Как обычно. Штирлицевединие.
"Коробицин, Алексей Павлович"
"Алексей Павлович Коробицин" -настоящее имя - Алексей Моисеевич Кантор,
исп. Alejo Oscar Kantor;
29 декабря 1910, Ла-Риоха, Аргентина - 24 марта 1966, Москва - советский разведчик и писатель.
Кодовые имена Турбан, Лео, Нарсисо.
Родился в Аргентине в семье горного инженера Моисея Исааковича Кантора.
Папеле
Родился в 1879 году в селе Ферапонтьевка Бендерского уезда Бессарабской губернии (ныне Молдавия).
Старший сын в еврейской семье, окончил хедер и реальное училище.
Сын возчика дровяного склада (балагулы), первым в семье получил высшее образование.
После неудачной попытки поступить на медицинский факультет в России, уехал на учёбу в Германию.
В 1901 году окончил Фрейбергскую горную академию.
В 1902-1907 годах работал горным инженером на Урале, в 1907 году подвергся аресту
за революционную (анархистскую) агитацию среди рабочих и отправлен в ссылку,
из которой в 1909 году бежал с женой и сыном через Турцию в Аргентину.
В 1909-1912 годах работал горным инженером, в 1910 году начал разработку вольфрамовых рудников в Эль-Мансано (провинция Ла Риоха).
В 1912 году получил пост доцента минералогии в Университете Ла Плата.
С 1913 года исполнял также должность заведующего минералогической и геологической секцией университетского музея, в котором создал уникальную коллекцию метеоритов.
Входил в научную комиссию, исследовавшую находки кремнёвых орудий в Чападмалальской плиоценовой формации неподалеку от Мирамара (см. исп.)
В 1914 году утверждён в должности профессора, которую занимал до октября 1925 года.
Опубликовал ряд трудов в научных периодических изданиях Аргентины, некоторые из которых были также напечатаны отдельными брошюрами.
Член Международного геологического общества (Geologische Vereinigung).
Опубликовал также ряд исторических пьес на испанском языке, действие которых по большей части происходит в эпоху Возрождения: «Noche de Resurrección» (Ночь воскресения, драма в 3-х актах из современной эпохи, 1917), «Sandro Boticelli» (драма в 3-х актах из эпохи Возрождения, 1919), «Griselda» (Гризельда, одноактная драматическая легенда из Средних веков, 1919), «Victoria Colonna» (драматическая поэма в 3-х актах с прологом, 1922), «Lenin» (1925).
Автор эссе в латиноамериканских журналах о философских и религиозных воззрениях Л. Н. Толстого, И. Канта, Б. Кроче, пьесах Ибсена, мексиканском поэте Амадо Нерво, революционных событиях в России, Первой мировой войне.
В Аргентине принимал активное участие в социалистической политической деятельности; вместе со второй женой, зубным врачом Идой Исааковной Бондаревой, был одним из первых членов коммунистической партии Аргентины.
Ушёл в отставку с профессорской кафедры в связи с решением вернуться вместе с семьёй в Россию.
C июля 1926 года и до своей смерти - заведующий кафедрой минералогии и геологии Тимирязевской сельскохозяйственной академии.
Автор основополагающих работ по керченским железным рудам,
создал учение о первичной и вторичной зональности керченских месторождений,
работал над проблемой классификации агрономических руд, занимался исследованиями уральских фосфоритовых месторождений
Открыл камышбурунит - водный фосфат оксида железа.
Сформировал первую в мире коллекцию агропромышленных руд (28 образцов) в геолого-минералогическом музее ТСХА.
В 1940 году получил научную степень доктора геологических и минералогических наук по совокупности заслуг на основании отзыва академика В. И. Вернадского.
Умер в 1946 году в Москве.
Похоронен на кладбище в Тимирязевском парке.
