утро перед выборами
Утро перед выборами
В день, когда страна выбирает свой вектор развития, раньше всех встают школьные учителя и мелкие чиновники - именно им приходится определять, кто сегодня победит.
В Америке самые активные избиратели это средний класс, бизнесмены и нацменьшинства. У нас «решают» бабушки (напомню, это жаргонное слово даже вошло в разговорник, написанный по итогам визита в Украину), работяги и бюджетники. Если перефразировать : те, кто не знают, что такое политические свободы, те, кому на них наплевать, и те, у кого их нет. «Наши люди в булочную на такси не ездят» - наши люди на выборы к урнам не ходят.
Неудивительно, что подведение итогов голосования или объявление итогов опросов это что-то среднее между пьесой абсурда и стереотипическим фильмом ужасов. Неплохо это описал Минаев в своем «Медиа сапиенсе» - оппозиция боролась даже не столько за смену строя или изменение курса страны, сколько за процент рейтинга. Да что там процент - долю процента.
Будильник был поставлен на 6.30 утра - полчаса, чтобы проснуться, полчаса, чтобы добраться, полчаса, чтобы организовать работу комиссии. Идиотская привычка - я проснулся за полчаса до противного звонка будильника.
Осенью светает поздно и, взглянув в окно, я не увидел не то, что солнца - даже намека на его свет. Пришел в голову издевательский слоган для партии «зеленых»: Украина для хлорофиллов, а не для людей! Изменим жизнь к лучшему.
Жена тихо посапывала рядом. Все детство и юность она страдала от жаворонков - они заставляли ее рано вставать в школу, потом брести в университет, а потом и на работу. И каждый раз это унизительное время: 8-9 утра. Безработица это возможность привести в порядок внутренние часы, выдохнуть после изматывающей учебы, а потом и стажировки. Пойти на работу сразу после университета это как включить электрогитару в микшерный пульт «напрямую». Звук будет плоским, безжизненным. А короткий или даже затянувшийся период безработицы это спецэффект, который вставляется в «разрыв» - петлю между гитарой и пультом. И тогда гитара заиграет в полную силу - эффект раскроет ее. По крайней мере, в это хочется верить. Впрочем, любой гитарист скажет, что когда эффектов слишком много - ни к чему хорошему это не приведет. Звук потеряет живость и чтобы удачно совмещать целые цепочки нужно быть как минимум Дэвидом Гилмором.
Я перевернулся на спину. Прямо надо мной висел отрывок из книги Мавроди - того самого, который разорил миллионы людей и умудрился подвести под это чуть ли не философский базис. Мы заклеили несколькими страницами дыру в потолке - клей высох и стал прозрачным. Теперь можно лежать и читать евангелие финансового сектанта.
Мобильный телефон начал кукарекать, а я окончательно пришел в себя. Мне 27 лет, почти 10 лет я называю себя журналистом, и сегодня мне придется представлять интересы одного из тех, кто безуспешно, со спартанской смелостью, пусть и фальшивой, штурмует украинский недо-Олимп.
Возле кровати у меня лежат ключи, бумажник и удостоверение члена комиссии. «Надо было дописать на нем «именем Единой и неделимой», - мелькнула запоздалая мысль. Вместо этого я пишу на страничке блокнота: «люблю, до завтра», оставляю его на подушке, на скорую руку делаю себе кофе по-турецки и сворачиваю самокрутку.
Было бы хорошо сейчас созвониться с оператором или хотя бы коллегами из других СМИ, ездить по участкам с проверками и требовать комментариев от территориальной избирательной комиссии. Вместо этого я уже который год сижу в избирательных комиссиях и усердно имитирую деятельность по контролю смены власти в нашем регионе, стране и городе. И за все это время ни одного скандала - даже права избирателей не приходилось защищать. Хотелось закричать: «Партия регионов, ахаха, что ты делаешь, прекрати». Но для этого нужно не журналистом на выборах работать и не членом комиссии. Может быть избирателем? Побыть хотя бы раз просто избирателем - не вставать рано утром, не подсчитывать протоколы и бюллетени, не требовать пересчета, не успокаивать наблюдателей и не пить коньяк из припрятанной утром фляжки. Вести, в общем, здоровый образ жизни. Хотя бы в мелочах.
