Дни Горбачевского позора: Забытый бунт чернобыльцев. Из Гомеля на Москву
Но уровень свободы в СССР по сравнению с лукашенкинскими застенками- потрясает!
Профсоюзы крупнейшего завода объявили забастовку, директор передал управление профсоюзам.
Люди в 13 автобусах поехали в Москву на Красную площадь, добились выхода к ним глав правительства.
Никого не арестовывали, не забрасывали в воронки, не окуривали газом и не поливали из водометов.
И даже более того- не было никаких дубинок, с людьми вежливо разговаривали офицеры из КГБ и просили
не создавать напряженную обстановку, потому что в Кремле идет 28 съезд КПСС.
Просили! Вежливо!
Ровно 27 лет назад, 26 апреля 1990-го года, остановился Гомсельмаш.
Профсоюзы организовали масштабную забастовку,
остановили завод и требовали, чтобы им сказали правду о последствиях чернобыльской катастрофы.
Директор Гомсельмаша издал приказ о передаче управления забастовочному комитету, одним из сопредседателей которого был профсоюзный лидер Александр Бухвостов.
Из воспоминаний Александра Бухвостова
На митинг в Гомель вышло около 5 тысяч человек. А чуть позже белорусы организовали "Марш за выживание" и отправились в Москву.
"У нас было 13 автобусов - это было 300 с лишним человек, -- говорит Бухвостов. - Мы хотели встретиться с Михаилом Горбачевым…
Это была одна из самых масштабных и успешных профсоюзных акций. Такой акции не было никогда. Это была первая массовая забастовка, организованная в Белоруссии. Мы требовали, чтобы нам сказали правду про ЧАЭС…"
…Хорошо помню, что 4 мая 1986 года рано утром меня, как и многих других руководителей предприятий, профсоюзных комитетов вызвали в горком партии для получения задания -- организовать прием на оздоровительные базы предприятия семей из Брагинского и Хойникского районов. Никто не мог сказать в то время, как защититься от радиоактивного "йодового удара". Но люди не проявляли особой тревоги, их больше волновал вопрос - вернутся ли они назад в свои дома, к привычному образу жизни.
В это время "Гомсельмаш" открыл новый пионерский оздоровительный лагерь на 1040 мест. Это был настоящий детский город, такого лагеря по оснащению и удобствам не было в республике. Нас только настораживало, что лагерь был недалеко от города Ветки, где уже начали платить "гробовые" -- так в народе стали называть доплаты проживающим в загрязненных радиоактивными осадками районах.
Областная СЭС давала в течение нескольких лет разрешения на открытие пионерского лагеря, хотя мы настаивали на серьезном исследовании его территории.
1986--1989 годы прошли для гомельчан в нарастающей тревоге за свою жизнь, здоровье, судьбу. Просачивалась информация, что заражены очень большие территории. В других районах стали строить поселки для переселенцев. Но как уже сложилось в существующей системе, решения принимались волевым порядком, и часть поселков отстроили, как выяснилось потом, также в зараженной зоне.
В трудовых коллективах стали возникать стихийные собрания с требованием к правительству, руководству выплачивать дополнительные денежные средства семьям на детей для покупки чистых продуктов. А на зараженных землях уже стали сеять, заготавливать корм, зараженное мясо смешивали с чистым, и так "нормализовали" пресловутый уровень загрязненности.
Люди стали понимать, что нельзя сидеть и ждать пока наверху, у партийных функционеров наконец-то совесть и людям скажут правду о случившемся. Стали проходить митинги в Наровле, в других районах Гомельской области.
Проводилась большая работа нашим профкомом, да и всеми профсоюзами по вывозу детей, семей гомельчан в чистые районы на отдых, но и эта проблема не решалась в полной мере.
На одной из отчетно-выборных профсоюзных конференций в ноябре 1989 года мы приняли обращение к руководителям СССР и БССР с требованиями по ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы, призвали всех трудящихся поддержать профсоюзный комитет, профорганизацию объединения. Но от руководства страны вразумительных ответов не было.
В январе-феврале 1990 года стало ясно, что надо переходить к более серьезным мерам борьбы. Конференция трудового коллектива ПО "Гомсельмаш" по заключению коллективного договора также прошла под знаком чернобыльской тематики. Было подготовлено решение профкома о поддержке выступлений рабочих ряда цехов завода. Они сводились к требованиям о выплате денежных пособий в связи с последствиями чернобыльской аварии.
