Чего не знала графиня.
Вот что пишет Алексей Алексеевич: «На одном из моих дежурств по полку ко мне прибежал дежурный унтер-офицер и с волнением в голосе доложил: “Александр Иванович померли!”
Александром Ивановичем все, от рядового до командира полка, величали старого бородатого фельдфебеля, что стоял часами у ворот, исправно отдавая честь всем проходящим.
Откуда же пришел к нам Александр Иванович?
Оказалось, что в начале 70-х годов печи в полку неимоверно дымили и никто не мог с ними справиться.
Как-то Военный округ прислал печника, специалиста из еврейских кантонистов, Ольшанского.
При нем печи исправно горели.
Все это твердо знали и, в обход всех правил и законов, задерживали Ольшанского в полку, дав ему мундир, звания и отличия за сверхсрочную „беспорочную“ службу.
И вот его не стало.
Унтер-офицер привел меня в один из жилых корпусов еще елизаветинской постройки, где в светлом подвальном помещении под сводами оказалась квартира Александра Ивановича.
Он лежал в полковом мундире на составленных столах.
Его сыновья, служившие уже на сверхсрочной службе - один трубачом, другой писарем, третий портным, - горько плакали.
Я никак не мог предполагать того, что произошло в ближайшие часы.
К полковым воротам подъезжали роскошные сани и кареты, из которых выходили нарядные дамы в мехах и солидные господа в цилиндрах.
Все они пробирались к подвалу, где лежало тело А.И.
Оказалось - и это никому из нас не могло прийти в голову, - что фельдфебель Ольшанский много лет стоял во главе петербургской еврейской общины.
На следующее утро состоялся вынос тела, и мне поручили организовать церемонию в большом полковом манеже.
Кроме всего еврейского Петербурга к полудню сюда съехались не только все наличные офицеры полка, но и многие старые кавалергарды во главе со всеми бывшими командирами полка.
В числе последних был и мой отец, состоявший тогда уже членом Государственного совета.
Воинский устав требовал, чтобы на похоронах всякого военнослужащего, независимо от чина и звания, все военные присутствовали в полной парадной форме, и поэтому всем пришлось надеть белые колеты, ленты, ордена и каски с орлами.
У гроба Александра Ивановича аристократический военный мир смешался с еврейским торгово-финансовым, а гвардейские солдаты - со скромными ремесленниками-евреями.
После речи раввина гроб старого кантониста подняли шесть бывших командиров полка, а на улицах отдавал воинские почести взвод под командою вахмистра - как равного по званию - при хоре полковых трубачей».
Случай, описанный Игнатьевым, настолько интересен сам по себе, что никто, я надеюсь, не поставит мне в вину этот экскурс в генеалогическое прошлое моей хозяйки Надежды Прокофьевны Спириной, урожденной Ольшанской, по-видимому, внучки Александра Ивановича.