Я застегиваю куртку, привычно ежусь, выйдя из подъезда и бреду по едва залитым светом улицам. Столбы украшены впопыхах сорванными плакатами с холеными физиономиями, а стены исписаны граффити. Дворники замазывают их крайне избирательно. Зачем тратить тысячи долларов на политтехнологов, если можно снабдить выпивкой коммунальных работников. Вот вам и агитаторы, и распространители и админресурс.
Машин на улице почти нет - все-таки воскресенье, да и маршрутки попадаются редко. В любом случае, мне придется идти пешком. Так рано в последний раз куда-то выходил, когда дежурил в одной из четырех школ, в которых учился. Нам приходилось приходить в школу минут на 40 раньше и мыть класс. Сегодня меня бы заинтересовало, куда деваются деньги, которые выделяют на уборщиков. Тогда я просто надеялся, что меня поставят дежурить с девочкой, которая мне нравилась. Целая наука, между прочим - нужно вовремя пропустить очередь, в нужный момент попросить у соседа по списку поменяться местами, а потом выдержать ехидную ухмылку старосты. Как будто ей никто не нравился. Впрочем, не помню - может, действительно не нравился. Ведь староста класса, согласитесь, это не должность. Это призвание.
Бью каблуками по порогу здания - чтобы согреться и стряхнуть грязь. Помещение избирательной комиссии всегда отдает казенщиной. Надо предложить какому-то продвинутому народному депутату внести поправки в закон о выборах - обклеить рабочие помещения комиссии плакатами супергероев, организовать book-crossing между членами комиссий. Неплохо было бы запретить организовывать участки в таких местах как учебные заведения. Их атмосфера способствует не коллегиальному решению проблем, а формированию вертикали власти. Может быть, закупить круглые столы для всех комиссий? Или ограничить возраст членов комиссий?
Ну вот, стоило нацепить бейджик члена комиссии, как нахлынуло желание запрещать и руководить. Вот уже две недели мы общались по различным рабочим вопросам, но сегодня все будто надели маски. Актеры театра Но, надев маски, ждут ударов барабанчика, члены комиссии ждут… Да ничего они не ждут, только масок не снимают.
Подсчеты, протоколы, охрана… Распределение мест за столами несколько «смотрящих» - члены комиссии выстраиваются возле урн, входа и наблюдателей. Вдруг «вброс»? Мне предстояло ездить по домам в сопровождении нескольких милиционеров и гарантировать волеизъявление тех, кто не может дойти до участка.
По политическим соображениям со мной по домам поедут члены комиссии от партии власти. До сих пор не понимаю, почему партии, которые выступают против текущего курса властей именуют демократическими. Власть ведь у нас выбирают демократическим путем, значит, партию власти тоже можно называть демократической. Или нет?
Мы отправляемся гулять по квартирам впятером - троих членов комиссии сопровождают двое сотрудников МВД. Один хорошо открывает на ощупь кодовые двери - незаменимый навык для членов избирательных комиссий, следственных органов и домушников.
Второй несет две небольшие урны для голосования. Они прозрачные и по мере нашего продвижения по квартирам заполняются плотно скрученными бюллетенями. Как и следовало ожидать, неспособные ходить по квартирам голосуют за партию власти. Агитировать их запрещено, поражает упертость и абсолютная уверенность в правоте нынешнего гаранта. Походив по коммунальным кухням, где воняет старостью и нищетой, по комнатам, обвешанным иконами, по коридорам, чьи обои помнят еще Сталина, хочется придти еще раз. Только не в одиночку, а с политтехнологами.
Сказать, вот ваша целевая аудитория. Сказать, работайте без посредников - обманывайте, не отходя от кассы.
