Мир искусства
Допустим, была у некоего гражданина двоюродная бабушка из старорежимных старушек,
благородная вдова дедушки - бывшего красного конника, а впоследствии профессора
языкознания, депутата Моссовета и Лауреата госпремий. Бабушка проживала себе,
проживала в квартирке на «Университете», а потом возьми, да и поставь кеды в угол. Дело
житейское, мы все умрем.
Кроме жилплощади, ржавой «двадцать первой» «Волги» и облезлой болонки Генриетты
внучеку по наследству отходит картина маслом с условным названием «Осенний пейзаж»,
или «Портрет неизвестного в шляпе». Ну и начинается…
Советский человек, он ведь по сути своей, увы, но стяжатель. Как размышляет советский
стяжатель при подобных обстоятельствах? Он размышляет примерно так: «Квартирка - оно,
конечно, хорошо. Однако есть еще вот это разрисованное вафельное полотенце. Неплохо
было бы его тоже конвертировать в СКВ. Слыхал я, будто нынче живопись в цене».
И возможно ему уже мечтается, что унаследовал он нечто совершенно особенное,
произведение искусства редкого культурного масштаба. И в воображении, знаете ли, маячат
уже всякие невольные видения. Тут тебе и аукционы Кристис-Сотбис, и гигантские газетные
заголовки: «Сенсация! Считавшийся утерянным шедевр великого Залупкинда снова
обретен!», и отдельные квартиры-пентхаусы по соседству с парикмахером Зверевым, и
автомобиль-иномарка Porshe Cayenne, и белые зубы-имплантанты, и «домик в Жаворонках с
коровой, да с кабанчиком», и еще многое подобное.
Ага. Ну да, ну да…
Мечтаться-то может что угодно и в каких угодно количествах. Это совершенно не
возбраняется, и даже признается современной наукой как полезная, оздоровительная для
организма процедура.
Но, милые мои, очнитесь от грез! При отсутствии сертификата подлинности с печатями и
штампами все это, к сожалению, есть лишь бесполезное сотрясание тонких чувственных
сфер. Без упомянутого сертификата картина стоит ровно столько, сколько стоили холст и
краски - рублей тридцать. Ну хорошо, пускай триста, хотя это только из уважения к вашим
инвестиционным ожиданиям. Обзавестись же сертификатом, - этим золотым ключиком в мир
богатых и знаменитых - можно только в Экспертизе.
Финал истории обычно печален. На деле, то есть в Экспертизе непременно выяснится, что
самое место вашему шедевру в дачном клозете, в аккурат между отрывным календариком с
народными приметами и подшивкой журнала «Огонек».
Так что, мой вам совет, не ходите в Экспертизу. Это вас только расстроит и ничего больше.
Лучше повесьте тот пейзажик (или, что там у вас) дома над диваном и тихо любуйтесь им.
Поверьте, он не станет ни на грамм хуже, если в результате долгих исследований вдруг
выяснится, что написал его не общепризнанный, официальный гений Залупкинд, а
безвестный художничек живший с ним примерно в одно время. Жаль, но бедняге повезло
значительно меньше чем Залупкинду. Это в том смысле, что по каким-то причинам
официальным гением было решено назначить не его.
Для того, собственно, и существует сплоченное коммьюнити искусствоведов, хранителей и
экспертов. Специально обученные кадры профессионально занимаются сооружением такой,
в общем-то, эфемерной конструкции, как рынок художественных ценностей. Эфемерная-то
она эфемерная, но, между прочим, оборот этой небольшой блошиной толкучки вполне
сопоставим с оборотом рынка оружия. Это миллионы, это миллиарды, это трудно
поддающиеся воображению горы денег! Игра очень даже стоит свеч.
С другой стороны, цена картины обычно не так очевидна, как цена танка или вертолета. Что
шедевр, а что нет? Что стоит денег, а чем только стенку в свинарнике подпирать? В
принципе, ошибиться - раз плюнуть. Поэтому крайне желательно иметь под рукой
каких-нибудь специалистов, которые в состоянии эту цену определить и хоть как-то
аргументировать. Что ж, здесь заминки не будет.
Таких специалистов готовят в соответствующих учебных заведениях, где седовласые
профессора тактично и ненавязчиво забивают им в головы гвозди нужной длины: «Вот этот
гений и светоч. Понял?» - «Понял». «А вот этот бездарность и вторичный пачкун.
Запомнил?» - «Запомнил». «Садись, пять». Через несколько лет подобных тренировок
специалист готов. Теперь он может нести искусствоведческую чушь самостоятельно, без
посторонней помощи. Зайца тоже можно научить курить.
Забавно, но все это будет называться «высшим образованием» и «прививитым
художественным вкусом». После такой прививки думать своей головой у них получается уже
не всегда. Отныне и навек свежевыжатые эксперты оказываются привязанными к некой сетке
координат. Все то, что находится за пределами этой сетки они объявляют ересью,
богохульством, и даже отказываются вообще признавать реально существующим в природе.
