День второй. Рим. Мужчины.
Ох уж эти мужчины. Ох уж эти итальянские мужчины! Хочется сложить пальчики вместе эдакой гроздью и вскидывать их веером, произнося при этом что-то певучее, бросая каскадом вопросительную интонацию и встряхивая волосами. Bella! Italia! Ciao!
Мужчин в Италии попалось много - они сами влезали в день, распихивая локтями Дуомо и сады Боболи, двигая уверенной рукой соборы и маленькие кафе со столами, покрытыми уютными клетчатыми скатертями. Но делали они это как-то ненавязчиво и солнечно, тепло и с улыбкой, как и сама страна, в которой они родились. Не было этих неприятных в России взглядов, когда тебя осматривают с ног до головы и обратно восемь с половиной раз, не было "Дэвущка, дай телефончик, э?", ничего этого не было. Они просто проходили мимо, возвращались, спрашивали имя, пропевали его на разный манер, так, что это "Анна" становилось совсем итальянским, каким-то округлым и глубоким, восхищались красотой имени и его хозяйки, улыбались и желали хорошего дня. И просто шли по своим делам! Но тянет, тяяянет про каждого сказать три строчки, так же легко, но внимательно, как и они заглядывали в глаза на какой нибудь Via Madonna.
Первым попался Джимми. Вот уж не итальянец, но перенял колорит на твердую пятерку! Джимми встретился поздно вечером в саду недалеко от гостиницы, где две русские барышни сидели в изнеможении на скамеечке после долгого дня, потягивали минералку, которая согрелась в сумке за полтора часа изрядно и восторженно перебирая блестящие бусины прошедших нескольких часов. Джимми просто подошел и сел. Метился устроиться между нами, но мы мягко, но твердо уселись рядом, как попугайчики-неразлучники. Сначала Джимми традиционно спросил, как нас зовут. Немного споткнулся, произнося имена, но потом решил, что как получается, так получается, не все ж лингвисты! Как-то плавно, но стремительно уже узнавал у нас, не хотим ли мы позвать его в номер (номерааа!) и приятно провести время. Мы посмотрели строго, как строго умеют смотреть русские барышни, правильно воспитанные бабушками, и категорически отвергли предложение. Сказать, что Джимми был разочарован... Он просто не понял - почему? Этот вопрос он и задавал несколько десятков раз, доведя меня до отчаяния и нервной икоты. Пришлось ссылаться на наличие женихов в Москве. Конечно же накачанных, высоких и страшно злобных. Никакого впечатления женихи, хоть и фантомные, но оттого еще более грозные, не произвели. У Джимми был только один вопрос - белые ли они. В отличие от самого Джимми. Мы заверили мужчину, что да-да, белые. Джимми просветлел. Так вы просто не проводили ночь с черным мужчиной! - осенило его. Мы успокоили его, что нет, не проводили, и более того, любезный, не собираемся. Почему? Снова это почему накрыло волной своей прямоты и безысходности. Джимми просто не понял. Я же могу 5-6 раз за ночь, девушки! Все, это был конец. Измученные девушки встали с такой милой сердцу насиженной скамейке и поплелись в гостиницу. Сил слушать увещевания в превосходстве черных мужчин над белыми по ночам в спальне не было. Почему? Да потому, потомууууу!
Потом был мужчина, торговавший фруктами. Мы покупали у него свежую сочную дыню, прохладную и удивительно сладкую, и шли бродить по мощеным улицам, совершенно не думаю о том, что же за поворотом - собор? Колизей? какие-то очередные живописные развалины? Мужчина терпел нас пару вечеров, а потом не выдержал. И запел!!! Пел для нас, перебегал от одного края палатки к другому, смотрел на наши ошалевшие лица и брал новую высоту чуждых мне бимолей и диезов. Он никуда не звал, ничего не спрашивал, ни о чем не просил, он просто пел для двух девушек, которые три вечера подряд приходили к его палатки и покупали за два с половиной евро полную тарелку свежих вкусных итальянских фруктов...