Мы призвали все предприятия Гомеля и других городов и районов области поддержать сельмашевцев. Это было 24--25 марта 1990 года.
Когда мы создали забастовочный комитет, генеральный директор Дрозд своим приказом определил представителей администрации в примирительную комиссию по тем требованиям, разрешение которых входило в компетенцию руководства объединения, а остальные направил в Министерство, облисполком и Совет Министров БССР.
После переговоров на примирительной комиссии администрация и совет предприятия приняли решение о выполнении требований забастовочного комитета, были взяты кредиты для выплаты компенсационного пособия работникам в размере 300 рублей. Со стороны же властных структур меры не принимались.
Сигнал о забастовке
Видя, что власти игнорируют наши требования, забастовочный комитет принял решение созвать конференцию трудового коллектива для принятия решения о проведении забастовки. Были подготовлены бюллетени для тайного голосования. Конференция почти единогласно проголосовала за проведение 26 апреля 1990 года крупной протестной акции. Против забастовки было всего 10-15 человек из 440 присутствующих.
И все равно партийное руководство не верило, что задуманное удастся!
26 апреля 1990 года в 7.30 первая смена пришла на завод, переоделась, вышла к станкам, но к работе не приступила. В соответствии с постановлением забастовочного комитета и приказом генерального директора управление предприятием, кроме тех участков и цехов, которые обеспечивали жизнедеятельность предприятия, и по закону не могли участвовать в забастовке, перешло в руки забастовочного комитета.
В 10.00 начался общезаводской митинг. Он проходил на головном заводе, заводе самоходных комбайнов и заводе литья и нормалей. Я открывал митинг на головном заводе.
Генеральный директор Дрозд призвал людей приступить к работе, мол, вы уже показали силу и хватит, но я возразил и сказал, что надо продолжать забастовку. И люди поддержали меня. Чувствовалось, что гомсельмашевцы настроены на бескомпромиссную борьбу.
С рабочих мест без разрешения забастовочного комитета никто не уходил. Пьяных не было. Мы требовали от районных властей не продавать спиртных напитков в течение трех дней (в течение предзабастовочной подготовки и забастовки).
В 16.00 более пяти тысяч сельмашевцев под проливным дождем колонной пошли на городской митинг, посвященный четвертой годовщине Чернобыльской трагедии. Я выступил на митинге.
Вторая смена также к работе не приступала. Люди стали уходить из цехов после 23 часов по разрешению забастовочного комитета. Забастовочный комитет работал до 24.00, и мы последними ушли с завода. Так завершилась первое в истории рабочего движения Беларуси организованное выступление трудящихся в форме суточной предупредительной забастовки.
Из предприятий Гомеля нас поддержали станкостроительный завод им. Кирова и несколько небольших предприятий. Другие провели митинги в поддержку требований и действий сельмашевцев.
Мы связались практически со всеми заводами, организациями и предприятиями Гомеля, раздали им свои требования. На предприятиях стали создаваться забастовочные комитеты и инициативные группы по организации забастовочного движения в поддержку "Гомсельмаша".
Стоит заметить, что эти события в Гомеле практически не отражались в прессе, телевидении.
Партийные бонзы едут на завод
После забастовки на следующий день с утра поступило сообщение, что на Гомсельмаш едут Соколов и Камай - секретари ЦК КПБ. Цель - собрать бюро обкома КПБ и разобраться с руководством объединения. Когда они приехали на завод, их уже ждали тысячи сельмашевцев, которые сами пришли к заводоуправлению для защиты своих лидеров.
Тяжело пришлось Соколову и Камаю. Они услышали все, что о них думают люди. Конечно, и Соколов, и Камай, стоявшие во главе руководства республикой, были виновны, как виновен и Слюньков, который, будучи первым секретарем ЦК КПБ в 1986-1987 годах, не принял должных мер для защиты народа. Я боялся, честно говоря, что их побьют, а этого нельзя было допустить.
Встреча Соколова и Камая с забастовочным комитетом в присутствии руководства объединения была резкой. Мы отстаивали одно - должны быть приняты конкретные меры по выполнению требований трудящихся. Они были не готовы ответить на эти вопросы.
