религиозное
Как бы я не смотрел на нее: на плечи, на шею, на руки, мельком - на бедра, на живот, голая полоска которого бесстыже выглядывала из-под обтягивающего свитера, на щеки, на серьги, даже в глаза... Все равно мой взгляд опускался в заветную ложбинку ее декольте, в эту сказочную Долину Нежности, аккурат между двумя манящими холмами на ее великолепном теле...
Но эту ложбинку уже облюбовали и заняли. Кто?
Иисус на распятии.
Ему нелегко. Он страдает. Он - распят, он - на кресте. Слева и справа - груди. Девичьи груди. Сладкие девичьи груди... Когда девушка хохочет - они упруго колышутся... А на его лице - страдание. Он страдает за грехи наши. В том числе и за сладкий грех прелюбодеяния.
Мне кажется, он смотрит на меня, прелюбодея, с укоризной. "Прелюбодеять, хочешь, грешик?" - как будто спрашивает он. Мне становится как-то не по себе. Мне - грешить и предаваться сладострастию, ему - страдать и быть на этом распятии вечно. Нехорошо получается. Кажется, Бога гневлю.
И не исключено, что мне потом, на Страшном Суде, мне все это припомнят, все мои прелюбодейства, всю мою неуемную похоть, всю мою страсть до женского пола. И все это ляжет на ту чашу весов, что опустившись, отправит меня в ад.
Мне припомнят всю мою озабоченность. Вспомнят мой дневник Мирумура. Мою любовь к слову "кончить". Мою любовь к сиськам. К полосатым штанам, к Нине, Оле, Кате и т.д. Чаша весов с моими пригрешениями будет опускаться все ниже и ниже. Потом всплывет этот пост. И тогда чаша весов упадет под тяжестью обвинений, пол подо мной провалится...
Пока я буду падать в котел, я вспомню вас, о обладательницы сисек, носительницы полосатых штанов, метательницы страстных взглядов, от которых перехватывает дыхание... Мне захочется кончить. Так, напоследок, перед тем, как сгину в геене огненной.
Но эту ложбинку уже облюбовали и заняли. Кто?
Иисус на распятии.
Ему нелегко. Он страдает. Он - распят, он - на кресте. Слева и справа - груди. Девичьи груди. Сладкие девичьи груди... Когда девушка хохочет - они упруго колышутся... А на его лице - страдание. Он страдает за грехи наши. В том числе и за сладкий грех прелюбодеяния.
Мне кажется, он смотрит на меня, прелюбодея, с укоризной. "Прелюбодеять, хочешь, грешик?" - как будто спрашивает он. Мне становится как-то не по себе. Мне - грешить и предаваться сладострастию, ему - страдать и быть на этом распятии вечно. Нехорошо получается. Кажется, Бога гневлю.
И не исключено, что мне потом, на Страшном Суде, мне все это припомнят, все мои прелюбодейства, всю мою неуемную похоть, всю мою страсть до женского пола. И все это ляжет на ту чашу весов, что опустившись, отправит меня в ад.
Мне припомнят всю мою озабоченность. Вспомнят мой дневник Мирумура. Мою любовь к слову "кончить". Мою любовь к сиськам. К полосатым штанам, к Нине, Оле, Кате и т.д. Чаша весов с моими пригрешениями будет опускаться все ниже и ниже. Потом всплывет этот пост. И тогда чаша весов упадет под тяжестью обвинений, пол подо мной провалится...
Пока я буду падать в котел, я вспомню вас, о обладательницы сисек, носительницы полосатых штанов, метательницы страстных взглядов, от которых перехватывает дыхание... Мне захочется кончить. Так, напоследок, перед тем, как сгину в геене огненной.