные приливы и отливы образуют между островами целые реки, текущие в разные стороны. Все это было в диковину, и, слегка опасаясь больших расстояний, я выбирал самые короткие переходы между сушей. К вечеру, выбрав остров поприличнее, я выбросился на берег. В береговой черте было много дров, в гранитных ваннах сверкали лужи дождевой воды. Грибы торчали из мха, и если бы не сильный встречный ветер и противный мелкий дождь, то можно было бы сказать, что начало похода весьма неплохое.
К утру, погода ухудшилась, и двигаться вперед не было ни малейшей возможности. Нагонная волна с грохотом била в скалы недалеко от входа в палатку. Грести против такой волны я не рискнул. Уложив все снаряжение в байдарку, все же намеревался при первой возможности рвануть вперед. Потеря ходового дня сводила все мои планы на нет. Облазав весь остров и насобирав кучу грибов, я устроил пир горой. Но все время оглядывал горизонт в надежде увидеть просветление. Мелкий дождик моросил вторые сутки, но не это меня беспокоило. Теперь я выбился из графика, а это грозило опозданием к сроку. Опоздание лишало поход всякого смысла. К вечеру ветер стал стихать. Исчезли гребешки на вершинах волн, дождик прекратился. Проснулся я рано и, толком не поев, встал на воду. Волны еще были достаточно высокие для такого плавсредства, но желание успеть отогнало сомнения. Переходы становились все продолжительнее и рискованнее, пока я не достиг острова со странным названием «Немецкий Кузов». Никаким кузовом здесь и не пахло. Стометровая скала вздыбилась из пучины в небо, осыпав берега валунами и чуть-чуть мазнув основание полоской зелени. Уже понимая всю тщетность своих усилий, окончательно выбившись из графика, я все же залез на самую вершину этой скалы. На горизонте виднелись далекие Соловки. И даже белел крошечный кремль. Такой далекий и почти недосягаемый. Еще пара островов лежала на моем пути, но самым трудным местом во всем походе оставался пролив Соловецкая Салма. Сказать, что для байдарки это далековато - не сказать ничего. Двадцать пять километров открытой воды - такого в моей жизни еще не было. По всему было видно, что погода ломается, но в какую сторону - понять сложно. Выбор у меня невелик. Задача поставлена, цель за горизонтом не видна, и осталось только молиться. Солнце сделало свой круг почти полностью, когда я высадился на самом далеком острове Кемских шхер. Дальше только Соловки. Но по расчетам никак не выходило, что за сутки (а именно столько мне осталось) я смогу дойти до Анзера. Далеко, и даже очень. Уговорил себя, что хоть до Соловков дойду - и то утешение. А Голгофа, видимо, мне не светит.
Почти сливаясь с морем, в лучах низкого солнца белели постройки кремля. Далеко настолько, что невероятно даже представить, что смогу туда дойти на одном весле. А после ужина - традиционный обход острова Олешин. Мох и кусты, много дров, принесенных штормами. На самом верху обнаружил странное сооружение, очень похожее на борозды картошки. Только круглые какие-то. Приглядевшись, понимаю, что это - заросший мхом каменный лабиринт. Похоже, что кто-то строил этот знак очень-очень давно. Может, молить о погоде, может, задобрить богов жертвой, а может, чтобы не забыть, где какая сторона света. Привязка оси лабиринта четкая: восток - запад. Долго сидел я на скале над морем, глядя вдаль, пытаясь понять, смогу или нет сделать задуманное. С тем и лег спать.
Наступил день рождения. 10 августа 1993 года. Подъем был ранний и стремительный. На море - полный штиль. Погода оптимальная для такого перехода. Литр кофе и котелок горячей манной каши запихнул в байдарку и, довольствуясь сухариком, устремился к горизонту. Слепящая гладь растеклась ровно и широко. Ориентир взят на тонкую иглу, торчащую из моря, на самом краю света. Но на карте эта ближайшая земля по пути через пролив. Обрадованный дарованный погодой, я без устали греб много километров. На коротких паузах, разминая поясницу, оглядывался назад. Острова медленно уходили к горизонту, а ориентир стал походить на спичку. Соловки вообще слились с горизонтом. Солнце грело воду, и с моей высоты точно определить расстояние невозможно. И я греб, оглашая море бравыми песнями. Настроение было отличное, и хотелось жить. Спустя время вместо спички стал вырисовываться бетонный столбик с красной верхушкой. И только через четыре часа я высадился у его основания. Железобетонный маяк пятиэтажным бастионом, как твердыня, возвышался над морем. Я высадился там, где вся скала была ослепительно белого цвета, и только золотые прожилки пересекали ее. Пот заливал глаза, и смертельно хотелось пить. Плохо гнущимися пальцами я достал котелок с кашей и как-то незаметно опорожнил его полностью. Пара глотков кофе - и порядок, можно двигаться дальше. Но на маяк все-таки залез - поглазеть на окрестности и определиться с планом дальнейшего пути. До кремля отсюда рукой подать, а еще и обед не наступил. Так что, если рвануть немедленно на Анзер, то маленький шанс уже есть. Совсем крошечный, почти невыполнимый, но все-таки шанс. И я рванул на Заяцкие острова. Огибая Соловки с востока, прицелился на точку с крестиком наверху. Вблизи это оказалась деревянная церковь, серая и ветхая на вид. Море заштилело совсем, и стало видно, как лучи света, преломляясь в воде, мечутся по дну. А там покачивался целый лес из водорослей и плавала рыба. Казалось, байдарка парит в воздухе над дном, ибо чистая вода здесь почти не видна. Спина заныла тонко и протяжно, прося пощады. Губы пересохли, соль заискрилась на фартуке лодки. Час за часом я греб к цели и, наконец, достиг земли Соловецкой. Это был мыс Печак.