Переговоры шли в помещении библиотеки парткома и транслировались по радио на улицу, где находилось очень много людей. Мы видели, что ожидаемого разговора не получается и прервали заседание. После заседания у меня состоялась длительная беседа с партийным руководством Беларуси на "разные темы".
12 мая 1990 года в ДК ПО "Гомсельмаш" собралась конференция представителей трудовых коллективов г. Гомеля. Зарегистрировано было 236 делегатов и около ста наблюдателей.
Делегаты представляли 32 предприятия и учреждения, ряд общественных и других организаций г. Гомеля. Были так же представители предприятий Светлогорска, Наровли, Мозыря и других районов области. Был избран Гомельский городской комитет утверждены требования трудящихся г. Гомеля по ликвидации последствий чернобыльской катастрофы, утвержден статус городского забастовочного комитета, регламент его работы…
Но конкретной работы по обеспечению выполнения требований не было. Мы требовали создания согласительной комиссии. Все кивали на Москву.
Забастовочный комитет организовывал и проводил митинги, вел переписку с органами управления, его представители принимали участие во всех проводимых мероприятиях, связанных с чернобыльской проблемой. На одном из митингов появилась инициатива организовать марши протеста.
Мы взялись за подготовку марша протеста Гомель - Брянск - Москва. Возглавил работу по подготовке, организации и проведению марша "За выживание" я.
Я не хочу абсолютизировать работу забастовочных комитетов, но то, что народ поднялся и через нас сказал свое слово, дало результат.
Нельзя умалять заслуг и тех, кто работал в государственных органах. Они пытались что-то делать, но бюрократическая, пресловутая административно- командная система заставляла их часами просиживать в приемных, просить, унижаться, а мы требовали и реализовывали право народа требовать у тех, кто стоит у власти, защиты от беды. В этом и была сила забастовочного движения, его определенная популярность у трудящихся.
7-8 июля 1990 года были днями проведения ХХVIII съезда КПСС. Мы решили именно в эти дни осуществить задуманный марш. Надо было успеть решить много сложных организационных вопросов. Собрать людей, подготовить экипировку, транспорт, транспаранты, документы (требования, обращения) и т. д. Но это было только одной стороной дела.
Другая - добиться, чтобы нас впустили в Москву, дали возможность прорваться на Красную площадь. И здесь нам помогли, в первую очередь, некоторые делегаты съезда.
Я держал связь с Москвой. У меня были координаты, с кем связаться, чтобы нас туда пропустили. Конечно, сейчас такое бы не смогло произойти, но в то время, когда шел первый этап борьбы партократов и демократов за власть, демократическое правительство Москвы разрешило нам войти в город.
Было много людей в той или иной степени работавших на общее дело.
Не дремали и враги нашей активности.
Против забастовочного комитета ПО "Гомсельмаш" был подан иск в народный суд, с целью признания забастовки незаконной (облисполком и райисполком инсценировали это дело), но включились и наши сторонники в юридических кругах. Иск был отменен.
На Москву!
Марш "За выживание" состоялся 6-8 июля 1990 года. С 10.00 на площади Восстания собирались участники марша: здесь были представители предприятий Гомеля, Мозыря, Хойник, Речицы, Могилева, Наровли.
Из предприятий Гомеля больше всего было представителей "Гомсельмаша", радиозавода, завода им. Кирова и других. Активно вел подготовку к маршу профком и забастком радиозавода во главе с В. Елфимовым. Они прибыли со своим автобусом и экипировкой.
Активно участвовали организации БНФ, Демплатформы в КПСС, представители женских организаций. Всего участников собралось более 300 человек. Они разместились в 13 автобусах. В нашем отряде были врач и медсестра от заводской поликлиники, нас сопровождала съемочная группа Гомельского телевидения и радио.
Перед отъездом в 11.00 на площади состоялся митинг, я открыл его и сказал о целях и задачах нашего марша, о том, как мы будем двигаться, обо всех организационных моментах. Все машины были оформлены лозунгами и транспарантами, призывами. Были и лозунги "Долой КПСС", "КПСС на ЧАЭС" и др.
