Жалость
Зверь самый лютый жалости не чужд. Я чужд, так значит, я не зверь.
Под маской анонимности в Интернете полно моральных уродов. В жизни они -- белые и пушистые лапочки, которые боятся не то, что соседей-гопников, но и собственной тени.
На работе они смиренно подставляют головы под подзатыльники начальства и сослуживцев, в быту их гнобят сначала мамы и бабушки, а потом и жёны. Ну, или мужья. Это прекрасная почва для того, чтобы вырастить безжалостного маньяка, но, к счастью, такие отклонения случаются нечасто.
В комментариях к ситуации с умершей бабушкой-блокадницей из Магнита тоже нашлись такие, кто написал: "А чо такова". Ну, умерла, так и умерла, а продавцы соблюдали инструкцию. Не виноваты они в том, что не нашлось в их сердцах жалости.
Я не хочу давать оценок ни этим чмошникам, у которых повернулась рука написать такое, не хочу и судить продавцов, охрану и даже владельца сети Магнит, назвавшего трагический случай "хе*нёй". У меня появилась другая мысль: откуда это они такие берутся?
Сказать, что Варламов, Галицкий, все эти продавцы и сочувствующие им -- уроды, легко. Только ведь это ничего не объясняет в принципе. Ведёт себя, как урод, потому что урод? Ну, да. Но почему он урод?
Кажется, я знаю ответ: моральными уродами рождаются и живут, а неуродами только становятся.
Читая хорошие книги, ребёнок плачет. Он сопереживает со всей силой своей наивной души литературным героям, которые попали в трудную ситуацию. Бывает, они умирают, и ребёнок тогда плачет взахлёб.
Взрослея, мы теряем близких. Умирают бабушки с дедушками, уходят родители, мы теряем друзей и любимых. Если человек растёт в нормальной системе ценностей, то он, конечно, любит свой ближний круг, и, теряя кого-то из них, терзает душу.
Потеря близких, пожалуй, -- самый сильный инструмент для того, чтобы человек научился сочувствовать. Чтобы чужая смерть стала для него горем, он должен понимать на себе, что означает потеря своих. И вот тогда смерть чужой бабушки-блокадницы из далёкого Петербурга он не сможет назвать хе*нёй.
Не сможет и написать, что нужно выполнять инструкцию, а не проявлять сострадание, что нужно быть роботом, а не человеком.
Может быть, сострадание -- слабость и где-то оно не полезно, но оно -- выше Закона, потому что это -- Мораль.
Люди без жалости в сердце -- не люди, а бездушная биомасса, место которой стать удобрением, но не оставить свой след в человечестве. Бесполезно да и не нужно их осуждать, потому что в данном случае, они просто ещё не прошли то, через что предстоит пройти большинству из нас -- через потери тех, кто нам дорог.
Я знаю, что нельзя хвалиться добрыми делами, но сегодня расскажите мне хотя бы об одном таком поступке, который вы совершили. Нам всем нужно вернуть веру в людей, веру в себя.
Под маской анонимности в Интернете полно моральных уродов. В жизни они -- белые и пушистые лапочки, которые боятся не то, что соседей-гопников, но и собственной тени.
На работе они смиренно подставляют головы под подзатыльники начальства и сослуживцев, в быту их гнобят сначала мамы и бабушки, а потом и жёны. Ну, или мужья. Это прекрасная почва для того, чтобы вырастить безжалостного маньяка, но, к счастью, такие отклонения случаются нечасто.
В комментариях к ситуации с умершей бабушкой-блокадницей из Магнита тоже нашлись такие, кто написал: "А чо такова". Ну, умерла, так и умерла, а продавцы соблюдали инструкцию. Не виноваты они в том, что не нашлось в их сердцах жалости.
Я не хочу давать оценок ни этим чмошникам, у которых повернулась рука написать такое, не хочу и судить продавцов, охрану и даже владельца сети Магнит, назвавшего трагический случай "хе*нёй". У меня появилась другая мысль: откуда это они такие берутся?
Сказать, что Варламов, Галицкий, все эти продавцы и сочувствующие им -- уроды, легко. Только ведь это ничего не объясняет в принципе. Ведёт себя, как урод, потому что урод? Ну, да. Но почему он урод?
Кажется, я знаю ответ: моральными уродами рождаются и живут, а неуродами только становятся.
Читая хорошие книги, ребёнок плачет. Он сопереживает со всей силой своей наивной души литературным героям, которые попали в трудную ситуацию. Бывает, они умирают, и ребёнок тогда плачет взахлёб.
Взрослея, мы теряем близких. Умирают бабушки с дедушками, уходят родители, мы теряем друзей и любимых. Если человек растёт в нормальной системе ценностей, то он, конечно, любит свой ближний круг, и, теряя кого-то из них, терзает душу.
Потеря близких, пожалуй, -- самый сильный инструмент для того, чтобы человек научился сочувствовать. Чтобы чужая смерть стала для него горем, он должен понимать на себе, что означает потеря своих. И вот тогда смерть чужой бабушки-блокадницы из далёкого Петербурга он не сможет назвать хе*нёй.
Не сможет и написать, что нужно выполнять инструкцию, а не проявлять сострадание, что нужно быть роботом, а не человеком.
Может быть, сострадание -- слабость и где-то оно не полезно, но оно -- выше Закона, потому что это -- Мораль.
Люди без жалости в сердце -- не люди, а бездушная биомасса, место которой стать удобрением, но не оставить свой след в человечестве. Бесполезно да и не нужно их осуждать, потому что в данном случае, они просто ещё не прошли то, через что предстоит пройти большинству из нас -- через потери тех, кто нам дорог.
Я знаю, что нельзя хвалиться добрыми делами, но сегодня расскажите мне хотя бы об одном таком поступке, который вы совершили. Нам всем нужно вернуть веру в людей, веру в себя.