Хозяйка одной из комнат не могла даже встать с кровати. Несколько больших окон были завешены черными, наверное, еще бархатными портьерами. Разобрать цифры в свидетельстве о рождении я не смог - слишком выцвели. За ней ухаживало несколько монахинь - видимо, православной общине оставляли квартиру и сестры помогали старушке справляться со старостью. Впрочем, старость - пустое слово. Пустота, ветхость, обреченность…
Под окном стояла батарея пластиковых бутылок. «Вода святая из источника, - охотно рассказала старушка. - Помогает мне». Она лежала в груде одеял. Рядом с тапочками стояла эмалированная утка.
Чуть ли не половину комнаты занимал старинный платяной шкаф. Когда его мастерили, о фанере, ДВП и ДСП еще не знали. Не знал шкаф и ремонта - дверца повисла на одной петле. Сверху кто-то из монашек наклеил календарь с Юлей Тимошенко и белым тигренком. «За Юлю, - вдруг разволновалась старушка. - Дайте за Юлю проголосовать!»
Вместе с поставленной галочкой ее покинули и силы. Она тяжело оперлась на одну из подушек, чем вызвала переполох монахинь…
Я попытался представить, как буду голосовать в ее возрасте. Если доживу, конечно. Помню в книге «Остров Крым» Аксенов описывает выборы в СССР - как престарелые советские граждане чуть ли не в очередь выстраиваются с самого утра в день выборов. И все ради галочки в единственной графе - за партию коммунистов и беспартийных. Дисциплинированные у нас пенсионеры - что в бой, что в банк, что на выборы ходят строем и до самой смерти.
Еще у одной старушки мы просидели минут 40. Она жила в одном из маленьких домиков на Французском бульваре. Буквально сразу за мавританской аркой Отрады, возле детского сада и напротив огромной стройки - высотки торчат на наших улицах как неаккуратные зубные протезы. Они буквально вспарывают воздух, дразнят облака… Уверен, обладатели пентхаусов и квартир на верхних этажах выходят по вечерам на балконы и, смакуя очередное вино гулиевых, смотрят на стелящийся под ними городской пейзаж и вспоминают слоган фильма «Лицо со шрамом» - The world is yours. И продолжают вспоминать, пока не наткнутся глазами на еще более высокое здание и человека с бокалом вина, но уже французского, а не одесского.
Мы пришли с урной для голосования, а не на чай с конфетами. Но, сами понимаете, отказать одинокой старушке, ни мне, ни женщинам среднего возраста, которые в комиссии представляли Партию Регионов, не удалось.
Сложно отказать той, которая упоенно рассказывает о том, как им с братом удалось бежать от фашистов на украденной телеге. «Я проснулась и увидела Волгу», - говорит женщина, а я вспоминаю, что она уже рассказывала мне эту историю. Насколько дней назад я разносил приглашения на выборы. Сегодня старушка не может меня узнать и рассказывает о своем приключении по второму разу. Лучше слушать ее, чем считать бюллетени. Тем более, склероз не самое страшное заболевание, из за которого не приходят на участок. Да и безобидное на самом деле. Теряют больше иногда ...
Мы наконец-то выбираемся из ее дома. Женщины вздыхают о горячем обеде, которым партия регионов снабжает своих соратников и сателлитов. Да и я бы не отказался, если честно. С наступлением вечера сильно похолодало - не спасает даже пальто и пуховые перчатки.
К нашему возвращению все уже кончено - до урн доходят последние избиратели. Урна - подходящее слово для источника украинской демократии. Осталось только бюллетени переименовать в «папирци».
В 21.00 участок закрылся. Возле входа гордый собственной ролью встал милиционер с укороченным вариантом автомата Калашникова. Нам предстояло установить итоги волеизъявления отдельных представителей украинского народа и подписаться под печальными итогами первого тура украинских выборов. Даже фальсификации не вызывали у нас опасений - мы знали, что они неизбежны и рано или поздно мы дойдем и до них.