В единственный из вечеров, когда мы вылезли из коротейших шорт и маек и надели красивые платья и каблуки, нам встретился мужчина-бармен. Мы выбрали самое приличное заведение в центре города, которое смогли найти, устроились на высоких стульях и потягивали коктейли, ловя кайф от любующихся на нас людей, от атмосферы теплого вечера и красивых итальянцев и итальянок вокруг, от страны и песенного языка, который не понимали, но которым пропитывались насквозь, смакуя переливы гласных звенящих сонантов. Мужчина-бармен доооолго смотрел на нас, улыбался и махал рукой. Мы бездумно махали в ответ, улыбались скорее своим мыслям, чем ему, и просто сидели, лениво качая ножками в туфельках. Через полчаса мужчина подошел к нам, галантно и осторожно вытащил из-за спины бокал и поставил нам. Пробормотав "Это вам", так же галантно и осторожно ушел, улыбаясь и махая рукой, и кидая легкие заинтересованные взгляды через плечо...
Этих двоих мы не ожидали увидеть совершенно. Один из них так просто стоял на ресепшене в нашей гостинице, второй оказался его другом. Они подошли, когда мы сидели в саду при гостинице и тянули белое сухое вино. Подошли и сели. И стали рассказывать про себя, про Бразилию и танго, про то, что гостиница раньше была приютом для сестер милосердия (так вот что ты делаешь там, маленькая капелла!), про погоду и карнавалы, про туристов и языки. Они просидели с нами долго, уже стало темно и включились в беседке фонари. Они просили нас приехать еще и желали хорошего вечера. И улыбались...
Другие мужчины встретились мне одной, пока я ходила по Флоренции, то и дело задирая голову, чтобы убедиться, что здания и соборы, церкви и крыши - это реально, это не сказка и не кукольный город, в который меня нечаянно перенесли откуда-то издалека. Был молодой человек, отчаянно отказывающийся верить, что я не итальянка, был велосипедист, пихавший мне руки свой номер телефона, был пожилой повар, звавший выпить вина на крыше его ресторана, был старик, говоривший со мной по-французски и галантно пожимавший руку... Их было много, они сейчас цветными пятнами калейдоскопа поворачиваются под разными углами моих воспоминаний - глаза, акценты, жесты, слова... И улыбки. Всегда улыбки - и на губах, и в глазах...
Мужчин в Италии попалось много - они сами влезали в день, распихивая локтями Дуомо и сады Боболи, двигая уверенной рукой соборы и маленькие кафе со столами, покрытыми уютными клетчатыми скатертями. Но делали они это как-то ненавязчиво и солнечно, тепло и с улыбкой, как и сама страна, в которой они родились. Не было этих неприятных в России взглядов, когда тебя осматривают с ног до головы и обратно восемь с половиной раз, не было "Дэвущка, дай телефончик, э?", ничего этого не было. Они просто проходили мимо, возвращались, спрашивали имя, пропевали его на разный манер, так, что это "Анна" становилось совсем итальянским, каким-то округлым и глубоким, восхищались красотой имени и его хозяйки, улыбались и желали хорошего дня. И просто шли по своим делам! Но тянет, тяяянет про каждого сказать три строчки, так же легко, но внимательно, как и они заглядывали в глаза на какой нибудь Via Madonna.
