Лукашка со товарищи австрийские резиденты Макеи придумывает фиктивную, фальшивую историю "Белоруссии".
Филёлохи Академии Навук РБ придумывают фальшивую топонимику и произношение старых названий, и форсируют польско-"белорусскую" латинку.
Экзархи из МП, сидящие в Минске закрывают глаза на экспансию Ватикана в те места, где католицизма никогда не было и добродушно терпят
католические ходы по центру Минска.
А между тем, где-то все еще сохраняется реальная история людей, принадлежавших душой и телом Российской Империи, и живших в БЕЛОРУССИИ.
Они говорили и писали по русски, по немецки и по-французски,
принадлежали к служилому русскому дворянству и никогда не слыхали о белорусской "мове", потому что крестьяне в их имениях говорили по-русски, возможно, с диалектизмами.
Местечковый патриотизм литвина подправлен мною.
Бывает так, что книга попадает в руки случайно. Но в ней находишь то, что искал.
Оказывается - искал не там, где нужно.
Так произошло и у меня с книгой мемуаров Михаила Аполлинариевича Бутенева «История старой русской дворянской семьи».
Вышедшая уже давно, в 2002 г. в Москве, книга эта преспокойно лежала себе в магазине издательства, в котором я в ту пору работал редактором,
и я ходил мимо нее тысячи раз, прежде чем эта серая обложка каким-то образом привлекла мое внимание.
И только тогда я понял, что эти удивительные, полные неподдельной интеллигентности и грусти по ушедшим временам воспоминания посвящены белорусскому роду Хрептовичей - Бутеневых и местечку Щорсы на ногвогрудчине, где я бывал неоднократно во время поездок по Белоруссии.
Отыскал я и свою старую заметку о Щорсах.
Перевожу ее с белорусского для большей доступности. (*Ну-ну! Литвин недоделанный...)
Оставлю только слово "стародрук" - старопечатная книга.
Всего за 30 км. на восток от Новогрудка, на берегу Немана, рядом с живописной Налибокской пущей находится деревня Щорсы.
В центре деревни стоит церковь св. Дмитрия Солунского.
Казалось бы, обычный приход, практически ничем не примечательный, с неспешной провинциальной жизнью. Но обратившись к истории, мы с удивлением увидим, что в давние времена маленькие Щорсы были значительным культурным центром, влиявшим на жизнь новогрудчины.
Местечко Щорсы известно с XV столетия.
Его владельцем был древний род белорусских дворян Хрептовичей.
Известно, что Ян Хрептович еще в 1413 году получил герб, а в 1641 г. сейм Речи Посполитой присвоил Хрептовичам графский титул.
Останки первых Хрептовичей, от начала бывших православным родом, почивали в церкви свв. Бориса и Глеба в Новогрудке.
Многочисленные поколения Хрептовичей отстраивали родовую усадьбу.
Наибольшего расцвета Щорсы достигли в конце XVIII столетия.
Обустройством усадьбы занялся Иоахим Литавор Хрептович (1729 - 1812), последний канцлер Великого Княжества Литовского.
Он получил прекрасное образование в Вильне и Берлине, был создателем Комиссии народного образования, членом Товарищества приятелей наук, автором стихов и научных работ. При Иоакиме Хрептовиче в Щорсах был построен новый каменный дворец, заложен парк с более чем 200 породами растений.
Не оставались Хрептовичи ранодушными и к духовной жизни.
В Щорсах с давнего времени существовала деревянная православная церковь.
В 1776 г. на пожертвовавание Хрептовича была построена новая каменная церковь.
Сначала приход был униатским, а после ликвидации унии присоединен к Православной Церкви.
Храм продолжал действовать и в 1920-30 гг. и во время войны.
Закрыли его только в 1962 г.
Здание было повреждено, но уцелело.
В 1988 г. жители Щорсов предприняли попытку получить разрешение открыть старую церковь,
но при этом выяснилось, что ее даже нет в списках экзархата...
Сегодня храм отреставрирован.
Главным увлечением Хрептовича были книги. Последний канцлер ВКЛ вошел в историю, как основатель крупнейшей частной библиотеки на Беларуси в Северо-Западном крае.
