(no subject)
ДЕШЁВЫЙ СЕРИАЛ «А ЖЕРТВА - КТО?»
Вчера меня понесло… в суд Центрального района на ул. Караванную, 20. Уже на входе усталый охранник, долго и упорно записывавший в «гроссбух» паспортные данные туда входящих, анонсировал полный аншлаг в зале № 8 у судьи Кирсановой Ирины Вячеславовны. Как раз туда, на суд над «РУССКОЙ пробежкой», а конкретнее, над Максимом Калиниченко, куда шла и я. В узком коридоре, как водится в «социальном» государстве, без единого стула, чтобы прихожане понимали, что «там им - не здесь», толпился какой-то народ и я даже сначала подумала, что заседание суда началось раньше назначенного на 10.30 времени. Минут через 5 «подружилась» с маленькой пожилой женщиной, которая философствовала на тему отсутствия наличия гарантированной Конституцией прав «простого» человека. В ходе нашей дискуссии выяснилось, что законности, а значит, справедливости, у нас нет ни на каком уровне, благо уже лет 10-15 все в поте лица своего собирают зачастую кровавый опыт общения с «любимой» государственной машиной.
Через полчаса светской беседы выяснила, что жизнь замерла, потому что опаздывал государственный обвинитель. Потом, когда он всё-таки прибыл, представителями суда было объявлено, что этот жёлто-бесцветный юноша с причёской приказчика на прямой пробор и с ушами с двумя острыми углами каждое, одновременно принимает участие в другом процессе (это, наверное, суд состоялся часов в шесть утра где-нибудь в Саблино, хотя всем известно, что, назначая дату судебного заседания, судья принимает к сведению конкретные даты занятости таких участников процесса, как прокурор и адвокат).
В зал зашла уставшая то ли от жизни, то ли от мантии, то ли от зарплаты Кирсанова. В виду наличия на лице фирменного кислого выражения с чем-то, вроде куриной гузки вместо рта ( Муж ушёл? Климакс одолел?), трудно определить её реальный возраст ( 40…45…?). Как показали дальнейшие события, особой предвзятости в её поведении не чувствовалось, во всяком случае, она не страдала у нас на глазах приступами истерии. Если бы в последствии не было «звонков сверху» и если она не разменяет свою совесть на преступно несправедливый приговор, объективно должна сказать, что на вчерашний день она не вызывала у меня раздражение. Выглядела весьма человечно.
На первый взгляд, вопрос, рассматривавшийся на вчерашнем заседании, к Максиму Калиниченко, которого моя «коридорная» собеседница с трудом узнала из-за его ставшего каким-то хрупким тела и усталого лица ( не знаю, никогда его раньше не видела), не имел ни малейшего отношения. Главным гвоздём программы был молодой жирноватый «качёк», ползавший по столу молоденькой секретарши, так вожделенно и напряжённо ожидающей собственного восхождения на трон федерального судьи, что даже этого не замечавшей. Или же «своё не пахнет»? Поди, пойми их!
«Качёк» постоянно ёрзал своей округлой «пятой точкой» по скамье, елозил светящимися особой «подлюсенькой», одетыми в «земноводные» веки глазёнками по лицам присутствующих и постоянно подпирал выпирающую бородавку на подбородке («баба Бабариха»?), ушки и щёчки. Ещё не будучи в курсе, «кто есть «ХУ»», я сразу поняла, что он или оперативник, или бесёнок. Потом оказалось, что он обижен и опущен, вернее, уронен во время избиения милицией людей, вышедших 10 декабря прошлого года на главную улицу нашего города в надежде предотвратить шельмовские результаты грядущих клоунских выборов. «Качёк» оказался гражданином Бабченко из нашего внутреннего органа. В день разгона граждан, имеющих свою голову и мнение, Бабченко в зимнем обмундировании, в бронежилете под толстой курткой и в «марсианском» шлеме вместе с коллегой и ещё одной милицейской особью «женского рода» ездил в дежурной машине между площадью Восстания и Александро-Невской Лаврой (причём, не он в зале суда называл эти объекты, похоже, город он не очень-то знает и любит, как и его жителей; куда приятнее вынюхивать, высматривать и хватать!). Потом не известно, кто, не известно, кому, приказал «ХВАТАТЬ!». И Бабченко почувствовал, что его понесло… через цепь, висящую между металлическими балясинами на высоком поребрике пешеходной зоны, чтобы дать понять дееспособным гражданам, что дальше - проезжая часть, по которой нормальные люди бегать не должны… То ли вожделенный запах скорой жертвы, то ли зашоренность из-за «марсианского» шлема, то ли по природной тупости, только олигофрен на службе олигархов - Бабченко, помчавшися за полу-юношей, полу-подростком, - вместе со вторым подсудимым, юношей с телом немного толще макаронины, в отличие от Калиниченко, сидевшим не за решёткой, а в зале- грохнулся всем своим жиром и костями на проезжую часть, зацепившись своими буцами для буцканья стариков и студентов за цепь. Надо сказать, что четверо адвокатов, присутствовавших на процессе, особенно, во всех отношениях обаятельная защитница Калиниченко, смотрелись блестяще и с артиллерийской точностью выстреливали в черепную кость «пострадавшего от народа» вроде бы простыми вопросами, которые полностью приводили в замешательство улыбчивого и исполнительного правоохранительного тугодума. Так, например, он пожаловался, что упал…на ноги, потом, видимо, с трудом понял, что его передние конечности называются руками, Дальше тоже были всякие нескладухи, в т.ч. худо-бедно юридически натасканный милиполиционер тупо упёрся рогами в вопрос судьи о том, будет ли он участвовать в прениях. Интересно, в виде чего он представил себе эти самые «прения»?
