Оазис Холмы Ларсеманн
Больше месяца почти каждый день я ходил на работу по Антарктиде. Сейчас я еду на ёжике в метро и потом иду пешком по идиотскому городу, а там я хрустел кирзачами по разрушившейся породе и смотрел на озеро. Каждый божий день я поднимался вверх по гранитному склону. Слева в расселине рос серый птенец поморника, справа человек-паук сооружал радиовышку, а далеко на горизонте белой скатертью снисходил до нас ледник. Потом - весёлый спуск вниз на попе по снежнику. Вычищаешь снег из ботинок и прёшься дальше. Хрустя гнейсовой крошкой.
Места здесь фантастические. Martian. Стоит только перевалить за холм да перестать летать вертолёту как ты погружаешься в абсолютно неведомый мир из разноцветных выветрелых скал, пронзительно белого льда и жгучего полярного солнца. Но весь этот оркестр венчает ни с чем не сравнимая тишина. Есть тишина московская, когда вдруг сворачиваешь в безлюдный переулок Замоскворечья или светофор останавливает бесконечный шум улиц; есть тишина деревенская, когда ей в такт дремлет тайга до горизонта да где-то далеко лает собака; есть и тишина гор, навеянная брызгами неистовой реки. У Антарктиды своя тишина. Солнечная, порою ветреная. Тишина в симбиозе с пейзажем. Безжизненная, удивительно красивая картина скал и льда, айсбергов, тюленей вдалеке. Здесь определённо прекрасно, особенно благодаря харизме края света. И пусть всё это осточертеет к концу экспедиции, но то что было на дуще в начале - это истинные ощущения от присутствия. Солнце не садится на ночь. Непривычно, но пойду спать.
В первый же день мы пошли гулять на край полуострова мимо китайской базы. Побережье залива здесь как метро Речной Вокзал - единственное место, где можно найти что-то живое. Китайца какого-нибудь или птицу. Каждый поход к скрытому подо льдом морю был небольшим приключением. Вдруг увижу рядом тюленя? Или пингвин пройдёт мимо. Но куда бы я ни фокусировал взгляд, он так или иначе останавливался на айсбергах. Они - титаны и атласы полярных краёв - завораживали меня до конца экспедиции, и я так и не привык к этим массивным глыбам льда, возвышающимся над поверхностью воды. Когда залив освободился ото льда, то здоровенные айсберги размером в пять титаников медленно (и от этого ещё более грандиозно) перемещались вместе с волнением воды. А потом и вовсе уплыли в океан, чтобы раствориться в его бесконечности.
...
...
...
...
...
А ещё здесь впечатляет мощнейшее выветривание. Перепады температур разрушают податливые гнейсы, а сильный ветер разносит мелкие частицы по всему оазису. В результате снег там исполосован и покрыт слоем мелкозёма.
Распогодилось, мы дошли до одной из южных сопок, с которой отчётливо виден склон того, что занимает почти всю Антарктиду - покровного ледника. Только лёд и синее небо над ним. Я чертовски домоседлив, люблю тёплый душ и сидеть облачённым в халат в кресле, но такие картины всё равно влекут и завораживают. 3 километра в высоту - и это лёд! Кто-нибудь! Но никого.
...
Присядешь этак на край скалы, а вдаль только лёд да небо. И приятный ветерок, и ни разу не холодно, и благодать. Рядом сядет традиционный поморник. О нет, он не голоден, у него тут рядом оказалось гнездо, вот он и каркнул об этом. Привет!
...
На обратном пути, выбирая самые снежные пути, от которых в кирзовых сапогах становится болотисто, зашли на станцию Прогресс-1. Она представляет собой пару бытовок, миллион бочек из-под топлива и несколько полярных машин, готовящихся к очередному санно-гусеничному походу на станцию Восток. Нас встретил единственный обитатель - приятный и мягкий мужик с бородой. Он да три советских машины, не машины - зверя - они здесь загорают на солнце и купаются в тишине. Эти монстры месяц едут по ледяной пустыне, внутри тесно и шумно, пахнет бензином, ломается, чертыхается, мороз и ветер. Мне трудно представить такой ад. Но мягкий голос говорит «а зачем нам евроремонт? Откинул полку и спишь». Харьковчанка мило завалилась на бок. Безмолвие техники.
...
...
...
Вчера меня протащило от озера. Мы идём на точку бурения вдоль небольшого озера. Оно чудо как хорошо - на ветру рябь серебрится солнечными лучами, но вчера я обнаружил потайную красоту. Мы протоптали новую тропу по льду в метре от воды. Удивительно, но лёд ни разу не треснул под нами. А глубина уже под метр. Вода прозрачная, и виден лёд на дне, водоросли, камешки - в общем, волшебный мир водной толщи. А раз он виден, то возникает ощущение, что ты плывёшь по воде. Ну, например, ты корабль Академик Фёдоров. Рябь, камешки.