Праздничный обед, планировавшийся заранее, был прост: свежий огурец, сало, хлеб и кофе. И снова в путь. Солнце уже светило в спину, а руки безостановочно махали веслом. Каждые полчаса - глоток воды. Темп движения максимальный. Я все чаще гляжу на карту в поисках пролива с поэтическим названием «Южные Железные Ворота». Но береговая черта состоит сплошь из валунов, и прохода нигде не видно. К вечеру усталость стала брать свое. Руки отяжелели, но счет шел уже на часы. Подозрительно ровная кромка камней при отсутствии леса над ними заинтересовала меня. И, приблизившись, я уткнулся в дамбу из громадных валунов, соединяющую два острова между собой. Три арки под дамбой пропускали воду из моря в море. Я протиснулся на веслах сквозь тоннель и оказался во внутреннем море, где плавали тысячи медуз. Разглядывать их уже не было времени, все заслонило желание успеть. Опоздай хоть на минуту - и все зря.
Я греб, царапая языком потрескавшиеся губы. В проливе с не менее поэтическим названием «Северные Железные Ворота» я встретил человека на лодке. Это был сборщик морской капусты. Борта его лодки были завалены темно-коричневыми полосами ламинарии, а он подводной косой ловко делал свое дело. Сборщик, ткнув пальцем в горизонт, указал на Голгофу. Тонкая полоска земли и маленькая белая точка на ней - вот цель пути. И только громадный пролив разделяет нас, и времени осталось чуть-чуть. Расчет на свежего гребца показывал, что шанс у меня еще остается. И, сгоряча забыв надеть фартук и закрыть герметично люк в носу байдарки, выпив последний глоток утреннего кофе, рванул вперед, вспенив воду, почти как утром. Только отойдя далеко от земли, сообразил, почему встречные волны стали захлестывать и заливать лодку. Ветер резко усилился, а скорость движения упала. Белая точка церкви сияла в лучах заходящего солнца. Шея задеревенела, а пальцы перестали разгибаться. Но тут мое внимание привлек белый плавающий объект совсем недалеко от меня. Огромная белуха шла поперек моего курса, и мне осталось уповать только на весло и удачу. Я греб что есть сил, но расстояние стремительно сокращалось. Вдруг она всплыла совсем рядом с правым бортом, пыхнула своим дыхалом, обрызгав меня, и нырнула под днище. Похоже, что размер байдарки был такой же, как и этого зверя, и, к счастью, я его не заинтересовал. Мурашки побежали по спине, но после массажа спины скоро исчезли. Фотокамера бесполезно валялась у меня в ногах, я про нее даже и не вспомнил. Время стремительно таяло, а берег был еще так далек...
Ломаный позвоночник молил о пощаде, ноги затекли, а поясница просто скрипела в такт с лодкой. Неистово работая веслом, я влетел сквозь встречную волну в бухту и выбросился на камни. Тело из байдарки вылезло с трудом, но церемониться сейчас с ним не стоило. Меньше часа осталось до конца дня рождения. И тут выяснилось, что с берега церковь не видна. Густой лес закрыл образ, и надо идти по азимуту. Бросив лодку в зоне прилива, я побежал в лес. Ноги скользили по грибам, в изобилии росшим на склонах холмов. Ягодные ковры устилали землю, но я хотел только пить и успеть дойти до цели. Выбрав самую высокую сосну, царапаясь о сухие ветки, я сверху определился в направлении. Оставалось совсем немного, но озеро перегородило мне путь. Пришлось бегом огибать это препятствие. И вдруг в просвете между громадными елками я увидел церковь, совсем рядом. Подсвеченная последними лучами уже ушедшего за горизонт светила, белоснежная церковь парила в небе над темнеющим вечерним лесом. Фотоаппарат щелкнул, возвращая меня в реальный мир.
Последние метры склона Голгофы я почти полз и, вскарабкавшись к подножию церкви, упал, едва переведя дух. Через четверть часа наступит завтра. Но я успел к своей цели в срок. Такое можно было сделать только один раз в жизни. Солнце спряталось, стало холодать, а я стоял и смотрел во все глаза. Вокруг лес и озера, а дальше только море до самого горизонта. Я дошел! Душа пела, отодвинув телесную боль. Впереди была целая жизнь.
Две авторские фотографии.
Я первый раз был на Анзере в 1975 году , а на Голгофе побывал в 1977 году. .
Вот так выглядела Голгофа в 1977-м году.