Одним словом, вроде бы убегавшая жертва, увидев облажавшегося Бабченко, вернулась и попинала пару раз своего преследователя. ( Как мне кажется, если не преследуемый гражданин, так уж милицейское начальство всяко должно было бы отбить почки и выгнать из внутренних органов подобного «недомента», потому что он
- не внимателен ( он путался в показаниях о том, какая обувь была на ногах у юноши или…с наводящего вопроса адвоката Кима, может быть, вообще не было обуви, хотя, скорее всего, всё же была, ведь на дворе декабрь…)
- туп
- рохля, которого эффективнее было бы применить в роли сексота).
Бабченко, забыв, что он с дурру грохнулся на асфальт, решил, что испытал впервые болевые ощущения от пары пинков парня. В дальнейшем либо не было проблемы, как таковой, либо не было мудрого решения милицейского руководства, но обиженный Бабченко, - может быть, единственный раз в жизни!- сказал правду врачам в приёмном отделении Мариинской больницы о боли от падения, не сделал экспертизы, а потом вынужден был подчиниться диагнозу врачей спец. милицейской поликлиники на Малой Морской улице - «повода для госпитализации нет».
А какое отношение ко вчерашнему заседанию имел Калиниченко? В самом начале процесса судья и бесцветный-бесстрастный прокурор расспрашивали Максима об особенностях пользования интернетом (копирование и распространение чужих тем), о личных призывах Максима к свержению «нелигитимной власти». Но Максим объяснил, что текст некоего «Манифеста» с полезной инструкцией по безопасности для «простых» граждан в случае начала каких-либо опасных для жизни событий в городе-стране (такие инструкции должны были бы проводить представители государства, чтобы больше не случались разного рода Крымски!) не полностью совпадал с его взглядами и часть текста, с экстремистской окраской была им удалена. «А почему удалена?»- разочарованно вопрошал бесцветный с треугольными ушами.
В конце заседания долго опрашивали одного свидетеля - спортсмена, отца четверых детей, который тоже поддерживает идею о здоровом образе жизни и поэтому тоже оказался на Невском проспекте и поэтому увидел, как, словно распиная, четверо или шестеро жлобов в шлемах тащили и роняли сухощавого, невысокого Максима, а потом, когда бросили на асфальт их общего знакомого - Синякова, свидетель бросился на поверженного человека, чтобы своим телом защитить его от слепой ярости откормленных «молотобойцев». Свидетеля и так и эдак понуждали сказать, что Максим - зачинщик массовый беспорядков, лидер русской революции или отец русской демократии, одним словом, на мой взгляд, старательно пытаются пришить к хлипкому «делу» отягчающее обстоятельство ГРУППОВОГО ХАРАКТЕРА «преступления». Об этом свидетельствует и то, что один из обвиняемых, сидевших в зале, пошёл на сделку со следствием и с помощью адвоката добивался выделения своего дела в особое производство, в чём было отказано.
