Золотой храм (сумбурно)
Друг стучится, но не открывай ему,
Окна наглухо заколоти,
Дров возьми и огонь разведи,
Пусть он горит, пусть прогонит чуму.
Вертится в голове давно и основательно фраза: "Встретишь Будду - убей Будду, встретишь патриарха - убей патриарха, встретишь святого - убей святого, встретишь отца и мать - убей отца и мать, встретишь родича - убей и родича. Лишь так достигнешь ты просветления и избавления от бренности бытия", она ко мне метко скользнула в подсознание, когда я Мисиму читала, и периодически оттуда занозой напоминает о себе. Эту идею в разном контексте я много где встречала, и много раз говорила. Однако... окончательный смысл поняла не так давно, и с тех пор всё чаще эти слова вспоминаю. Родственные, дружеские ли связи, верования или что-либо другое - это как узлы на Ловце Снов. Каждый следующий затягивает сеть всё туже, а когда поймёшь, что уже не вырваться - как правило, бывает поздно. И довольно болезненно. А оно того стоит, запутываться?..
- А вы в детстве бабайку боялись?
- Хех, это, скорее, бабайка боялся меня.
- Да и сейчас, наверно, боится, и не только бабайка.
- Может быть.
- Знаешь, мне кажется, не то что боятся, а просто не хотят связываться.
- Ну и отлично.
- А вот я так не думаю.
Я сожгла свой Золотой Храм. Под Новый Год, когда проснулась. Чтобы окончательно развеять наваждение, понять, что явление и образ явления в голове - разные вещи, как разные две чаши весов, выходящие из равновесия, если затронуть хоть одну из них. Это очевидно, если отбросить всё лишнее. Лишними оказались узлы, веревки, "родичи" и "Будды". Незачем создавать иллюзию, что меня здесь что-то держит - она, как камень на шее, тянет вниз. Сожгла. Казалось бы, что теперь? А теперь всё только начинается...
"Самого Храма с вершины горы не было видно - лишь дым и длинные языки пламени. (...) Я сел, скрестив ноги, и долго смотрел на эту картину.
Окончательно придя в себя, я увидел, что все мое тело покрыто ожогами и ссадинами, кое-где сочилась кровь. На костяшках пальцев, которыми я колотил в запертую дверь, запеклась кровавая корка. Как дикий зверь, ушедший от погони, я стал зализывать раны. Сунув руку в карман, я наткнулся на замотанные в тряпку пузырек с мышьяком и нож. Размахнувшись, швырнул их куда-то вниз.
В другом кармане мои пальцы нащупали пачку сигарет. Я закурил. На душе было спокойно, как после хорошо выполненной работы. Ещё поживем, подумал я."
Окна наглухо заколоти,
Дров возьми и огонь разведи,
Пусть он горит, пусть прогонит чуму.
Вертится в голове давно и основательно фраза: "Встретишь Будду - убей Будду, встретишь патриарха - убей патриарха, встретишь святого - убей святого, встретишь отца и мать - убей отца и мать, встретишь родича - убей и родича. Лишь так достигнешь ты просветления и избавления от бренности бытия", она ко мне метко скользнула в подсознание, когда я Мисиму читала, и периодически оттуда занозой напоминает о себе. Эту идею в разном контексте я много где встречала, и много раз говорила. Однако... окончательный смысл поняла не так давно, и с тех пор всё чаще эти слова вспоминаю. Родственные, дружеские ли связи, верования или что-либо другое - это как узлы на Ловце Снов. Каждый следующий затягивает сеть всё туже, а когда поймёшь, что уже не вырваться - как правило, бывает поздно. И довольно болезненно. А оно того стоит, запутываться?..
- А вы в детстве бабайку боялись?
- Хех, это, скорее, бабайка боялся меня.
- Да и сейчас, наверно, боится, и не только бабайка.
- Может быть.
- Знаешь, мне кажется, не то что боятся, а просто не хотят связываться.
- Ну и отлично.
- А вот я так не думаю.
Я сожгла свой Золотой Храм. Под Новый Год, когда проснулась. Чтобы окончательно развеять наваждение, понять, что явление и образ явления в голове - разные вещи, как разные две чаши весов, выходящие из равновесия, если затронуть хоть одну из них. Это очевидно, если отбросить всё лишнее. Лишними оказались узлы, веревки, "родичи" и "Будды". Незачем создавать иллюзию, что меня здесь что-то держит - она, как камень на шее, тянет вниз. Сожгла. Казалось бы, что теперь? А теперь всё только начинается...
"Самого Храма с вершины горы не было видно - лишь дым и длинные языки пламени. (...) Я сел, скрестив ноги, и долго смотрел на эту картину.
Окончательно придя в себя, я увидел, что все мое тело покрыто ожогами и ссадинами, кое-где сочилась кровь. На костяшках пальцев, которыми я колотил в запертую дверь, запеклась кровавая корка. Как дикий зверь, ушедший от погони, я стал зализывать раны. Сунув руку в карман, я наткнулся на замотанные в тряпку пузырек с мышьяком и нож. Размахнувшись, швырнул их куда-то вниз.
В другом кармане мои пальцы нащупали пачку сигарет. Я закурил. На душе было спокойно, как после хорошо выполненной работы. Ещё поживем, подумал я."