Кульминация тортика, интрига рассольника
Что в пище самое прекрасное? Вкус, скажут все, польза (КБЖУ там, витамины, минералы), скажут некоторые. Драматургия, скажет медведь.
Ботанический сад. Картинка имеет прямое отношение к тексту.
Вот булочка с изюмом. На фига нам вообще этот изюм, мы его есть, что ли, собираемся? В магазине прошли бы мимо без лишних мыслей (ну разве для плова или там изысков каких с грецкими орехами). А в булочке он что? В булочке он - изюминка, смотрим синонимический ряд: шарм, пикантность, прелесть, достоинство, хитринка.
Или вот еще удивительнее: слойка с повидлом. Кто в здравом уме станет симпатизировать этому, извините за выражение, повидлу? Кто-то, может, покупает банки этого фабричного месива и ест его ложками? А в слойке оно приобретает ценность. Это ключевой артефакт квеста, развязка сюжета.
А как интересно съесть с торта именно розочку! Причем не любую, а ту, да-да, розовую. Ладно, тебе так и быть розовую, а мне, Лёлища, тогда желтенькую! Они, и желтенькая, и розовая, на вкус точно такие же, как весь остальной торт: сахар да масло. Но... интрига! Розочка имеет сказочную форму, в которой заключена не только эстетика тортика, но кульминация его фабулы.
А всякое ужасное цветное драже! А монпансье! Особенно старое советское из круглых жестянок, которое на вкус в основном всё один жженый сахар - но цвет-то! Яркий, как драгоценные камни, как характеристики любимых персонажей; а самые вожделенные - красненькие. Их как раз и меньше, в том-то и хитрость замысла.
А первые свои суши помните? Я свои помню: набор из Маркса и Спенсера, ланч на вынос. Был ли у них вообще какой-то вкус? Зато - маленькое… цветное… вот зелененькое что-то, а вот рыженькое лежит, не то сувенир из народных промыслов, не то пирожное птифур, а оказалось рыба.
Так это все увлекательно, так занимает, захватывает! На даче бабушка зовет обедать… а ты с сидишь с приятелем под березой, жуешь кислицу - оно никак не вкуснее бабушкиного обеда, но: сами нашли съедобное! Семена всякие, типа зёрна (ах, Робинзон Крузо и его колосья ячменя), смола вишневая - жевать, и, конечно, коренья, во всех книжках про приключения написано про коренья, и мерещится, что слаще этих невиданных кореньев ничего и на свете нет.
Хотя и любая обычная еда - тоже не просто так сожрал и забыл. Каждое отдельное блюдо - приключенческий роман о путешествиях, с картой местности. Не случайно же оно состоит из отдельных частей, тут надо вникнуть в композицию, правильно их распределить, прикинуть продвижение экспедиции, выстроить развитие событий и грамотно подойти к развязке: что оставим на самое вкусное. Не всё же порублено и перемешано, не всё же - суп или салат оливье!
А и суп, а даже и салат. Не для трибуны, но для уединения, тайные игры: что-то вилочкой отодвинуть, что-то ложечкой отстранить, приберечь, перекомпоновать. Это не публичные чтения, это личная переписка, не предназначенная к публикации.
Перекомпоновать, сочетать. Острое со сладким, сладкое с соленым, это понятно, это все знают. Но - горячее с холодным! Конфликт. Горячая жареная картошка (или раскаленный бублик!) с холодным молоком. Сгущенка прямо из холодильника - с горячим кофе. Горячий борщ с ледяной сметаной.
…Резко похолодало, небо покрылось тучами, ветром нас донесло до острова Сен-Луи, потому что назавтра друг уезжал, а быть в Париже и не поесть мороженого Бертильон - недопустимо.
- Но холодно! Совсем замерзнем…
- Можно с горячим кофе же.
- Да ну… неинтересно.
И было мне озарение. Я спросил у бертильонцев, можно ли взять просто стакан молока, без кофе. Можно. А подогреть его можно? Э… можно, чего там!
Шоколадное мороженое с горячим молоком в Бертильоне на острове Сен-Луи… Стойте! Факт острова еще и поважнее будет, чем само мороженое, пусть историческое (а опять же… историчность важнее вкуса!). Еще в музее каком-нибудь хорошо поесть в кафетерии. В Летнем саду, на кораблике, на Витебском вокзале! Думаете, в Севкабеле или Этажах вкусно? Да ничуть не вкуснее, чем у себя дома пюре с котлеткой, но не в том же дело. В подвале собора, на крыше дворца, в катакомбах, на берегу, на мосту, в библиотеке какой исторической, в павильоне у розария - разве важно, высокая там кухня, и вообще кухня ли или так, бутер в микроволновке разогрели? Тут вся сценография важна, и декорации, и огоньки рампы! В театре главное - буфет, но в буфете главное - театр.
В этих сагах и эпосах, куплетах и балладах, трагедиях и мелодрамах есть, конечно, свои протагонисты и антагонисты. У меня, как и у Джанни Родари, помидор - отрицательный персонаж. Он плохо естся: кусать - неудобно и течет, а резать - весь сок на тарелке, и всех остальных персонажей вокруг себя вымочит и пропитает. Нет, герой медвежьего романа - огурец!
Фрукты - тоже весьма неоднозначные персонажи остросюжетного триллера, обычно с твистом, когда непонятно чего ждать и чем дело кончится. Некоторые насквозь положительные герои заранее созданы в удобных порционных упаковках (банан, мандарин) и укоризненно смотрят на трагические противоречивые фигуры вроде грейпфрута и особенно граната.
Всё это закручивается в перипетии пищевого сюжета и пронизывает собою жизнь ничуть не меньше, чем любая литература; обратите внимание, что в русском языке глагол «быть» (реже «стать») не только имеет, в третьем лице единственного числа, форму «есть», но как переходный означает именно «употреблять в пищу»:
- Кофе будешь? А бутерброд?
- Не, бутерброд не буду.
- Надо же, и суп не стал!
А в Ботаническом саду расцвели луговые травы, и ветер доносит от них аромат… чего? Ходил, принюхивался, пытался разложить на составные части, и понял: ваниль, шоколад, сливочная помадка и немного аниса! и Петроградка вокруг сада нет-нет да накрывается этой кондитерской волной.
Потому что, сообщу вам под финал, уже пора на улицы, в поля, леса и сады, и многие об этом знают, а кто-то ведь еще не очнулся! Товарищи, уже оно, уже в процессе, уже другого не будет: лето, лето, в самом лучшем своем виде - когда всё оно еще впереди, потому что весна!