В пятницу 6-го июля 1990 года в 12.00 началось движение колонны до Брянска. В Брянске мы провели митинг, к нам присоединился автобус с представителями трудовых коллективов этого города. Особых препятствий со стороны властей мы не испытывали, но было видно, что за нашим движением следили.
К вечеру, к часам 20, мы достигли зоны Подмосковья и решили остановиться на привал, чтобы люди отдохнули. Решили переночевать и утром выехать в Москву. Лагерь был разбит на реке Протва. Люди отдыхали в палатках и в автобусах.
Утром рано колонна двинулась на Москву. На подъезде нас встретил представитель ГАИ УВД Москвы. Под прикрытием ГАИ наша колонна во всей "красе" лозунгов, призывов двинулась по улицам Москвы к Центральному дому художника. Там нам было разрешено остановиться.
Далее к Красной площади надо было идти пешком. Прибыл начальник УВД Москвы, и еще один генерал внутренней службы. Мы организовали колонну и двинулись к Красной площади.
Мы в Кремле!
На Красную площадь нас не пропустили. Мы остановились напротив собора Василия Блаженного и начали митинг. С собой был небольшой усилитель, громкоговорители и микрофон. Собралось много народа, зарубежных корреспондентов, ведь шел ХХVIII съезд КПСС, и как оказалось последний.
Ко мне подошли работники органов КГБ и УВД просили соблюдать порядок, не инициировать конфликты. Ряд таких моментов уже возникал, отдельные наши товарищи выражали недовольство, что не пропускают на Красную площадь.
Подошли делегаты от Беларуси на съезде. Начались дискуссии. Ко мне подошли люди в штатском и спросили, чего мы хотим. Ответ был один - встречи с президентом. Мы требовали, чтобы эта встреча состоялась поскорее, так как люди уже более суток в пути.
Нам сказали: Горбачев, к сожалению, принять не сможет, но поручил это сделать председателю правительства Рыжкову, а он в 13.00 примет делегацию в Свердловском зале.
Я собрал членов забастовочного комитета, мы обсудили предложение и решили идти все вместе.
Рыжков открыл собрание и стал рассказывать о том, что делает правительство по устранению последствий чернобыльской аварии. Оправдывался, почему так медленно принимаются меры, почему нет еще государственной программы, ссылался на информацию и мнение ученых, даже сказал, что решение о выселении из 30 км зоны он принял лично сам, ибо никто не мог из ученых и специалистов сказать, что необходимо срочно делать после аварии.
Создавалось впечатление, что он не совсем владеет информацией непосредственно из районов, сказывалась аппаратная обработка информации. После Рыжкова от участников нашего марша выступил я. Я сказал, что перед вами люди, которые уже не верят, что правительство страны что-либо делает для их защиты. Я говорил резко и Рыжков даже вставил потом реплику, что и "Гомсельмаш" выпускает не совсем хорошие комбайны. Эта реплика вызвала шум протеста в зале.
Затем выступили другие мои товарищи. Выступили и народные депутаты А. Адамович, В. Корнеенко. Пытался выступить Соколов, но участники марша не захотели его слушать, и он ушел с трибуны.
Встреча продолжалось около трех часов. Наши требования и обращение к Президенту были приняты. Я их отдал лично Рыжкову. Рыжков дал нам заверения и потом подтвердил, когда я с ним говорил после собрания , что в Гомель приедет через две недели правительственная комиссия во главе с Догужиевым.
Так встреча закончилась, но марш продолжался. В воскресенье мы вернулись в Гомель.
Через две недели в Гомель прибыла правительственная комиссия. Больше недели шла работа по подготовке протокола, с нашими требованиями, со службами области и республики. Затем прибыл Догужиев, и 24 июля состоялись переговоры между правительственной комиссией и ГЗК. От руководства республики был В. Кебич, председатель Совмина и многие члены правительства, облисполкома и другие.
26 апреля был объявлен Днем профсоюзных действий в защиту населения, пострадавшего при ЧАЭС. Сейчас об этом профсоюзы забыли…
Видно, что сегодня вообще о Чернобыле стали забывать, многие программы сворачиваются,
хотя последствия той страшной катастрофы никуда не делись.
Режим Лукашенко полностью затушевал вопрос последствий Чернобыльской катастрофы.
Лукашенко отменил все чернобыльские льготы..
