Пути манят
У меня снова переезд. Главное, сначала я как Илья Муромец, 30 лет и 3 года провалялась на печи жила там, где родилась (минус постоянные забросы куда-то, в Японию, Бразилию и галопом по европам -- ну потом я все равно всегда возвращалась домой). А потом вдруг понелось и несется до сих пор.
Сижу на балконе в Рамонвилле -- я тут прожила ровно один год. Божественный вид с холма на пол-Лангедока, у меня на коленях мой Dojo (for my mojo) -- блокнотик размерером со слона, где столько сокровищ, слов и радости. Например, разворот про Новый год в Марселе, -- "Спс, 2020, что ты наступил в Марселе, чуть сбоку от моря и мачт в небо, в микро-баре под вопли, песни, брызги и блики свечей, и с первым утром в первом доме Puget в моей парижский пижаме". В комнате стоят коробки с медведями и другим барахлом, который я кажеццо никогда не выброшу, и оно ездит и ездит со мной по миру. Сморю, говорю "меня дороги мàнят, пути меня маня́т" и иду искать бутылку вина где-то в завалах.
Этот год начался сперва в снегах Андорры, в потом на Биариццком океане. Потом были приморские деревни под Марселем, когда ночью одна волна сменить другую спешит и всю ночь шуршит и шуршит, и плывут корабли и маяк прошивает лучом стены комнаты через лен занавески. И путей все больше и больше -- теперь я и вовсе каждый день рулю по 90 км -- это если я еду от R. и возвращаюсь к нему, а если от меня и обратно, то будут все 120. Это моя новая работа в гугенотском городе Монтобан.
Я им сказала "ДА, но только через 3 недели" ровно на другой день после моего дня рожденья, когда я уехала ездить в Колонь, Сарран и еще куда-то к черту на рога, а R. сделал стол с шампанским, а папа прислал розы (через 2 дня я еще забрала его большого мишку на почте в Мондовилле, чудом впихнула его в корзинку велика и повезла его домой. Гордо так. С медведем в корзине как-то сам становишься).
А на другой день после ДР я получила новую работу и 2 сломанные романские руки. Его электровелик перебежала водная крыса, он не захотел ее губить, дал по тормозам, улетел на несколько метров вперед и приземлился на оба локтя.
Я пила больничный кофе, лопала больничные маффины и рисовала народ, пока ему в кость врезали железки и болты. Хорошо, что я сказала "через 3 недели" -- 3 недели я была ему родной матерью, как Малыш Карлсону. Не не, в пределах разумного, вы не подумайте чего, -- но кормить с вилочки, поить пивом (немец же) из соломки, брить мордасы (пару раз я ЗЛОупотребила и оставила гитлеровские усики) и возить на природу куда-нибудь в Буконский лес на пикник -- это было маст.
В апреле мы все уехали в кемпинг близ Аркашона, на 4 дома, и ходили друг другу в гости пить, есть и разговаривать. Я мизантроп и пару раз уехала на велике куда подальше. Телефон с GPRS сел, я заблудилась в микро-улицах, вдруг выехала к океану и потом сидела там на песке часа два. Как Черный Принц (его комната все еще где-то запрятана в Монтобане в музее Энгра, ex Дворец Епископов) -- на мне чорный колпак, чорные очки, ч.маска, ч.шарф, ч.пальто, ч.джинсы, ч.шузы и ч.перчатки. И прочитала в ебуке -- Какое мне дело, что ты заблудилась в дороге,
Что ты потеряла от нашего счастья ключи.
Убитой любви не прощают ни люди, ни боги.
Аминь. Исчезай. Умирай. Погибай и молчи.
Чуть не померла на месте. Так, что правда не пошевелиться. В ту ночь напились страшно, в гостях у Энди (он из Бристоля, я его вижу и ору "я еду в Бристоль покупать судна" -- но он дурак и не читал). Прискакали на рассвете домой и упали, и пообещали друг другу, сплетя мизинцы, не убивать любовь. Постараться не убивать любовь.
[ простите меня все, где я убила ]
Весь июнь были матчи. Россия позорно продула ( опять), но я поймала тонну радости, оря "Партия Ленина, сила народная" во всю глотку, и рисовала на себе и на всех русский флажок.
Божественное чувство -- работа мечты ЕСТЬ, но работать ее пока не надо. Блаженно безмятежное безделье (минус being родной матерью), валяться в шезлонгах у бассейна, смеяться и пить. У Яна совсем не было не друзей - так, раз в год кто-то заходил по работе. У Романа -- большой стойкий круг тех, кто приходит, приносит, звонит, готовит, рассказывает, зовет, везет, радует -- блин, как было у меня, когда я жила дома. Потом он уезжает домой в Гамбург и на Хелголанд, и там еще один круг верных друзей -- тех, что из детства.
Бельгиец Фритт сказал "Завтра понедельник. Мы никто не работаем" (я в преддверии, Роман на больничном, а сам Фритт и вовсе на пенсии -- компания очень разновозрастная) -- "Так поехали же на море".
Поехали, и пели La mer, Qu'on voit danser Le long des golfes clairs, когда море появилось в окнах машины, и ели устриц с холодным вином (их надо кусать!! Пожалуйста, ВСЕ кусайте устриц, иначе они обречены на долгую мучительную смерть в наших кислотных животах) и ныряли в волны.