Сыновья от первой жены, Лидии Александровны Коробициной -
участники гражданской войны в Испании Александр Коробицин (17 ноября 1905 - 1 ноября 1968),
Лев (Леон) Коробицин (1909 - 16 января 1942)
и советский разведчик и писатель "Алексей Павлович Коробицин" Алексей Моисеевич Кантор(29 декабря 1910 - 24 марта 1966).
Сын от второй жены, Иды Исааковны Бондаревой- философ и искусствовед Карл Кантор (22 декабря 1922 - 9 февраля 2008);
внуки - писатель, философ и литературовед Владимир Кантор,
художник и писатель Максим Кантор.
Приёмная дочь (от второго брака) - аргентинская поэтесса, драматург, эссеистка, переводчица современной русской поэзии
и прозы на испанский язык Лиля Герреро.
мамеле Ида Исааковна
И. И. Бондарева (1887, Юзовка - 1978, Москва),
член РСДРП с 1903 года,
в Аргентине с 1906 года, одна из основоположниц Аргентинской компартии,
была исключена из её рядов в 1922 году как сторонница объединения с социалистами (восстановлена двумя годами позже),
в 1924 году стала председателем (генеральным секретарём) её Женского центрального комитета,
в 1925 году преподавала основы марксистской идеологии на семинаре ЦК.
Публиковалась в журнале «La Internacional».
В 1926 году вновь исключена из рядов коммунистической партии и вернулась с мужем в СССР,
где оба вступили в иностранное отделение ВКП(б).
Участница гражданской войны в Испании.
Семейство сказочников. Не обманешь- не продашь.
1. Бежали они (дед, его первая жена и сын Саша) в Константинополь на лодке контрабандиста,
перед турецким берегом начался шторм, но спасать их никто не выходил.
Тогда лодочник сорвал с ребенка штанишки и раздвинул ножки, показав публике, что это мальчик.
И несколько лодок вышло в море.
Мальчиков турки спасали.
А уж оттуда через пару лет перебрались в Аргентину.
И как всегда у жидов, не без священника-старовера.
Это уж обязательно.
Главное знать все основные легенды раввината, а там
уж био штирлицев делаются, как на конвейере.
дед ушел к другой женщине, моей бабушке, матери отца.
Их брак они зарегистрировали в Эквадоре в 1923 г., когда отцу уже был год.
Это свидетельство я нашел в столе, отдал папе, но он куда-то его убрал. Три сына среагировали на уход отца каждый по-своему. Все трое взяли фамилию матери - Коробицины.
Дядя Саша стал Александр Моисеевич Коробицин, лейтенант, всю войну проработал переводчиком.
Дядя Лёва взял фамилию матери, отчеством имя другого деда, стал Лев Александрович Коробицин.
По семейному преданию, идущему, как понимаю, от дяди Алеши, во время войны капитан
морской пехоты Лев Коробицин погиб, закрыв своим телом немецкий дзот.
Такие вот легенды и предания у паразитов, паразитирующих
на реальных подвигах реальных людей.
Своего единственного сына дядя Алеша назвал в память погибшего брата - Лев.
А судьба дяди Алеши совсем другая.
Он тоже взял фамилию матери, а как возникло отчество, не знаю.
Мой отец говорил, что его отчество возникло как отчество его деда Александра Павловича Коробицина, екатеринбургского мещанина, по еще одному преданию, бывшего какое-то время старообрядческим священником.
Но по свидетельству о рождении Лидии Александровны (любезно присланному мне моим троюродным братом Сергеем Коробициным) его звали «Александр Харитонов Коробицин».
У меня есть фотография, в центре которой сидит милая высокая русоволосая интеллигентная женщина, Лидия Александровна Коробицина, первая жена деда, а вокруг нее сыновья - трое крупных парней.
Дядя Алеша меньше ростом, чем два брата, взгляд лукавый и умный. Роста он и впрямь был невысокого.
В 1924 году вместе с матерью и старшими братьями вернулся в СССР (отец возвратился двумя годами позже).