А народ Беларуси медленно вымирает…
Из воспоминаний Александра Бухвостова
Профсоюзы крупнейшего завода объявили забастовку, директор передал управление профсоюзам.
Люди в 13 автобусах поехали в Москву на Красную площадь, добились выхода к ним глав правительства.
Никого не арестовывали, не забрасывали в воронки, не окуривали газом и не поливали из водометов.
И даже более того- не было никаких дубинок, с людьми вежливо разговаривали офицеры из КГБ и просили
не создавать напряженную обстановку, потому что в Кремле идет 28 съезд КПСС.
Просили! Вежливо!
Ровно 27 лет назад, 26 апреля 1990-го года, остановился Гомсельмаш.
Профсоюзы организовали масштабную забастовку,
остановили завод и требовали, чтобы им сказали правду о последствиях чернобыльской катастрофы.
Директор Гомсельмаша издал приказ о передаче управления забастовочному комитету, одним из сопредседателей которого был профсоюзный лидер Александр Бухвостов.
Из воспоминаний Александра Бухвостова
На митинг в Гомель вышло около 5 тысяч человек. А чуть позже белорусы организовали "Марш за выживание" и отправились в Москву.
"У нас было 13 автобусов - это было 300 с лишним человек, -- говорит Бухвостов. - Мы хотели встретиться с Михаилом Горбачевым…
Это была одна из самых масштабных и успешных профсоюзных акций. Такой акции не было никогда. Это была первая массовая забастовка, организованная в Белоруссии. Мы требовали, чтобы нам сказали правду про ЧАЭС…"
…Хорошо помню, что 4 мая 1986 года рано утром меня, как и многих других руководителей предприятий, профсоюзных комитетов вызвали в горком партии для получения задания -- организовать прием на оздоровительные базы предприятия семей из Брагинского и Хойникского районов. Никто не мог сказать в то время, как защититься от радиоактивного "йодового удара". Но люди не проявляли особой тревоги, их больше волновал вопрос - вернутся ли они назад в свои дома, к привычному образу жизни.
В это время "Гомсельмаш" открыл новый пионерский оздоровительный лагерь на 1040 мест. Это был настоящий детский город, такого лагеря по оснащению и удобствам не было в республике. Нас только настораживало, что лагерь был недалеко от города Ветки, где уже начали платить "гробовые" -- так в народе стали называть доплаты проживающим в загрязненных радиоактивными осадками районах.
Областная СЭС давала в течение нескольких лет разрешения на открытие пионерского лагеря, хотя мы настаивали на серьезном исследовании его территории.
1986--1989 годы прошли для гомельчан в нарастающей тревоге за свою жизнь, здоровье, судьбу. Просачивалась информация, что заражены очень большие территории. В других районах стали строить поселки для переселенцев. Но как уже сложилось в существующей системе, решения принимались волевым порядком, и часть поселков отстроили, как выяснилось потом, также в зараженной зоне.
В трудовых коллективах стали возникать стихийные собрания с требованием к правительству, руководству выплачивать дополнительные денежные средства семьям на детей для покупки чистых продуктов. А на зараженных землях уже стали сеять, заготавливать корм, зараженное мясо смешивали с чистым, и так "нормализовали" пресловутый уровень загрязненности.
Люди стали понимать, что нельзя сидеть и ждать пока наверху, у партийных функционеров наконец-то совесть и людям скажут правду о случившемся. Стали проходить митинги в Наровле, в других районах Гомельской области.
Проводилась большая работа нашим профкомом, да и всеми профсоюзами по вывозу детей, семей гомельчан в чистые районы на отдых, но и эта проблема не решалась в полной мере.
На одной из отчетно-выборных профсоюзных конференций в ноябре 1989 года мы приняли обращение к руководителям СССР и БССР с требованиями по ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы, призвали всех трудящихся поддержать профсоюзный комитет, профорганизацию объединения. Но от руководства страны вразумительных ответов не было.
В январе-феврале 1990 года стало ясно, что надо переходить к более серьезным мерам борьбы. Конференция трудового коллектива ПО "Гомсельмаш" по заключению коллективного договора также прошла под знаком чернобыльской тематики. Было подготовлено решение профкома о поддержке выступлений рабочих ряда цехов завода. Они сводились к требованиям о выплате денежных пособий в связи с последствиями чернобыльской аварии.