Он привозил книги из своих путешествий по Франции, Германии, Голландии, Польше,
покупал старадруки печатные книги в закрытых русским правительством католических монастырях,
приобрел часть Варшавской публичной библиотеки епископа Залусского, часть знаменитой библиотеки Иосифа Империали в Риме.
Будучи настоящим патриотом родины, Хрептович интересовался прошлым отечества, собирал оригиналы и копии старинных документов. Щорсовский архив содержал более 150 томов источников по истории Речи Посполитой.
Весь верхний этаж дворца в Щорсах представлял собой специально оборудованное помещение библиотеки.
В ней насчитывалось около 20 тысяч единиц хранения, в том числе ценнейших стародруков печатных книг XV - XVII ст.ст.
Рядом размещалось собрание художественных ценностей, который с большим вкусом и настоящим талантом коллекционера
ХраЕптович собирал на протяжении всей жизни.( *вот так у мовнюков Хрептовичи внезапно становятся ХрАптовичами!)
Усадьба в Щорсах в начале XIX ст. была одним из культурных центров Беларуси Северо Западного края.
Сюда приезжал последний король Речи Посполитой Станислав Август Понятовский - заядлый библиофил, тут работали многие ученые, краеведы, поэты. Среди них - астроном Михаил Почобут, историки Игнат Данилович, Иоахим Лелевель, поэты Адам Мицкевич и Владислав Сырокомля.
Именно в Щорсах Мицкевич написал свой знаменитый сонет «Dо Niemna»- "К Неману".
Долгое время библиотекарем здесь работал белорусский поэт Ян Чечот.(: *понятия не имею об этом ублюдке)
Сын Иоахима Хрептовича - Адам, инспектор школ Виленского университета, так же, как отец - завзятый любитель книги, не оставив потомства, завещал библиотеку первому университету, который будет открыт в Беларуси Северо-Западном крае.
Имение перешло к Михаилу Хрептовичу - русскому дипломату в Италии.
Новый хозяин любил Щорсы, где бывал редко, но ничего не смыслил в ведении хозяйства.
По совету министра сельского хозяйства Саксонии он отдал Щорсы в аренду Фердинанду Фишеру, который довел имение фактически до нищеты.
В 1892 г. Род Хрептовичей угас.
Наследниками графской усадьбы стали родственники Хрептовичей - братья Хрептовичи-Бутеневы. В 90-х годах они приводят в порядок библиотеку, по их приглашению петербургский ученый С. Пташицкий делает ее опись.
В 1913 г. Константин Хрептович-Бутенев передал книжное собрание на временное хранение в библиотеку киевского университета,
где им мог пользоваться широкий ученый мир.
Условием была договоренность о возвращении библиотеки на Беларусь в Северо-Западный край после открытия там университета.
Значительная часть книг (около 3 тысяч) а так же музей остались в Щорсах, где погибли во время 1 мировой войны.
В скором времени после создания Белорусского государственного университета, в 1924 г. Нарком образования БССР обратился к украинской стороне с просьбой о возврате библиотеки, на что получил согласие.
Однако по неизвестным причинам передача фондов не состоялась. Не вернули библиотеку и по сегодняшний день.
Виктор Попов ( Вихтар Папоу)
Хрептович-Бутенев, Аполлинарий Константинович Хрептович-Бутенева О. А. Перелом (1939-1942). - Paris : YMCA-Press
* Семья Бутеневых-Хрептович в 1939 году: граф Аполлинарий Константинович,
"Поля", (1879-1946); Ольга Александровна, его вторая жена и мачеха его семерых детей (род. 1890);
дочь Прасковья, "Паша" (1911-1969), замужем за Н. Мальцевым, у нее было двое детей - близнецы Сережа и Катя (род.. 1934);
сын Константин, "Костя" (1912-1963);
дочери Мария, "Марьюшка" (1913-1973),
Елизавета, "Лизанька", (род. 1915), Екатерина,
"Катя" (род. 1917);
сыновья Михаил (род. 1919)
и Сергей (1922-1974),
Война застала Пашу,'Костю и Лизаньку во Франции.