В день, когда страна выбирает свой вектор развития, раньше всех встают школьные учителя и мелкие чиновники - именно им приходится определять, кто сегодня победит.
В Америке самые активные избиратели это средний класс, бизнесмены и нацменьшинства. У нас «решают» бабушки (напомню, это жаргонное слово даже вошло в разговорник, написанный по итогам визита в Украину), работяги и бюджетники. Если перефразировать : те, кто не знают, что такое политические свободы, те, кому на них наплевать, и те, у кого их нет. «Наши люди в булочную на такси не ездят» - наши люди на выборы к урнам не ходят.
Неудивительно, что подведение итогов голосования или объявление итогов опросов это что-то среднее между пьесой абсурда и стереотипическим фильмом ужасов. Неплохо это описал Минаев в своем «Медиа сапиенсе» - оппозиция боролась даже не столько за смену строя или изменение курса страны, сколько за процент рейтинга. Да что там процент - долю процента.
Будильник был поставлен на 6.30 утра - полчаса, чтобы проснуться, полчаса, чтобы добраться, полчаса, чтобы организовать работу комиссии. Идиотская привычка - я проснулся за полчаса до противного звонка будильника.
Осенью светает поздно и, взглянув в окно, я не увидел не то, что солнца - даже намека на его свет. Пришел в голову издевательский слоган для партии «зеленых»: Украина для хлорофиллов, а не для людей! Изменим жизнь к лучшему.
Жена тихо посапывала рядом. Все детство и юность она страдала от жаворонков - они заставляли ее рано вставать в школу, потом брести в университет, а потом и на работу. И каждый раз это унизительное время: 8-9 утра. Безработица это возможность привести в порядок внутренние часы, выдохнуть после изматывающей учебы, а потом и стажировки. Пойти на работу сразу после университета это как включить электрогитару в микшерный пульт «напрямую». Звук будет плоским, безжизненным. А короткий или даже затянувшийся период безработицы это спецэффект, который вставляется в «разрыв» - петлю между гитарой и пультом. И тогда гитара заиграет в полную силу - эффект раскроет ее. По крайней мере, в это хочется верить. Впрочем, любой гитарист скажет, что когда эффектов слишком много - ни к чему хорошему это не приведет. Звук потеряет живость и чтобы удачно совмещать целые цепочки нужно быть как минимум Дэвидом Гилмором.
Я перевернулся на спину. Прямо надо мной висел отрывок из книги Мавроди - того самого, который разорил миллионы людей и умудрился подвести под это чуть ли не философский базис. Мы заклеили несколькими страницами дыру в потолке - клей высох и стал прозрачным. Теперь можно лежать и читать евангелие финансового сектанта.
Мобильный телефон начал кукарекать, а я окончательно пришел в себя. Мне 27 лет, почти 10 лет я называю себя журналистом, и сегодня мне придется представлять интересы одного из тех, кто безуспешно, со спартанской смелостью, пусть и фальшивой, штурмует украинский недо-Олимп.
Возле кровати у меня лежат ключи, бумажник и удостоверение члена комиссии. «Надо было дописать на нем «именем Единой и неделимой», - мелькнула запоздалая мысль. Вместо этого я пишу на страничке блокнота: «люблю, до завтра», оставляю его на подушке, на скорую руку делаю себе кофе по-турецки и сворачиваю самокрутку.
Было бы хорошо сейчас созвониться с оператором или хотя бы коллегами из других СМИ, ездить по участкам с проверками и требовать комментариев от территориальной избирательной комиссии. Вместо этого я уже который год сижу в избирательных комиссиях и усердно имитирую деятельность по контролю смены власти в нашем регионе, стране и городе. И за все это время ни одного скандала - даже права избирателей не приходилось защищать. Хотелось закричать: «Партия регионов, ахаха, что ты делаешь, прекрати». Но для этого нужно не журналистом на выборах работать и не членом комиссии. Может быть избирателем? Побыть хотя бы раз просто избирателем - не вставать рано утром, не подсчитывать протоколы и бюллетени, не требовать пересчета, не успокаивать наблюдателей и не пить коньяк из припрятанной утром фляжки. Вести, в общем, здоровый образ жизни. Хотя бы в мелочах.