Мы призвали все предприятия Гомеля и других городов и районов области поддержать сельмашевцев. Это было 24--25 марта 1990 года.
Когда мы создали забастовочный комитет, генеральный директор Дрозд своим приказом определил представителей администрации в примирительную комиссию по тем требованиям, разрешение которых входило в компетенцию руководства объединения, а остальные направил в Министерство, облисполком и Совет Министров БССР.
После переговоров на примирительной комиссии администрация и совет предприятия приняли решение о выполнении требований забастовочного комитета, были взяты кредиты для выплаты компенсационного пособия работникам в размере 300 рублей. Со стороны же властных структур меры не принимались.
Сигнал о забастовке
Видя, что власти игнорируют наши требования, забастовочный комитет принял решение созвать конференцию трудового коллектива для принятия решения о проведении забастовки. Были подготовлены бюллетени для тайного голосования. Конференция почти единогласно проголосовала за проведение 26 апреля 1990 года крупной протестной акции. Против забастовки было всего 10-15 человек из 440 присутствующих.
И все равно партийное руководство не верило, что задуманное удастся!
26 апреля 1990 года в 7.30 первая смена пришла на завод, переоделась, вышла к станкам, но к работе не приступила. В соответствии с постановлением забастовочного комитета и приказом генерального директора управление предприятием, кроме тех участков и цехов, которые обеспечивали жизнедеятельность предприятия, и по закону не могли участвовать в забастовке, перешло в руки забастовочного комитета.
В 10.00 начался общезаводской митинг. Он проходил на головном заводе, заводе самоходных комбайнов и заводе литья и нормалей. Я открывал митинг на головном заводе.
Генеральный директор Дрозд призвал людей приступить к работе, мол, вы уже показали силу и хватит, но я возразил и сказал, что надо продолжать забастовку. И люди поддержали меня. Чувствовалось, что гомсельмашевцы настроены на бескомпромиссную борьбу.
С рабочих мест без разрешения забастовочного комитета никто не уходил. Пьяных не было. Мы требовали от районных властей не продавать спиртных напитков в течение трех дней (в течение предзабастовочной подготовки и забастовки).
В 16.00 более пяти тысяч сельмашевцев под проливным дождем колонной пошли на городской митинг, посвященный четвертой годовщине Чернобыльской трагедии. Я выступил на митинге.
Вторая смена также к работе не приступала. Люди стали уходить из цехов после 23 часов по разрешению забастовочного комитета. Забастовочный комитет работал до 24.00, и мы последними ушли с завода. Так завершилась первое в истории рабочего движения Беларуси организованное выступление трудящихся в форме суточной предупредительной забастовки.
Из предприятий Гомеля нас поддержали станкостроительный завод им. Кирова и несколько небольших предприятий. Другие провели митинги в поддержку требований и действий сельмашевцев.
Мы связались практически со всеми заводами, организациями и предприятиями Гомеля, раздали им свои требования. На предприятиях стали создаваться забастовочные комитеты и инициативные группы по организации забастовочного движения в поддержку "Гомсельмаша".
Стоит заметить, что эти события в Гомеле практически не отражались в прессе, телевидении.
Партийные бонзы едут на завод
После забастовки на следующий день с утра поступило сообщение, что на Гомсельмаш едут Соколов и Камай - секретари ЦК КПБ. Цель - собрать бюро обкома КПБ и разобраться с руководством объединения. Когда они приехали на завод, их уже ждали тысячи сельмашевцев, которые сами пришли к заводоуправлению для защиты своих лидеров.
Тяжело пришлось Соколову и Камаю. Они услышали все, что о них думают люди. Конечно, и Соколов, и Камай, стоявшие во главе руководства республикой, были виновны, как виновен и Слюньков, который, будучи первым секретарем ЦК КПБ в 1986-1987 годах, не принял должных мер для защиты народа. Я боялся, честно говоря, что их побьют, а этого нельзя было допустить.
Встреча Соколова и Камая с забастовочным комитетом в присутствии руководства объединения была резкой. Мы отстаивали одно - должны быть приняты конкретные меры по выполнению требований трудящихся. Они были не готовы ответить на эти вопросы.
