На смерть Ежи Штура
Кончина актера кино, это всегда повод сказать что-то о кино. В первую очередь - с участием ушедшего.
Я не так много видел фильмов со Штуром (а серьезных фильмов не видел и вовсе), чтобы сказать о нем что-то большее, кроме того, что он мне, как актер, очень нравился. Поэтому я скажу два слова о польском кино.
Буквально вчера на глаза попался смешной заголовок «Оказывается в СССР польское кино было очень популярным». Мало что так смешит, как внезапные открытия дорвавшейся до компа заовражной школоты. Польское кино: а) оно было (и сегодня видно, что это уже очень много!); б) оно было очень самобытным; в) оно было очень близким и понятным. Польская эпопея «Потоп» Гофмана (1974) по колориту ничем не уступала «Анжелике» Бордери (1964), а по драйву «Викингам» Флейшера (1968). На уровне телевидения тоже хватало всякого, и бытовых фильмов, и военно-приключенческих. Еще в 80-е, когда я учился в Москве и еженедельно ходил в кино, а нет-нет, но и попадал на всякие «фестивальные» премьеры, «Ва-Банк» Махульского (1981), «Медиум» Копровича (1985) стали потрясениями.
Я не знаю, в какой момент всё это кончилось. И не знаю, кончилось ли. В том формате, в той шкале координат, в котором всё это смотрел я - кончилось.
А сегодня есть масса идиотов (думаете, только на Украине? - да их и в России пруд пруди), которые путают текущую ситуацию в политике с вечным в искусстве. И то, что у нас пока еще не запретили Карлсона, говорит только об одном: обличенные властью в области культуры ничего не слышали про Линдгрен. А Ежи Штур что говорил (или думал) о СССР/России? Без понятия. Мне это не нужно и не интересно.
Главная прелесть искусства, кино в частности, но по-большому счету - любого, как раз в том и заключается, что оно вне времени и вне секунды, в которой мы живем. Оно возникает и остается навсегда. Вот так для меня осталось навсегда и польское кино, и Ежи Штур.
Я не так много видел фильмов со Штуром (а серьезных фильмов не видел и вовсе), чтобы сказать о нем что-то большее, кроме того, что он мне, как актер, очень нравился. Поэтому я скажу два слова о польском кино.
Буквально вчера на глаза попался смешной заголовок «Оказывается в СССР польское кино было очень популярным». Мало что так смешит, как внезапные открытия дорвавшейся до компа заовражной школоты. Польское кино: а) оно было (и сегодня видно, что это уже очень много!); б) оно было очень самобытным; в) оно было очень близким и понятным. Польская эпопея «Потоп» Гофмана (1974) по колориту ничем не уступала «Анжелике» Бордери (1964), а по драйву «Викингам» Флейшера (1968). На уровне телевидения тоже хватало всякого, и бытовых фильмов, и военно-приключенческих. Еще в 80-е, когда я учился в Москве и еженедельно ходил в кино, а нет-нет, но и попадал на всякие «фестивальные» премьеры, «Ва-Банк» Махульского (1981), «Медиум» Копровича (1985) стали потрясениями.
Я не знаю, в какой момент всё это кончилось. И не знаю, кончилось ли. В том формате, в той шкале координат, в котором всё это смотрел я - кончилось.
А сегодня есть масса идиотов (думаете, только на Украине? - да их и в России пруд пруди), которые путают текущую ситуацию в политике с вечным в искусстве. И то, что у нас пока еще не запретили Карлсона, говорит только об одном: обличенные властью в области культуры ничего не слышали про Линдгрен. А Ежи Штур что говорил (или думал) о СССР/России? Без понятия. Мне это не нужно и не интересно.
Главная прелесть искусства, кино в частности, но по-большому счету - любого, как раз в том и заключается, что оно вне времени и вне секунды, в которой мы живем. Оно возникает и остается навсегда. Вот так для меня осталось навсегда и польское кино, и Ежи Штур.