Я застегиваю куртку, привычно ежусь, выйдя из подъезда и бреду по едва залитым светом улицам. Столбы украшены впопыхах сорванными плакатами с холеными физиономиями, а стены исписаны граффити. Дворники замазывают их крайне избирательно. Зачем тратить тысячи долларов на политтехнологов, если можно снабдить выпивкой коммунальных работников. Вот вам и агитаторы, и распространители и админресурс.
Машин на улице почти нет - все-таки воскресенье, да и маршрутки попадаются редко. В любом случае, мне придется идти пешком. Так рано в последний раз куда-то выходил, когда дежурил в одной из четырех школ, в которых учился. Нам приходилось приходить в школу минут на 40 раньше и мыть класс. Сегодня меня бы заинтересовало, куда деваются деньги, которые выделяют на уборщиков. Тогда я просто надеялся, что меня поставят дежурить с девочкой, которая мне нравилась. Целая наука, между прочим - нужно вовремя пропустить очередь, в нужный момент попросить у соседа по списку поменяться местами, а потом выдержать ехидную ухмылку старосты. Как будто ей никто не нравился. Впрочем, не помню - может, действительно не нравился. Ведь староста класса, согласитесь, это не должность. Это призвание.
Бью каблуками по порогу здания - чтобы согреться и стряхнуть грязь. Помещение избирательной комиссии всегда отдает казенщиной. Надо предложить какому-то продвинутому народному депутату внести поправки в закон о выборах - обклеить рабочие помещения комиссии плакатами супергероев, организовать book-crossing между членами комиссий. Неплохо было бы запретить организовывать участки в таких местах как учебные заведения. Их атмосфера способствует не коллегиальному решению проблем, а формированию вертикали власти. Может быть, закупить круглые столы для всех комиссий? Или ограничить возраст членов комиссий?
Ну вот, стоило нацепить бейджик члена комиссии, как нахлынуло желание запрещать и руководить. Вот уже две недели мы общались по различным рабочим вопросам, но сегодня все будто надели маски. Актеры театра Но, надев маски, ждут ударов барабанчика, члены комиссии ждут… Да ничего они не ждут, только масок не снимают.
Подсчеты, протоколы, охрана… Распределение мест за столами несколько «смотрящих» - члены комиссии выстраиваются возле урн, входа и наблюдателей. Вдруг «вброс»? Мне предстояло ездить по домам в сопровождении нескольких милиционеров и гарантировать волеизъявление тех, кто не может дойти до участка.
По политическим соображениям со мной по домам поедут члены комиссии от партии власти. До сих пор не понимаю, почему партии, которые выступают против текущего курса властей именуют демократическими. Власть ведь у нас выбирают демократическим путем, значит, партию власти тоже можно называть демократической. Или нет?
Мы отправляемся гулять по квартирам впятером - троих членов комиссии сопровождают двое сотрудников МВД. Один хорошо открывает на ощупь кодовые двери - незаменимый навык для членов избирательных комиссий, следственных органов и домушников.
Второй несет две небольшие урны для голосования. Они прозрачные и по мере нашего продвижения по квартирам заполняются плотно скрученными бюллетенями. Как и следовало ожидать, неспособные ходить по квартирам голосуют за партию власти. Агитировать их запрещено, поражает упертость и абсолютная уверенность в правоте нынешнего гаранта. Походив по коммунальным кухням, где воняет старостью и нищетой, по комнатам, обвешанным иконами, по коридорам, чьи обои помнят еще Сталина, хочется придти еще раз. Только не в одиночку, а с политтехнологами.
Сказать, вот ваша целевая аудитория. Сказать, работайте без посредников - обманывайте, не отходя от кассы.