Переговоры шли в помещении библиотеки парткома и транслировались по радио на улицу, где находилось очень много людей. Мы видели, что ожидаемого разговора не получается и прервали заседание. После заседания у меня состоялась длительная беседа с партийным руководством Беларуси на "разные темы".
12 мая 1990 года в ДК ПО "Гомсельмаш" собралась конференция представителей трудовых коллективов г. Гомеля. Зарегистрировано было 236 делегатов и около ста наблюдателей.
Делегаты представляли 32 предприятия и учреждения, ряд общественных и других организаций г. Гомеля. Были так же представители предприятий Светлогорска, Наровли, Мозыря и других районов области. Был избран Гомельский городской комитет утверждены требования трудящихся г. Гомеля по ликвидации последствий чернобыльской катастрофы, утвержден статус городского забастовочного комитета, регламент его работы…
Но конкретной работы по обеспечению выполнения требований не было. Мы требовали создания согласительной комиссии. Все кивали на Москву.
Забастовочный комитет организовывал и проводил митинги, вел переписку с органами управления, его представители принимали участие во всех проводимых мероприятиях, связанных с чернобыльской проблемой. На одном из митингов появилась инициатива организовать марши протеста.
Мы взялись за подготовку марша протеста Гомель - Брянск - Москва. Возглавил работу по подготовке, организации и проведению марша "За выживание" я.
Я не хочу абсолютизировать работу забастовочных комитетов, но то, что народ поднялся и через нас сказал свое слово, дало результат.
Нельзя умалять заслуг и тех, кто работал в государственных органах. Они пытались что-то делать, но бюрократическая, пресловутая административно- командная система заставляла их часами просиживать в приемных, просить, унижаться, а мы требовали и реализовывали право народа требовать у тех, кто стоит у власти, защиты от беды. В этом и была сила забастовочного движения, его определенная популярность у трудящихся.
7-8 июля 1990 года были днями проведения ХХVIII съезда КПСС. Мы решили именно в эти дни осуществить задуманный марш. Надо было успеть решить много сложных организационных вопросов. Собрать людей, подготовить экипировку, транспорт, транспаранты, документы (требования, обращения) и т. д. Но это было только одной стороной дела.
Другая - добиться, чтобы нас впустили в Москву, дали возможность прорваться на Красную площадь. И здесь нам помогли, в первую очередь, некоторые делегаты съезда.
Я держал связь с Москвой. У меня были координаты, с кем связаться, чтобы нас туда пропустили. Конечно, сейчас такое бы не смогло произойти, но в то время, когда шел первый этап борьбы партократов и демократов за власть, демократическое правительство Москвы разрешило нам войти в город.
Было много людей в той или иной степени работавших на общее дело.
Не дремали и враги нашей активности.
Против забастовочного комитета ПО "Гомсельмаш" был подан иск в народный суд, с целью признания забастовки незаконной (облисполком и райисполком инсценировали это дело), но включились и наши сторонники в юридических кругах. Иск был отменен.
На Москву!
Марш "За выживание" состоялся 6-8 июля 1990 года. С 10.00 на площади Восстания собирались участники марша: здесь были представители предприятий Гомеля, Мозыря, Хойник, Речицы, Могилева, Наровли.
Из предприятий Гомеля больше всего было представителей "Гомсельмаша", радиозавода, завода им. Кирова и других. Активно вел подготовку к маршу профком и забастком радиозавода во главе с В. Елфимовым. Они прибыли со своим автобусом и экипировкой.
Активно участвовали организации БНФ, Демплатформы в КПСС, представители женских организаций. Всего участников собралось более 300 человек. Они разместились в 13 автобусах. В нашем отряде были врач и медсестра от заводской поликлиники, нас сопровождала съемочная группа Гомельского телевидения и радио.
Перед отъездом в 11.00 на площади состоялся митинг, я открыл его и сказал о целях и задачах нашего марша, о том, как мы будем двигаться, обо всех организационных моментах. Все машины были оформлены лозунгами и транспарантами, призывами. Были и лозунги "Долой КПСС", "КПСС на ЧАЭС" и др.
В пятницу 6-го июля 1990 года в 12.00 началось движение колонны до Брянска. В Брянске мы провели митинг, к нам присоединился автобус с представителями трудовых коллективов этого города. Особых препятствий со стороны властей мы не испытывали, но было видно, что за нашим движением следили.