Не могу не пожаловаться на мой идиотский характер. Где-то на втором часу судебной тягомотины вокруг смешных интернетовских картинок про самого активного и популярного «героя» России, меня саму потянуло на картинки. Когда-то рисовала, без всякой художественной подготовки. Давно не рисовала. Куда там! Жизнь настолько «весёлая», что только бы выжить, не до художеств. Поэтому не могу похвастать отточенностью моей «кисти». Взяв в руки шариковую ручку и небольшие квадратики бумаги, начала делать попытки зарисовок. Конечно же, начала делать наброски с крысёнка Бабченко. Куда там! Крутился-вертелся, как уж на сковородке. То выставлял ядовитые верхние зубки, поджав нижнюю губку, то прятал уши, то поглаживал родинку. Одним словом, стукача не удалось застукать. Потом перешла к Максиму… (милостивые господа, «не стреляйте в пианиста! Он играет, как умеет…»)
Когда я начала рассматривать часто менявшуюся охрану, я поняла окончательно, что нашей милиции полный кердык пришёл, судите сами: узбек не в дворники пошёл, а напрямую во внутренний орган. А полиц-бабы - просто мечта поэта. Например, вот эта, честное слово, это не карикатура!
Потом мне стало скучно, потому что её сменила другая баба, нет, бабища с маленьким ротовым отверстием и такими же глазёнками, которые так и сверлили и испепеляли Максима, когда, как и Бабченко, неописуемо скользкий и поэтому воистину неописуемый прокурор рассказывал, как на своей интернет-страничке Калиниченко призывал наказывать продажных и преступных представителей внутренних органов. Может, по этой причине, может, по собственной инициативе, бабищу посетил старый добрый Климакс и она судорожно протирала влагу под ненавистной ушанкой.
Когда я делала парадный портрет предыдущей, губастой, Бабченко настучал и на меня, правда, он опять ничего не понял, полагая, что все только о нём и думают и смерти желают. Засунув вниз только что образовавшийся нежный образ губастой, я показала Бабченко зарисовку Максима и, «не фильтруя базар», сказала, что Бабенко для меня не интересен, как человеческое существо и вообще он постоянно трусливо ерзает, как на адской сковороде. А лицо Максима - человеческое, честное, потому мне оно интересно. И «ваааще, чё теперь в судах и рисовать нельзя?» Видать, Бабченко даже перед зомбо-ящиком никогда не сидел и американских стрелялок и судов по «убийству второй/третьей степени» не смотрел. Выручил меня сам Максим, сказав, что мои художества ему не мешают и он ничего против не имеет…
ПРОДОЛЖЕНИЕ МЫЛЬНОЙ ОПЕРЫ СЛЕДУЕТ 24 ОКТЯБРЯ В 10.30…
23.10.2012
Вчера меня понесло… в суд Центрального района на ул. Караванную, 20. Уже на входе усталый охранник, долго и упорно записывавший в «гроссбух» паспортные данные туда входящих, анонсировал полный аншлаг в зале № 8 у судьи Кирсановой Ирины Вячеславовны. Как раз туда, на суд над «РУССКОЙ пробежкой», а конкретнее, над Максимом Калиниченко, куда шла и я. В узком коридоре, как водится в «социальном» государстве, без единого стула, чтобы прихожане понимали, что «там им - не здесь», толпился какой-то народ и я даже сначала подумала, что заседание суда началось раньше назначенного на 10.30 времени. Минут через 5 «подружилась» с маленькой пожилой женщиной, которая философствовала на тему отсутствия наличия гарантированной Конституцией прав «простого» человека. В ходе нашей дискуссии выяснилось, что законности, а значит, справедливости, у нас нет ни на каком уровне, благо уже лет 10-15 все в поте лица своего собирают зачастую кровавый опыт общения с «любимой» государственной машиной.
Через полчаса светской беседы выяснила, что жизнь замерла, потому что опаздывал государственный обвинитель. Потом, когда он всё-таки прибыл, представителями суда было объявлено, что этот жёлто-бесцветный юноша с причёской приказчика на прямой пробор и с ушами с двумя острыми углами каждое, одновременно принимает участие в другом процессе (это, наверное, суд состоялся часов в шесть утра где-нибудь в Саблино, хотя всем известно, что, назначая дату судебного заседания, судья принимает к сведению конкретные даты занятости таких участников процесса, как прокурор и адвокат).
В зал зашла уставшая то ли от жизни, то ли от мантии, то ли от зарплаты Кирсанова. В виду наличия на лице фирменного кислого выражения с чем-то, вроде куриной гузки вместо рта ( Муж ушёл? Климакс одолел?), трудно определить её реальный возраст ( 40…45…?). Как показали дальнейшие события, особой предвзятости в её поведении не чувствовалось, во всяком случае, она не страдала у нас на глазах приступами истерии. Если бы в последствии не было «звонков сверху» и если она не разменяет свою совесть на преступно несправедливый приговор, объективно должна сказать, что на вчерашний день она не вызывала у меня раздражение. Выглядела весьма человечно.