Хозяйка одной из комнат не могла даже встать с кровати. Несколько больших окон были завешены черными, наверное, еще бархатными портьерами. Разобрать цифры в свидетельстве о рождении я не смог - слишком выцвели. За ней ухаживало несколько монахинь - видимо, православной общине оставляли квартиру и сестры помогали старушке справляться со старостью. Впрочем, старость - пустое слово. Пустота, ветхость, обреченность…
Под окном стояла батарея пластиковых бутылок. «Вода святая из источника, - охотно рассказала старушка. - Помогает мне». Она лежала в груде одеял. Рядом с тапочками стояла эмалированная утка.
Чуть ли не половину комнаты занимал старинный платяной шкаф. Когда его мастерили, о фанере, ДВП и ДСП еще не знали. Не знал шкаф и ремонта - дверца повисла на одной петле. Сверху кто-то из монашек наклеил календарь с Юлей Тимошенко и белым тигренком. «За Юлю, - вдруг разволновалась старушка. - Дайте за Юлю проголосовать!»
Вместе с поставленной галочкой ее покинули и силы. Она тяжело оперлась на одну из подушек, чем вызвала переполох монахинь…
Я попытался представить, как буду голосовать в ее возрасте. Если доживу, конечно. Помню в книге «Остров Крым» Аксенов описывает выборы в СССР - как престарелые советские граждане чуть ли не в очередь выстраиваются с самого утра в день выборов. И все ради галочки в единственной графе - за партию коммунистов и беспартийных. Дисциплинированные у нас пенсионеры - что в бой, что в банк, что на выборы ходят строем и до самой смерти.
Еще у одной старушки мы просидели минут 40. Она жила в одном из маленьких домиков на Французском бульваре. Буквально сразу за мавританской аркой Отрады, возле детского сада и напротив огромной стройки - высотки торчат на наших улицах как неаккуратные зубные протезы. Они буквально вспарывают воздух, дразнят облака… Уверен, обладатели пентхаусов и квартир на верхних этажах выходят по вечерам на балконы и, смакуя очередное вино гулиевых, смотрят на стелящийся под ними городской пейзаж и вспоминают слоган фильма «Лицо со шрамом» - The world is yours. И продолжают вспоминать, пока не наткнутся глазами на еще более высокое здание и человека с бокалом вина, но уже французского, а не одесского.
Мы пришли с урной для голосования, а не на чай с конфетами. Но, сами понимаете, отказать одинокой старушке, ни мне, ни женщинам среднего возраста, которые в комиссии представляли Партию Регионов, не удалось.
Сложно отказать той, которая упоенно рассказывает о том, как им с братом удалось бежать от фашистов на украденной телеге. «Я проснулась и увидела Волгу», - говорит женщина, а я вспоминаю, что она уже рассказывала мне эту историю. Насколько дней назад я разносил приглашения на выборы. Сегодня старушка не может меня узнать и рассказывает о своем приключении по второму разу. Лучше слушать ее, чем считать бюллетени. Тем более, склероз не самое страшное заболевание, из за которого не приходят на участок. Да и безобидное на самом деле. Теряют больше иногда ...
Мы наконец-то выбираемся из ее дома. Женщины вздыхают о горячем обеде, которым партия регионов снабжает своих соратников и сателлитов. Да и я бы не отказался, если честно. С наступлением вечера сильно похолодало - не спасает даже пальто и пуховые перчатки.
К нашему возвращению все уже кончено - до урн доходят последние избиратели. Урна - подходящее слово для источника украинской демократии. Осталось только бюллетени переименовать в «папирци».
В 21.00 участок закрылся. Возле входа гордый собственной ролью встал милиционер с укороченным вариантом автомата Калашникова. Нам предстояло установить итоги волеизъявления отдельных представителей украинского народа и подписаться под печальными итогами первого тура украинских выборов. Даже фальсификации не вызывали у нас опасений - мы знали, что они неизбежны и рано или поздно мы дойдем и до них.