К вечеру, к часам 20, мы достигли зоны Подмосковья и решили остановиться на привал, чтобы люди отдохнули. Решили переночевать и утром выехать в Москву. Лагерь был разбит на реке Протва. Люди отдыхали в палатках и в автобусах.
Утром рано колонна двинулась на Москву. На подъезде нас встретил представитель ГАИ УВД Москвы. Под прикрытием ГАИ наша колонна во всей "красе" лозунгов, призывов двинулась по улицам Москвы к Центральному дому художника. Там нам было разрешено остановиться.
Далее к Красной площади надо было идти пешком. Прибыл начальник УВД Москвы, и еще один генерал внутренней службы. Мы организовали колонну и двинулись к Красной площади.
Мы в Кремле!
На Красную площадь нас не пропустили. Мы остановились напротив собора Василия Блаженного и начали митинг. С собой был небольшой усилитель, громкоговорители и микрофон. Собралось много народа, зарубежных корреспондентов, ведь шел ХХVIII съезд КПСС, и как оказалось последний.
Ко мне подошли работники органов КГБ и УВД просили соблюдать порядок, не инициировать конфликты. Ряд таких моментов уже возникал, отдельные наши товарищи выражали недовольство, что не пропускают на Красную площадь.
Подошли делегаты от Беларуси на съезде. Начались дискуссии. Ко мне подошли люди в штатском и спросили, чего мы хотим. Ответ был один - встречи с президентом. Мы требовали, чтобы эта встреча состоялась поскорее, так как люди уже более суток в пути.
Нам сказали: Горбачев, к сожалению, принять не сможет, но поручил это сделать председателю правительства Рыжкову, а он в 13.00 примет делегацию в Свердловском зале.
Я собрал членов забастовочного комитета, мы обсудили предложение и решили идти все вместе.
Рыжков открыл собрание и стал рассказывать о том, что делает правительство по устранению последствий чернобыльской аварии. Оправдывался, почему так медленно принимаются меры, почему нет еще государственной программы, ссылался на информацию и мнение ученых, даже сказал, что решение о выселении из 30 км зоны он принял лично сам, ибо никто не мог из ученых и специалистов сказать, что необходимо срочно делать после аварии.
Создавалось впечатление, что он не совсем владеет информацией непосредственно из районов, сказывалась аппаратная обработка информации. После Рыжкова от участников нашего марша выступил я. Я сказал, что перед вами люди, которые уже не верят, что правительство страны что-либо делает для их защиты. Я говорил резко и Рыжков даже вставил потом реплику, что и "Гомсельмаш" выпускает не совсем хорошие комбайны. Эта реплика вызвала шум протеста в зале.
Затем выступили другие мои товарищи. Выступили и народные депутаты А. Адамович, В. Корнеенко. Пытался выступить Соколов, но участники марша не захотели его слушать, и он ушел с трибуны.
Встреча продолжалось около трех часов. Наши требования и обращение к Президенту были приняты. Я их отдал лично Рыжкову. Рыжков дал нам заверения и потом подтвердил, когда я с ним говорил после собрания , что в Гомель приедет через две недели правительственная комиссия во главе с Догужиевым.
Так встреча закончилась, но марш продолжался. В воскресенье мы вернулись в Гомель.
Через две недели в Гомель прибыла правительственная комиссия. Больше недели шла работа по подготовке протокола, с нашими требованиями, со службами области и республики. Затем прибыл Догужиев, и 24 июля состоялись переговоры между правительственной комиссией и ГЗК. От руководства республики был В. Кебич, председатель Совмина и многие члены правительства, облисполкома и другие.
26 апреля был объявлен Днем профсоюзных действий в защиту населения, пострадавшего при ЧАЭС. Сейчас об этом профсоюзы забыли…
Видно, что сегодня вообще о Чернобыле стали забывать, многие программы сворачиваются,
хотя последствия той страшной катастрофы никуда не делись.
Режим Лукашенко полностью затушевал вопрос последствий Чернобыльской катастрофы.
Лукашенко отменил все чернобыльские льготы..
А народ Беларуси медленно вымирает…
Из воспоминаний Александра Бухвостова