Между делом заметим, что коньюктура на рынке и глобальная ценовая политика -
прерогатива уже совсем других людей, той самой загадочной мировой закулисы, о которой
мы, скорее всего, так никогда не узнаем. Профессора с факультетов изящных наук
откровенно не тянут. Смешно полагать, будто эти божьи коровки имеют влияние в серьезных
денежных вопросах.
Лично я не верю, что эта огромная искусствоведческая туша безголова и саморегулируема.
Должен быть какой-то мозговой центр, неумолимая руководящая и направляющая сила. Кто
именно решает, что, например, в текущем сезоне гвоздем программы является
импрессионист Джексон, а в следующем будет особенно востребован маринист Джонсон? Кто
обрушивает финансовые водопады на модных авторов, жонглирует актуальными
тенденциями и рубит магистрали в нужном направлении? Кто заставляет массы бездумно
восхищаться банкой томатного супа, или разгадывать олигофреническую улыбку очередной
коровы? Кто, в конце концов, как-то так обустраивает дело, что кусок полотна вдруг начинает
стоить миллионы долларов? Сие тайна есть великая. Флюктуации и подводные гольфстримы
этого процесса надежно скрыты от глаз простолюдинов.
А эксперты… А что эксперты? Смыслом существования экспертов является лишь
идеологическое прикрытие ценообразования. Их классовая сверхзадача проста - опираясь
на бетон правильно сформированного общественного мнения, делать кассу музеям,
галереям и коллекционерам. В том, помимо всего прочего, состоит и их кровная
корпоративная заинтересованность. Искусство - это тот огородик, на котором тучные стада
экспертов пасутся уже полтораста лет. Другого у них нет, не будет, да им и не надо. Они же
не сумасшедшие! У токарного станка пускай дураки стоят.
Печально вот что. Именно в результате деятельности подобных специалистов Пиросмани
помирают в канаве, Ван Гоги не могут продать при жизни ни одной своей работы, а Зверевы
(не те, которые парикмахеры) за стакан портвейна рисуют на оберточной бумаге
удивительные портреты случайных блядей.
Причем вполне может статься, что через какое-то время Система совершит вдруг
необъяснимый поворот. И тогда все семь «Подсолнухов» весело уйдут в общей сложности за
четверть мегатонны грина, и специально придумают жанр «наивная живопись», и даже сама
Третьяковка выделит пару витрин на Крымском валу под работы безвременно ушедшего.
Рынок не будет ждать, что-то надо продавать прямо сейчас. «Подсолнухи»? Дайте два!
Если же возвращаться к гипотетическому наследству нашего внучатого племянника, то
придется его маленько разочаровать. Поколения искусствоведов кропотливо создавали
Систему совсем не для того, чтобы вот так запросто приходили какие-то левые чуваки с
такими же левыми картинками и горячим желанием подзаработать. У них все схвачено, мышь
не проскочит.
Рыночную стоимость картины эксперты определяют отнюдь не по ее «симпатичности», или
какой-нибудь там «эстетичности». Это, вспоминая авангардных феноменов, вообще есть
понятие весьма условное и субъективное. Экспертов, как ни странно, не слишком интересует
«что» нарисовано. По большей части их интересует «кем» и «когда» нарисовано. Основной
критерий - наличие подходящего автографа в углу холста. В сущности, вся экспертиза
сводится к установлению его подлинности. Взять хотя бы историю с самодельными яйцами
Фаберже, на которых стояли настоящие клейма фирмы. Яички шли у экспертов «на ура»
ровно до тех пор, пока совершенно случайно не всплыл этот досадный факт.
Если по поводу автографа имеются сомнения, то дело несколько осложняется. В этом случае
эксперты могут полгода терзаться сомнениями, чтобы в конце концов объявить: «Ваши не
пляшут! Повторная рентгеноскопия показала, что это никакой не Залупкинд, хотя, сцуко и
очень похоже, почти не отличишь. Вроде и манера письма идентична, и традиционный для
его творчества мотив пасторального пейзажа имеет место быть, и вот этот характерный
оттенок зеленой листвы, подсвеченной заходящим солнца… Но не он, не Залупкинд. Под
верхним красочным слоем обнаружен еще один. На нем забацан олимпицкий медвед и
бутылка «Тархуна»!».
Однако на вопрос: «Так какого же арапа вы, господа хорошие, сразу не сказали? Неужто не
заметно? Где же был ваш знаменитый художественный вкус?» - они в девяти случаях из
десяти не смогут ответить внятно. То есть ответят, конечно, но всякое бла-бла-бла.
Что-нибудь бесконечно идиотское, вроде «без спектрального анализа было невозможно
определить авторство произведения».
Пардон, если «без спектрального анализа невозможно», то чем же тогда это произведение
хуже вон того, что висит в красном галерейном углу, а? Будьте любезны, поясните разницу. В
этом месте вас, скорее всего, с жалостливой улыбкой на лице обвинят в безграмотности и
культурной инвалидности. Других аргументов не будет, не ждите.
Я вам сам отвечу. Вас ведь не удивляет тот факт, что кепка SI или Burberry стоит в десять раз
дороже, чем такая же, но, скажем, Umbro? Ну и все. Это иррациональный мир, в нем
рациональны только ваши деньги.
Как я охранял Третьяковку
Феликс Кулаков
других сведений об авторе не нашел