Служил на Балтийском флоте (1928-1930),
после этого шесть лет ходил в торговом флоте.
Ага. И плавать не умел.
А он как-то солдатиком спрыгнул с мостков, минут пятнадцать поплавал вокруг деревянной пристани,
почти по-собачьи, потом влез на доски причала и развалился загорать.
В 1936 году отправлен в Испанию, участвовал в гражданской войне, был пресс-атташе советского консульства в Барселоне, советником адмирала Н. Г. Кузнецова, командовал базой торпедных катеров. Награждён орденом Красного Знамени (3 января 1937 года).
После окончания военных действий поступил в распоряжение разведывательного управления РККА, был направлен на нелегальную работу в Мексику с легендой мексиканского бизнесмена.
Поступил на дипломатическую работу - был почётным консулом Мексики в Кливленде, затем заместителем консула в Берлине до 1941 года.
Наладил функционирование разведывательной сети «Турбан» в США.
В конце 1941 года её работа была свернута в связи с вступлением США в войну на советской стороне.
С 1942 года - в СССР, руководил диверсионно-разведывательной группой, заброшенной в немецкий тыл под Чечерском Гомельской области, награждён орденом Красной Звезды и медалью «Партизану Отечественной войны» 1-й степени.
В 1944 году переброшен в Румынию, где работал в составе Союзной контрольной комиссии под именем А. П. Кораблёва. После войны работал начальником отделения в спецшколе военной разведки, совершил нелегальную командировку во Францию для идентификации немецких кораблей, захваченных Францией в счёт репараций и переименованных в целях сокрытия от репарационной комиссии.
Уволен в запас в звании майора в 1947 году в ходе кампании по борьбе с космополитизмом.
Работал на кафедре испанского языка Военного института иностранных языков.
Написал приключенческие и детективные книги для юношества - «Хуан Маркадо - мститель из Техаса» и «Тайна музея восковых фигур».
Брат - философ и искусствовед Карл Моисеевич Кантор, племянники - писатели Владимир Кантор и Максим Кантор.
Книги
Жизнь в рассрочку (повесть и рассказы). - М.: Молодая гвардия, 1957.
Хуан Маркадо - мститель из Техаса. - М.: Детгиз, 1962 (переизд.: М.: Детская литература, 1966).
Тайна музея восковых фигур. - М.: Детская литература, 1968 (журнальная версия: Юность. 1964. № 7-10).
Das Geheimnis des Wachsfigurenkabinetts: Kriminalroman (Tайна музея восковых фигур, на немецком языке). Buchclub 65. - B.: Verlag Kultur und Fortschritt, 1966.
краткий автобиографический рассказ
«Я прожил в странах Латинской Америки долгих четырнадцать лет.
Мои родители-большевики, участвовавшие в революционной борьбе в России в 1905 году, были арестованы и отправлены в ссылку.
В 1907 году бежали за границу и в конце концов оказались в Аргентине.
В 1910 году мне суждено было родиться в малоизвестном аргентинском городке Ла Риоха,
затерянном высоко в горах, почти в 600 милях к северо-западу от Буэнос-Айреса.
Там прошло моё детство.
Не стоит слишком всерьез воспринимать рассказ моряка, который "плавал".
В 1924 году мать, после развода с отцом, возвратилась домой, в Советский Союз, взяв с собой меня и моих старших братьев: Льва и Александра.
Через два года вернулся и отец, впоследствии ставший профессором одной из кафедр Сельскохозяйственной академии имени Тимирязева.
Меня приняли в ФЗУ московского завода «Динамо», вступил в комсомол, а в восемнадцать лет ушёл служить военным моряком на Балтику.
После демобилизации снял бескозырку, но с морем расставаться не хотел.
Шесть лет плавал на торговых судах.
В 1932 году принят в партию, а в 1934 году экстерном окончил ленинградский техникум торгового флота по специальности «судовой механик-дизелист». В 1936 году по рекомендации партии откомандирован в распоряжение РУ РККА с перспективой отправки в Испанию.