Остальные все, включая двоих детей Паши, близнецов Сережу и Катю, были в Польше.
Гостил в то время в имении и Юлий Эдуардович Конюс (1873-1947), "дядя Жюль", дядя Ольги Александровны.Глава 1
ЩОРСЫ.
Погода в сентябре 1939 года в Польше была сухая и солнечная. Деревья Щорсовского парка еще не облетели, листья только начинали краснеть, желтеть и отливать золотом, но на утренней росе в еще зеленой траве уже заблестели серебром осенние паутины. Осень как бы выжидающе задержалась, цепляясь за последние теплые дни, такие тихие в своей настороженности.
Среди нас нарастало беспокойство и страх перед неизвестностью и, казалось, неизбежностью катастрофы. Мы все внутренне оцепенели в этом ожидании и старались непрерывной деятельностью заглушить нарастающую жуть.
Марьюшка и Катя, дочери Поли,* с начала войны уехали в Новогрудок, за 25 верст, на курсы сестер милосердия. По мобилизации призвали нашего управляющего, пана Малишевского. Оставшиеся - лесничий, лесники, эконом, служащие администрации - часто собирались у нас на тревожные заседания, а непрерывные призывы радио к объединению, к сохранению спокойствия, ко всеобщей мобилизации держали нас в постоянном напряжении. Страшны и, казалось, безнадежны были и сводки о продвижении немцев, и растерянность Англии и Франции, от которых мы ждали помощи.
На нашем фольварке Мурованка день и ночь молотили хлеб для армии, все старались быть на своем посту, и это нас сближало и объединяло в одну большую семью.
При всей этой лихорадочной деятельности внешне наша жизнь текла по-прежнему. Семилетние близнецы, дети старшей дочери Поли, проживающей в Париже, Сережа и Катя, со своей гувернанткой, панной Марьей, нашей милой героической "карлицей", по-прежнему занимались, гуляли в парке или играли перед террасой дома. Панна Леонтина, старенькая экономка с трясущейся седой головой, по-прежнему ходила за мной, требуя указаний относительно меню, по-прежнему Павел прислуживал за столом в белом пиджаке и нитяных перчатках... Много было, конечно, разговоров о бегстве из Щорс, - но куда? Дороги запружены армией и беженцами, везде бомбардировки, а здесь больной Сережа, младший сын Поли, 16-летний мальчик, полный дом старых служащих, которых невозможно бросить на произвол судьбы.
17 сентября утром нас разбудил телефон из Несвежа, имения Радзивила. "Советы перешли границу и их передовые отряды могут быть в Щорсах с часу на час!"
Мы спешно оделись и разбудили всех. Дела много, звонит беспрерывно телефон. За письменным столом, в кабинете, Поля отвечает, отдает последние распоряжения в Мурованку, в лес, в администрацию. Вот и взволнованный голос Марьюшки из Новогрудка. "У нас здесь паника. Приход большевиков застал всех врасплох; тот, кто еще может, бежит на запад. Что вы будете делать?"
Отвечать не пришлось - нас прервали... Снова и снова телефон -из Мурованки, из леса... потом вдруг все стихло.
Собравшись в кабинете у Поли, Миша, 18-летний сын, Сережа, панна Марья и я спешно приняли общее решение - отправить близнецов из дома, чтобы они не испугались при виде возможного насилия и грубости. Тут же наша горничная Варя предложила отвезти их к ее родителям в деревню Лоски. Это и близко, и в стороне от Щорс. Мы, конечно, с радостью согласились. Там, казалось нам, они будут в безопасности. Начались торопливые сборы. За нами по пятам ходит молчаливый, как всегда, когда волнуется, дядя Жюль, брат моей матери, живший вместе с нами. То он с детьми, то связывает вещи, то о чем-то сосредоточенно задумывается. Необходимо было также немедля отправить Павла к его семье. Он, осадник, сражавшийся с Советами, злейший враг большевиков, и ему надо скрываться. Миша взялся собрать все имеющееся оружие и выбросить