Первым попался Джимми. Вот уж не итальянец, но перенял колорит на твердую пятерку! Джимми встретился поздно вечером в саду недалеко от гостиницы, где две русские барышни сидели в изнеможении на скамеечке после долгого дня, потягивали минералку, которая согрелась в сумке за полтора часа изрядно и восторженно перебирая блестящие бусины прошедших нескольких часов. Джимми просто подошел и сел. Метился устроиться между нами, но мы мягко, но твердо уселись рядом, как попугайчики-неразлучники. Сначала Джимми традиционно спросил, как нас зовут. Немного споткнулся, произнося имена, но потом решил, что как получается, так получается, не все ж лингвисты! Как-то плавно, но стремительно уже узнавал у нас, не хотим ли мы позвать его в номер (номерааа!) и приятно провести время. Мы посмотрели строго, как строго умеют смотреть русские барышни, правильно воспитанные бабушками, и категорически отвергли предложение. Сказать, что Джимми был разочарован... Он просто не понял - почему? Этот вопрос он и задавал несколько десятков раз, доведя меня до отчаяния и нервной икоты. Пришлось ссылаться на наличие женихов в Москве. Конечно же накачанных, высоких и страшно злобных. Никакого впечатления женихи, хоть и фантомные, но оттого еще более грозные, не произвели. У Джимми был только один вопрос - белые ли они. В отличие от самого Джимми. Мы заверили мужчину, что да-да, белые. Джимми просветлел. Так вы просто не проводили ночь с черным мужчиной! - осенило его. Мы успокоили его, что нет, не проводили, и более того, любезный, не собираемся. Почему? Снова это почему накрыло волной своей прямоты и безысходности. Джимми просто не понял. Я же могу 5-6 раз за ночь, девушки! Все, это был конец. Измученные девушки встали с такой милой сердцу насиженной скамейке и поплелись в гостиницу. Сил слушать увещевания в превосходстве черных мужчин над белыми по ночам в спальне не было. Почему? Да потому, потомууууу!
Потом был мужчина, торговавший фруктами. Мы покупали у него свежую сочную дыню, прохладную и удивительно сладкую, и шли бродить по мощеным улицам, совершенно не думаю о том, что же за поворотом - собор? Колизей? какие-то очередные живописные развалины? Мужчина терпел нас пару вечеров, а потом не выдержал. И запел!!! Пел для нас, перебегал от одного края палатки к другому, смотрел на наши ошалевшие лица и брал новую высоту чуждых мне бимолей и диезов. Он никуда не звал, ничего не спрашивал, ни о чем не просил, он просто пел для двух девушек, которые три вечера подряд приходили к его палатки и покупали за два с половиной евро полную тарелку свежих вкусных итальянских фруктов...
В единственный из вечеров, когда мы вылезли из коротейших шорт и маек и надели красивые платья и каблуки, нам встретился мужчина-бармен. Мы выбрали самое приличное заведение в центре города, которое смогли найти, устроились на высоких стульях и потягивали коктейли, ловя кайф от любующихся на нас людей, от атмосферы теплого вечера и красивых итальянцев и итальянок вокруг, от страны и песенного языка, который не понимали, но которым пропитывались насквозь, смакуя переливы гласных звенящих сонантов. Мужчина-бармен доооолго смотрел на нас, улыбался и махал рукой. Мы бездумно махали в ответ, улыбались скорее своим мыслям, чем ему, и просто сидели, лениво качая ножками в туфельках. Через полчаса мужчина подошел к нам, галантно и осторожно вытащил из-за спины бокал и поставил нам. Пробормотав "Это вам", так же галантно и осторожно ушел, улыбаясь и махая рукой, и кидая легкие заинтересованные взгляды через плечо...
Этих двоих мы не ожидали увидеть совершенно. Один из них так просто стоял на ресепшене в нашей гостинице, второй оказался его другом. Они подошли, когда мы сидели в саду при гостинице и тянули белое сухое вино. Подошли и сели. И стали рассказывать про себя, про Бразилию и танго, про то, что гостиница раньше была приютом для сестер милосердия (так вот что ты делаешь там, маленькая капелла!), про погоду и карнавалы, про туристов и языки. Они просидели с нами долго, уже стало темно и включились в беседке фонари. Они просили нас приехать еще и желали хорошего вечера. И улыбались...
Другие мужчины встретились мне одной, пока я ходила по Флоренции, то и дело задирая голову, чтобы убедиться, что здания и соборы, церкви и крыши - это реально, это не сказка и не кукольный город, в который меня нечаянно перенесли откуда-то издалека. Был молодой человек, отчаянно отказывающийся верить, что я не итальянка, был велосипедист, пихавший мне руки свой номер телефона, был пожилой повар, звавший выпить вина на крыше его ресторана, был старик, говоривший со мной по-французски и галантно пожимавший руку... Их было много, они сейчас цветными пятнами калейдоскопа поворачиваются под разными углами моих воспоминаний - глаза, акценты, жесты, слова... И улыбки. Всегда улыбки - и на губах, и в глазах...