Помогло безупречное знание испанского языка».
Оно никак не могло быть "безупречным",
поскольку аргентинский испанский отличается произношением и словоупотреблением от испанского в Испании.
Так, в общем случайно, нашёл своё призвание Алексей Павлович Коробицин Алексей Моисеевич Кантор.
В 1936 году он был зачислен сотрудником разведуправления и направлен в Республиканскую Испанию в качестве помощника и переводчика Главного советника по ВМФ и Военно-морского атташе СССР в Республиканской Испании Н.Г. Кузнецова.
Перед испанскими товарищами и членами интернациональной бригады он выступал под псевдонимом «Нарцисо».
Как пишет в своих мемуарах Николай Герасимович Кузнецов, он нашёл в Нарцисо не только помощника,
но и друга, без которого не мог обойтись, так как не владел испанским языком.Хейфец Л. М. Латинская Америка в орбите Коминтерна:
Вот так вот штирлицы запросто фотографировались с орденом в 1942 г накануне заброски
на вражескую территорию. Верю-верю.Я даже знал от отца его разведческий псевдоним -
«Лео из Ла Риоха». Были еще кодовые имена - Турбан, Нарсисо, последний почему-то запомнился - «Кораблёв».
Лео, однако, был основной. Но дома не было принято об этом говорить.
Но ребенок-таки узнал все кодовые имена от папы.
Ох уж эти сказочники.
А тогда я был мексиканским подданным. Да, если уж вспоминать, ситуация была плачевная. Я уплывал последним пароходом из Гамбурга. И вдруг эсэсовская проверка. А документы мне приготовили немецкие подпольщики, это была такая липовая работа, что мне самому страшно было глядеть на них. Тем более показывать эсэсовцам. И когда предложили сойти провожающим на берег, я вылетел на берег. Надо было что-то решать, мысль в тревоге работает быстро, если ты не трус. Я взял такси и поехал в мексиканское консульство. Там сидел, как всегда пьяный, консул. Он мне протянул стакан текилы (есть такой хмельной латиноамериканский напиток). Я отказался и начал орать на него, что он не исполняет своих прямых обязанностей, что на паспорте до сих пор нет мексиканской визы. А мексиканская виза со всеми ее картинками занимала как раз две страницы. Он лениво шлепнул визу, прикрыв как раз две сомнительных страницы. И я смело вернулся на корабль. Все обошлось.
Еще сказок, о том, "как я партизанил в Белоруссии"
Но меня однажды спас от смерти человек, курировавший от Органов Советское радио во время войны.
Это когда я партизанил.
Как и все в жизни, начинается любой эпизод в жизни с большой неприятности. Нас должны были выбросить в один район Белоруссии, но летчик промахнулся, слишком сильно с земли по самолету немцы били, и выбросил где смог. Это были гомельские леса. У меня был радиопередатчик и двое сослуживцев, но очень неудобные в гомельских лесах. Один - немец-спартаковец, ротфронтовец, другой - австриец-коммунист. И все бы ничего, но ни один ни слова по-русски не говорил, кроме «да здравствует товарищ Сталин». Да на беду мы еще были и в форме эсэсовцев. Мы даже парашюты зарыть не успели, как нас местные лесовики схватили и собирались расстрелять, а одежонку нашу поделить. Они обсуждали, не подозревая, что я-то все понимаю. Послушав, я понял, что надо что-то быстро говорить. И я сказал: «Вы, бляди, совсем оборзели? вам давно никто муде не драл? Хотите, сучары? Могу устроить!» Мужики опешили: «Чего? Свой, что ли? А чего фрицевские тряпки нацепили на себя?» Дело испортили немцы, закричавшие «рот фронт!» и что-то в этом духе. Мужики, называвшие себя партизанами, одетые в полушубки и валенки, с винтовками и охотничьими ружьями через плечо, скрутили их и потащили куда-то через кусты, говоря, что командир с ними разберется. Как сказал дядя Алеша, а я ему поверил, много пряталось по лесам мужиков, которые и воевать не воевали, но