Метель. Снег, гонимый ветром, летит параллельно земле. Пятнами ложится между камней, оазис не узнать. Ты ли это, бескрайняя Антарктида, сияющая на солнце? А она только сильнее заволакивается пеленой снега в ответ.
...
...
...
Незаметно наступило состояние day-by-day. Обыденностью может стать даже то что из настоящей обыденности кажется чем-то невозможным или даже сакральным. Интересно, в раю, если он есть, может такое быть? Но обыденность тоже не так проста; это просто новый уровень познания мира. Мелочи, детали - вот что встаёт на первый план в обыденности. Запах дыма из ДЭС, солнечная рябь на озере (которую я приметил, правда, ещё в первый день), снежник, уходящий вверх, к небу… Мы по нему скатываемся на пути к точке. О, как здорово вспомнить такие простые зимние радости оттуда, из обычной жизни. Ведь на самом деле мне довольно грустно терять целую зиму в наших краях. Зиму с её метелями, ёлками под снегом. С горками и румяными щёками. Тут лето. Если светит солнце, то по-настоящему жарко. Запах дыма, кстати о нём. Мне так захотелось затопить печку в доме в лесу! Да, я вижу всё: зимние сумерки, огоньки в окнах, звёзды на небе и сверкающий снег. А дома тёплый, благодатный уют и треск дров. Улыбки и бесконечное счастье. Да, я это вижу! И сразу вспоминаются зимние дороги, карты Подмосковья и Тверской области, леса да поля под снегом, ооо ух!
Вечерами перед сном я выходил на крыльцо домика почистить зубы. Надо льдами, в мягком малиновом свете поднималась холодная луна. Ведер продувал мой лёгкий прикид, этот непонятный ветер ниоткуда и в никуда. Луна, небо, льды, скалы - все живут вечность и непонятно с какой целью.
...
...
...
Вчера я с трудом оделся, взял с собой Мишу и пошёл к ущелью к юго-востоку от станции. Лень в данном случае акцентирует внимание на двух вещах: одеваться и тащиться через перевал. Впрочем, когда оделся, то уже и перевал как-то милее. Оазис здесь небольшой, но и ходили мы по нему мало. Ущелье захватило дух и пополнило запас впечатлений. Для начала оно действительно оказалось ущельем, а не какой-то ендовой или там Язвицами. Скала обрывается вниз на 60-70 метров. Там залив с фактурным льдом, а на нём лениво обитает живность. У полыньи лежат два тюленя, у другой полыньи ещё тюлень. В углу стоит одинокий пингвин и кричит. Эхом разносится его кряк по ущелью и вылетает к нам наверх. Вид у него незадачливый: бедняга, видимо, шёл, как все пингвины к скалам, да упёрся в этакую отвесную стену. Теперь встал и рассказывает миру о своём положении; идёт ёжик вдоль бочки и думает «когда же этот забор закончится». Выше на льду стоит большой свежеполинявший пингвин. Он уже стоит тут осознанно, наводит туалет и довольно покрякивает. На этом жизнь здесь заканчивается; остаётся ветер, обтекающий выветрелые скалы. На обратном пути берегом озера вышли на дорогу, а там едет рыжая каракатица - местный автобус на гусеничном ходу. Я расправился, отряхнулся, встал, значит, и по всем канонам вскинул руку. Каракатица остановилась, водитель ответил алкожестом, и мы забрались на крышу вездехода, где лежит лавка для таких странников. Так я застопил каракатицу в Антарктиде. Считаю себя достойным звания магистра автостопа, жду по почте ордена и почётной грамоты.
...
...
...
...
Я подошёл вплотную к тому гиганту, что занимает большую, колоссально подавляющую часть континента - покровному леднику. Его склон мягко спускается к оазису, словно одеялко к малышу. Над бровкой витает продолговатое облако, разбавляющее бесконечный дуэт снега и синего неба.
...
...
...
...
Было у меня в оазисе и знаковое место. Это ручей. Из маленького озера вода текла слабым потоком в большое, оно же пополнялось и талыми водами. А озёрные воды бурным и нехарактерным потоком устремлялись в чрево снежника и дальше в морской залив. Звук журчащей воды настолько диссонировал с общей акустикой оазиса, настолько добавлял ей жизненности и напоминал о родной земле, что я всегда проходя мимо усаживался на камушек возле ручья, снимал шапку и успокаивался. Минут десять я сидел так, слушая воду. Какая у неё божественная музыка! Мелодии отдельных струек накладываются и сочетаются; интересно поугадывать, какому потоку принадлежит тот или ной звук. Вот эта высокая нота небось рождена той струйкой, обтекающей камень, а басит широкий поток на плёсе...
Click to viewАнтарктида прекрасна дважды. В первые минуты и дни знакомства с ней - это кайф сродни первому поцелую. Чтобы увидеть красоту во второй раз, надо понять Антарктиду. Этого не сделаешь туристом за 48 часов. Я прожил около 40 дней там и понял. И теперь хочу вернуться к ней как к родной...
___________________________________________________________________
спасибо за внимание