Ну я пошла дальше собирать медведей в коробки. А то пути меня манят.
Сижу на балконе в Рамонвилле -- я тут прожила ровно один год. Божественный вид с холма на пол-Лангедока, у меня на коленях мой Dojo (for my mojo) -- блокнотик размерером со слона, где столько сокровищ, слов и радости. Например, разворот про Новый год в Марселе, -- "Спс, 2020, что ты наступил в Марселе, чуть сбоку от моря и мачт в небо, в микро-баре под вопли, песни, брызги и блики свечей, и с первым утром в первом доме Puget в моей парижский пижаме". В комнате стоят коробки с медведями и другим барахлом, который я кажеццо никогда не выброшу, и оно ездит и ездит со мной по миру. Сморю, говорю "меня дороги мàнят, пути меня маня́т" и иду искать бутылку вина где-то в завалах.
Этот год начался сперва в снегах Андорры, в потом на Биариццком океане. Потом были приморские деревни под Марселем, когда ночью одна волна сменить другую спешит и всю ночь шуршит и шуршит, и плывут корабли и маяк прошивает лучом стены комнаты через лен занавески. И путей все больше и больше -- теперь я и вовсе каждый день рулю по 90 км -- это если я еду от R. и возвращаюсь к нему, а если от меня и обратно, то будут все 120. Это моя новая работа в гугенотском городе Монтобан.
Я им сказала "ДА, но только через 3 недели" ровно на другой день после моего дня рожденья, когда я уехала ездить в Колонь, Сарран и еще куда-то к черту на рога, а R. сделал стол с шампанским, а папа прислал розы (через 2 дня я еще забрала его большого мишку на почте в Мондовилле, чудом впихнула его в корзинку велика и повезла его домой. Гордо так. С медведем в корзине как-то сам становишься).
А на другой день после ДР я получила новую работу и 2 сломанные романские руки. Его электровелик перебежала водная крыса, он не захотел ее губить, дал по тормозам, улетел на несколько метров вперед и приземлился на оба локтя.
Я пила больничный кофе, лопала больничные маффины и рисовала народ, пока ему в кость врезали железки и болты. Хорошо, что я сказала "через 3 недели" -- 3 недели я была ему родной матерью, как Малыш Карлсону. Не не, в пределах разумного, вы не подумайте чего, -- но кормить с вилочки, поить пивом (немец же) из соломки, брить мордасы (пару раз я ЗЛОупотребила и оставила гитлеровские усики) и возить на природу куда-нибудь в Буконский лес на пикник -- это было маст.
В апреле мы все уехали в кемпинг близ Аркашона, на 4 дома, и ходили друг другу в гости пить, есть и разговаривать. Я мизантроп и пару раз уехала на велике куда подальше. Телефон с GPRS сел, я заблудилась в микро-улицах, вдруг выехала к океану и потом сидела там на песке часа два. Как Черный Принц (его комната все еще где-то запрятана в Монтобане в музее Энгра, ex Дворец Епископов) -- на мне чорный колпак, чорные очки, ч.маска, ч.шарф, ч.пальто, ч.джинсы, ч.шузы и ч.перчатки. И прочитала в ебуке -- Какое мне дело, что ты заблудилась в дороге,
Что ты потеряла от нашего счастья ключи.
Убитой любви не прощают ни люди, ни боги.
Аминь. Исчезай. Умирай. Погибай и молчи.
Чуть не померла на месте. Так, что правда не пошевелиться. В ту ночь напились страшно, в гостях у Энди (он из Бристоля, я его вижу и ору "я еду в Бристоль покупать судна" -- но он дурак и не читал). Прискакали на рассвете домой и упали, и пообещали друг другу, сплетя мизинцы, не убивать любовь. Постараться не убивать любовь.
[ простите меня все, где я убила ]
Весь июнь были матчи. Россия позорно продула ( опять), но я поймала тонну радости, оря "Партия Ленина, сила народная" во всю глотку, и рисовала на себе и на всех русский флажок.
Божественное чувство -- работа мечты ЕСТЬ, но работать ее пока не надо. Блаженно безмятежное безделье (минус being родной матерью), валяться в шезлонгах у бассейна, смеяться и пить. У Яна совсем не было не друзей - так, раз в год кто-то заходил по работе. У Романа -- большой стойкий круг тех, кто приходит, приносит, звонит, готовит, рассказывает, зовет, везет, радует -- блин, как было у меня, когда я жила дома. Потом он уезжает домой в Гамбург и на Хелголанд, и там еще один круг верных друзей -- тех, что из детства.
Бельгиец Фритт сказал "Завтра понедельник. Мы никто не работаем" (я в преддверии, Роман на больничном, а сам Фритт и вовсе на пенсии -- компания очень разновозрастная) -- "Так поехали же на море".
Поехали, и пели La mer, Qu'on voit danser Le long des golfes clairs, когда море появилось в окнах машины, и ели устриц с холодным вином (их надо кусать!! Пожалуйста, ВСЕ кусайте устриц, иначе они обречены на долгую мучительную смерть в наших кислотных животах) и ныряли в волны.
Ну я пошла дальше собирать медведей в коробки. А то пути меня манят.