На первый взгляд, вопрос, рассматривавшийся на вчерашнем заседании, к Максиму Калиниченко, которого моя «коридорная» собеседница с трудом узнала из-за его ставшего каким-то хрупким тела и усталого лица ( не знаю, никогда его раньше не видела), не имел ни малейшего отношения. Главным гвоздём программы был молодой жирноватый «качёк», ползавший по столу молоденькой секретарши, так вожделенно и напряжённо ожидающей собственного восхождения на трон федерального судьи, что даже этого не замечавшей. Или же «своё не пахнет»? Поди, пойми их!
«Качёк» постоянно ёрзал своей округлой «пятой точкой» по скамье, елозил светящимися особой «подлюсенькой», одетыми в «земноводные» веки глазёнками по лицам присутствующих и постоянно подпирал выпирающую бородавку на подбородке («баба Бабариха»?), ушки и щёчки. Ещё не будучи в курсе, «кто есть «ХУ»», я сразу поняла, что он или оперативник, или бесёнок. Потом оказалось, что он обижен и опущен, вернее, уронен во время избиения милицией людей, вышедших 10 декабря прошлого года на главную улицу нашего города в надежде предотвратить шельмовские результаты грядущих клоунских выборов. «Качёк» оказался гражданином Бабченко из нашего внутреннего органа. В день разгона граждан, имеющих свою голову и мнение, Бабченко в зимнем обмундировании, в бронежилете под толстой курткой и в «марсианском» шлеме вместе с коллегой и ещё одной милицейской особью «женского рода» ездил в дежурной машине между площадью Восстания и Александро-Невской Лаврой (причём, не он в зале суда называл эти объекты, похоже, город он не очень-то знает и любит, как и его жителей; куда приятнее вынюхивать, высматривать и хватать!). Потом не известно, кто, не известно, кому, приказал «ХВАТАТЬ!». И Бабченко почувствовал, что его понесло… через цепь, висящую между металлическими балясинами на высоком поребрике пешеходной зоны, чтобы дать понять дееспособным гражданам, что дальше - проезжая часть, по которой нормальные люди бегать не должны… То ли вожделенный запах скорой жертвы, то ли зашоренность из-за «марсианского» шлема, то ли по природной тупости, только олигофрен на службе олигархов - Бабченко, помчавшися за полу-юношей, полу-подростком, - вместе со вторым подсудимым, юношей с телом немного толще макаронины, в отличие от Калиниченко, сидевшим не за решёткой, а в зале- грохнулся всем своим жиром и костями на проезжую часть, зацепившись своими буцами для буцканья стариков и студентов за цепь. Надо сказать, что четверо адвокатов, присутствовавших на процессе, особенно, во всех отношениях обаятельная защитница Калиниченко, смотрелись блестяще и с артиллерийской точностью выстреливали в черепную кость «пострадавшего от народа» вроде бы простыми вопросами, которые полностью приводили в замешательство улыбчивого и исполнительного правоохранительного тугодума. Так, например, он пожаловался, что упал…на ноги, потом, видимо, с трудом понял, что его передние конечности называются руками, Дальше тоже были всякие нескладухи, в т.ч. худо-бедно юридически натасканный милиполиционер тупо упёрся рогами в вопрос судьи о том, будет ли он участвовать в прениях. Интересно, в виде чего он представил себе эти самые «прения»?
Одним словом, вроде бы убегавшая жертва, увидев облажавшегося Бабченко, вернулась и попинала пару раз своего преследователя. ( Как мне кажется, если не преследуемый гражданин, так уж милицейское начальство всяко должно было бы отбить почки и выгнать из внутренних органов подобного «недомента», потому что он
- не внимателен ( он путался в показаниях о том, какая обувь была на ногах у юноши или…с наводящего вопроса адвоката Кима, может быть, вообще не было обуви, хотя, скорее всего, всё же была, ведь на дворе декабрь…)
- туп
- рохля, которого эффективнее было бы применить в роли сексота).
Бабченко, забыв, что он с дурру грохнулся на асфальт, решил, что испытал впервые болевые ощущения от пары пинков парня. В дальнейшем либо не было проблемы, как таковой, либо не было мудрого решения милицейского руководства, но обиженный Бабченко, - может быть, единственный раз в жизни!- сказал правду врачам в приёмном отделении Мариинской больницы о боли от падения, не сделал экспертизы, а потом вынужден был подчиниться диагнозу врачей спец. милицейской поликлиники на Малой Морской улице - «повода для госпитализации нет».