считали себя вправе забирать продукты от крестьян для поддержки своей боеспособности. Нас притащили в землянку, где за столом сидел уже немало выпивший командир и сказал: «Раз есть рация, пусть передадут в Москву, что отряд под командованием такого-то уничтожил столько- то живой силы, техники, пустил под откос три поезда». Дядя Алеша пытался возражать, что у них другое задание, что такой информации от них не ждут. Тогда командир приказал привязать их к деревьям и расстрелять. Стреляли, правда, над головами, а потом бросили в яму, куда два раза в день кидали им хлеб, опускали кувшин воды, а по вечерам расстреливали. И срок им дали трое суток. Если через трое суток Совинформбюро не передаст нужную информацию, их расстреляют. Радиограмму пришлось передать, и дядя Алеша подписался суперсекретным псевдонимом «Лео». Это был псевдоним на случай ЧП. Но начальство не сочло их ситуацию ЧП. «Мы Алексея с другим заданием посылали, и этой информации от него не ждем». А в гомельском лесу их расстреливали каждый вечер. Иногда командир, кроме кружки воды, предлагал кружку самогона. Но дядя Алеша как начальник маленькой группы это запретил. Так и жили в ледяной земляной яме три дня. На третий день их вытащили в землянку, посадили за стол со связанными руками. Перед ними сидел густобородый командир с помощниками, стояла бутыль самогона, лежали пласты сала, а еще перед каждым лежали пистолеты. В центре стола стоял радиоприемник, рядом радиопередатчик разведчиков. Как говорил дядя Алеша, все они были бледные и напуганные, разведчики, ожидая близкой смерти, а партизаны не были до конца уверены, тех ли они собираются расстрелять, и не придется ли отвечать за это собственной шкурой, если приедут другие представители с Большой земли. Уже после рассказа я вспомнил роман Хемингуэя «По ком звонит колокол». Как американец попадает в испанский партизанский отряд, где оказывается чужим, хотя пришел с заданием от республиканского руководства.
Пробило двенадцать часов. Последняя сводка от Совинформбюро. И вдруг голос Левитана сообщает, что в гомельских лесах такой-то партизанский отряд под командованием такого-то командира уничтожил… живой силы, техники и пр. Произошло волшебное превращение, им развязали руки, принялись лебезить, кормить и поить. Это было чудо, но созданное человеческими руками. Когда радиограмма была получена в Ставке, начальство учитывать просьбу Лео не пожелало. На счастье в тот момент в кабинете был друг дяди Алеши, который осмелился вмешаться в разговор: «Но раз Алеша просит, значит это ему нужно для какой-то игры. Мы все его знаем и знаем, что попусту он такой текст не пошлет». Говорившего не послали, поскольку он принадлежал другой организации, которая по негласному соглашению была выше других.
И начальство сказало Митяю, что его ведомства эта проблема не касается, что они сами разберутся. Единственное, что сумел сделать Митяй - переписать радиограмму и с тем уйти. А потом он пошел в контору Совинформбюро и стал просить их передать текст. От себя, по его просьбе, без разрешения начальства. Разумеется, те отказали. И тогда Митяй купил себе батон и несколько пачек кефира и остался жить на лестнице Совинформбюро. Постелил газеты на ступеньки - на них и жил, ел, спал, ночевал. Конечно, его давно бы выгнали, если бы не удостоверение Органов. Но и то - они звонили регулярно его начальству. Но там махнули рукой, дружбу, как ни странно, и они уважали. Но Митяй не просто спал, четыре раза в день он заходил в рубку Совинформбюро и снова выкладывал перед ними записку с данными. Каждый раз усиливая натиск, понимая, что время уже делится не на дни, а на часы, даже минуты. И он победил. В последние минуты передача была сляпана и вышла в эфир.