(no subject)
Есть люди, по которым я остро, надрывно, бесконечно тоскую. Они как-то побыли возле меня, прошли сквозь меня и ушли, радостно жить свою волшебную искристую жизнь: пить первый утренний кофе, кататься на лыжах, дышать глинтвейном, наслаждаться закатом, играть в белоснежные снежки, вешать на елку рождественских ангелов и улыбаться чему-то своему неземного. Побыли меня, прошли сквозь меня и ушли, а я осталась: тяжелая, грузная, ползущая под землю, раздвигая лопатками острые древесные корни.
Иногда они снова проходят мимо, выщелкивая в меня фотографии той жизни, которая уже никогда не станет моей, а я все ползу, как со дна, из колодца. Еще реже они вдруг вспоминают про меня - и кивают мне издалека, и я, смешная и глупая, вприпрыжку бегу на кивок, чтобы понять, что ничего уже нет, а, значит, никогда и не было.
И мне срочно надо что-то такое, чтобы раз - и в дамки, чтобы снова летать, чтобы солнце щекотало меня, чтобы снова быть молодой, красивой и счастливой. Срочно надо что-то такое, что никак не получается. Может быть стоит уже отпустить людей, по которым я остро, надрывно, бесконечно тоскую? Вот только грусть в том, что больше всех, острее всех я тоскую по себе.
Иногда они снова проходят мимо, выщелкивая в меня фотографии той жизни, которая уже никогда не станет моей, а я все ползу, как со дна, из колодца. Еще реже они вдруг вспоминают про меня - и кивают мне издалека, и я, смешная и глупая, вприпрыжку бегу на кивок, чтобы понять, что ничего уже нет, а, значит, никогда и не было.
И мне срочно надо что-то такое, чтобы раз - и в дамки, чтобы снова летать, чтобы солнце щекотало меня, чтобы снова быть молодой, красивой и счастливой. Срочно надо что-то такое, что никак не получается. Может быть стоит уже отпустить людей, по которым я остро, надрывно, бесконечно тоскую? Вот только грусть в том, что больше всех, острее всех я тоскую по себе.