А какое отношение ко вчерашнему заседанию имел Калиниченко? В самом начале процесса судья и бесцветный-бесстрастный прокурор расспрашивали Максима об особенностях пользования интернетом (копирование и распространение чужих тем), о личных призывах Максима к свержению «нелигитимной власти». Но Максим объяснил, что текст некоего «Манифеста» с полезной инструкцией по безопасности для «простых» граждан в случае начала каких-либо опасных для жизни событий в городе-стране (такие инструкции должны были бы проводить представители государства, чтобы больше не случались разного рода Крымски!) не полностью совпадал с его взглядами и часть текста, с экстремистской окраской была им удалена. «А почему удалена?»- разочарованно вопрошал бесцветный с треугольными ушами.
В конце заседания долго опрашивали одного свидетеля - спортсмена, отца четверых детей, который тоже поддерживает идею о здоровом образе жизни и поэтому тоже оказался на Невском проспекте и поэтому увидел, как, словно распиная, четверо или шестеро жлобов в шлемах тащили и роняли сухощавого, невысокого Максима, а потом, когда бросили на асфальт их общего знакомого - Синякова, свидетель бросился на поверженного человека, чтобы своим телом защитить его от слепой ярости откормленных «молотобойцев». Свидетеля и так и эдак понуждали сказать, что Максим - зачинщик массовый беспорядков, лидер русской революции или отец русской демократии, одним словом, на мой взгляд, старательно пытаются пришить к хлипкому «делу» отягчающее обстоятельство ГРУППОВОГО ХАРАКТЕРА «преступления». Об этом свидетельствует и то, что один из обвиняемых, сидевших в зале, пошёл на сделку со следствием и с помощью адвоката добивался выделения своего дела в особое производство, в чём было отказано.
Не могу не пожаловаться на мой идиотский характер. Где-то на втором часу судебной тягомотины вокруг смешных интернетовских картинок про самого активного и популярного «героя» России, меня саму потянуло на картинки. Когда-то рисовала, без всякой художественной подготовки. Давно не рисовала. Куда там! Жизнь настолько «весёлая», что только бы выжить, не до художеств. Поэтому не могу похвастать отточенностью моей «кисти». Взяв в руки шариковую ручку и небольшие квадратики бумаги, начала делать попытки зарисовок. Конечно же, начала делать наброски с крысёнка Бабченко. Куда там! Крутился-вертелся, как уж на сковородке. То выставлял ядовитые верхние зубки, поджав нижнюю губку, то прятал уши, то поглаживал родинку. Одним словом, стукача не удалось застукать. Потом перешла к Максиму… (милостивые господа, «не стреляйте в пианиста! Он играет, как умеет…»)
Когда я начала рассматривать часто менявшуюся охрану, я поняла окончательно, что нашей милиции полный кердык пришёл, судите сами: узбек не в дворники пошёл, а напрямую во внутренний орган. А полиц-бабы - просто мечта поэта. Например, вот эта, честное слово, это не карикатура!
Потом мне стало скучно, потому что её сменила другая баба, нет, бабища с маленьким ротовым отверстием и такими же глазёнками, которые так и сверлили и испепеляли Максима, когда, как и Бабченко, неописуемо скользкий и поэтому воистину неописуемый прокурор рассказывал, как на своей интернет-страничке Калиниченко призывал наказывать продажных и преступных представителей внутренних органов. Может, по этой причине, может, по собственной инициативе, бабищу посетил старый добрый Климакс и она судорожно протирала влагу под ненавистной ушанкой.
Когда я делала парадный портрет предыдущей, губастой, Бабченко настучал и на меня, правда, он опять ничего не понял, полагая, что все только о нём и думают и смерти желают. Засунув вниз только что образовавшийся нежный образ губастой, я показала Бабченко зарисовку Максима и, «не фильтруя базар», сказала, что Бабенко для меня не интересен, как человеческое существо и вообще он постоянно трусливо ерзает, как на адской сковороде. А лицо Максима - человеческое, честное, потому мне оно интересно. И «ваааще, чё теперь в судах и рисовать нельзя?» Видать, Бабченко даже перед зомбо-ящиком никогда не сидел и американских стрелялок и судов по «убийству второй/третьей степени» не смотрел. Выручил меня сам Максим, сказав, что мои художества ему не мешают и он ничего против не имеет…
ПРОДОЛЖЕНИЕ МЫЛЬНОЙ ОПЕРЫ СЛЕДУЕТ 24 ОКТЯБРЯ В 10.30…
23.10.2012