Семнадцать лет
Вдове Градского Мариночке -- 37, кажется, лет. Примерно семнадцать из них она провела в сожительстве с ныне покойным.
Фото: Соцсети
За месяц до смерти Градский женился на этой некогда красивой, а теперь, увы, увядшей женщине.
Об отношениях Градского и Мариночки высказался его друг -- музыкант Анатолий Алёшин:
Он понял, что пришел момент, когда нужно гарантировать матери своих детей благополучие. Знаю по себе и по нему знаю, что нашим женам тяжело адаптироваться к реальной жизни, потому что они не работают. И его жены, насколько я знаю, по крайне мере, последняя, не работали. Она ведь жила в золотой клетке. Она была огорожена от всех неприятностей.
От неприятностей Мариночка, может, и была отгорожена, но вот от трагедии -- вряд ли.
И под трагедией я понимаю не смерть Градского, а молодость, потраченную на проживание с доживающим человеком.
Фото: Соцсети
Помню, когда работала на заводе, я очень ждала отпуск. И когда он, наконец-таки, наступал, на свете не было человека счастливее меня. Я ехала к морю. Точнее, я к нему летела. Причём не только в самолёте, но и на внутренних крыльях предвкушения радости.
Я испытывала радость и знала: радости ещё -- целых 7 дней.
Дорога из отпуска была тягостной. Ничего хорошего меня уже не ждало: серый город, трамвай, завод.
А теперь представьте, если бы по дороге к морю, где-нибудь в аэропорту я познакомилась с мужчиной, который только что прилетел из отпуска. И вместо того, чтобы самой полететь к морю, я бы отправилась с ним туда, где его уже ничего не ждёт.
Где меня саму ничего не ждёт!
Примерно это делают женщины, которые связываются с доживающими.
Это их выбор, но стоит ли молодость, которая бывает в жизни только раз, объедков наследства?
Бедная Маринка, пусть и с наследством. Если оно ей, конечно, ещё перепадёт.
Фото: Соцсети
За месяц до смерти Градский женился на этой некогда красивой, а теперь, увы, увядшей женщине.
Об отношениях Градского и Мариночки высказался его друг -- музыкант Анатолий Алёшин:
Он понял, что пришел момент, когда нужно гарантировать матери своих детей благополучие. Знаю по себе и по нему знаю, что нашим женам тяжело адаптироваться к реальной жизни, потому что они не работают. И его жены, насколько я знаю, по крайне мере, последняя, не работали. Она ведь жила в золотой клетке. Она была огорожена от всех неприятностей.
От неприятностей Мариночка, может, и была отгорожена, но вот от трагедии -- вряд ли.
И под трагедией я понимаю не смерть Градского, а молодость, потраченную на проживание с доживающим человеком.
Фото: Соцсети
Помню, когда работала на заводе, я очень ждала отпуск. И когда он, наконец-таки, наступал, на свете не было человека счастливее меня. Я ехала к морю. Точнее, я к нему летела. Причём не только в самолёте, но и на внутренних крыльях предвкушения радости.
Я испытывала радость и знала: радости ещё -- целых 7 дней.
Дорога из отпуска была тягостной. Ничего хорошего меня уже не ждало: серый город, трамвай, завод.
А теперь представьте, если бы по дороге к морю, где-нибудь в аэропорту я познакомилась с мужчиной, который только что прилетел из отпуска. И вместо того, чтобы самой полететь к морю, я бы отправилась с ним туда, где его уже ничего не ждёт.
Где меня саму ничего не ждёт!
Примерно это делают женщины, которые связываются с доживающими.
Это их выбор, но стоит ли молодость, которая бывает в жизни только раз, объедков наследства?
Бедная Маринка, пусть и с наследством. Если оно ей, конечно, ещё перепадёт.