"Всякому, кого это касается!" (с)
*
Любовь для меня не имеет большого значения. Что же тогда имеет значение? Удачная сделка с судьбой!
*
В детстве все свободное от просмотра фильмов время я валял дурака в обнимку с собаками. Их доброжелательность была выше всякой похвалы. Подобный грешок водится за мной и сегодня. Собаки выбиваются из сил гораздо раньше меня. Я могу валять дурака вечно. *
Как-то я пожаловался брату, что стоит мне взяться мастерить что-либо по дому, как тут же невесть куда пропадают все инструменты. "Счастливчик! - ответил брат. - Я-то всегда теряю сам объект работы". *
Полное опустошение и вечные денежные проблемы навели сестру на мысль, что эта жизнь ей не слишком удалась. Но опять-таки, а кому она уж так слишком удалась? *
В идеале Жизнь - это что-то вроде менуэта или вирджинского рила, или фокстрота, которым легко можно обучиться в школе бальных танцев. *
Такая степень взаимопонимания могла быть у людей, ну, скажем, по уши залипших в меду. Будто над ними довлело заклятие говорить лишь о том, что безразлично обоим. *
Для меня их едва уловимый писк - это не абстрактный шум. Я слышу в нем болезненный стон тишины. *
Я постараюсь не напиться на вечеринке по поводу собственного дня рождения. Иначе у меня развяжется язык, и я разболтаю тайну о том, что жизнь, которая ждет нас после смерти, бесконечно утомительнее этой. *
И она преподала нам урок: "Каждый сам за себя, - поучала она. - Повторяйте за мной и запоминайте". Я послушно повторял. Разбудите меня среди ночи и я отчеканю: "Каждый сам за себя". *
"Элиза, - сказал я, - почти во всех книгах, которые я читал, говорилось, что самое важное в жизни - это любовь. Кажется, пришло время сказать, что я тебя люблю". "Валяй!" - сказала Элиза. "Я люблю тебя, Элиза". Она нахмурила брови и минуту стояла, задумавшись. "Нет, - наконец сказала она, - мне это не по душе". "Почему?" "Как будто ты нацелил ружье мне прямо в затылок. Это способ заставить человека сказать то, что, может быть, он и не думает. Разве у меня остается возможность ответить что-либо кроме: "Я люблю тебя тоже!" *
Помню, телерепортер спрашивал у нее: "Как вы жили в лечебнице, мисс Свеин?" "Припеваючи", - ответила она. "Вы пели что-либо определенное?" *
"Элиза, тебе будет легче, если я скажу, что до последнего вдоха мама будет мучаться от сознания, что так с тобой обошлась?" "Разве мне может быть легче? - спросила она. - Ну, и вопрос. Как обухом по голове!" *
Ожидать новых и новых прибывающих - вот и все занятие тех, кто попал в рай. *
А время шло. А время уходило сквозь пальцы. Оно растекалось липкой бесформенной массой, очертания которой были смазаны всевозрастающими дозами три-бензо-манерамила. *
По-видимому, пилот был шокирован запустением, в которое пришел Белый дом. "Что здесь случилось?" - спросил он. "Одно могу вам сказать, - ответил я, - здесь свершилась история". "Ужасно". "Что, не нравится? А попробовали бы вы заглянуть сюда", - сказал я ему, постукивая себя при этом пальцами по лбу.
К. Воннегут. "Фарс, или Долой одиночество"
Любовь для меня не имеет большого значения. Что же тогда имеет значение? Удачная сделка с судьбой!
*
В детстве все свободное от просмотра фильмов время я валял дурака в обнимку с собаками. Их доброжелательность была выше всякой похвалы. Подобный грешок водится за мной и сегодня. Собаки выбиваются из сил гораздо раньше меня. Я могу валять дурака вечно. *
Как-то я пожаловался брату, что стоит мне взяться мастерить что-либо по дому, как тут же невесть куда пропадают все инструменты. "Счастливчик! - ответил брат. - Я-то всегда теряю сам объект работы". *
Полное опустошение и вечные денежные проблемы навели сестру на мысль, что эта жизнь ей не слишком удалась. Но опять-таки, а кому она уж так слишком удалась? *
В идеале Жизнь - это что-то вроде менуэта или вирджинского рила, или фокстрота, которым легко можно обучиться в школе бальных танцев. *
Такая степень взаимопонимания могла быть у людей, ну, скажем, по уши залипших в меду. Будто над ними довлело заклятие говорить лишь о том, что безразлично обоим. *
Для меня их едва уловимый писк - это не абстрактный шум. Я слышу в нем болезненный стон тишины. *
Я постараюсь не напиться на вечеринке по поводу собственного дня рождения. Иначе у меня развяжется язык, и я разболтаю тайну о том, что жизнь, которая ждет нас после смерти, бесконечно утомительнее этой. *
И она преподала нам урок: "Каждый сам за себя, - поучала она. - Повторяйте за мной и запоминайте". Я послушно повторял. Разбудите меня среди ночи и я отчеканю: "Каждый сам за себя". *
"Элиза, - сказал я, - почти во всех книгах, которые я читал, говорилось, что самое важное в жизни - это любовь. Кажется, пришло время сказать, что я тебя люблю". "Валяй!" - сказала Элиза. "Я люблю тебя, Элиза". Она нахмурила брови и минуту стояла, задумавшись. "Нет, - наконец сказала она, - мне это не по душе". "Почему?" "Как будто ты нацелил ружье мне прямо в затылок. Это способ заставить человека сказать то, что, может быть, он и не думает. Разве у меня остается возможность ответить что-либо кроме: "Я люблю тебя тоже!" *
Помню, телерепортер спрашивал у нее: "Как вы жили в лечебнице, мисс Свеин?" "Припеваючи", - ответила она. "Вы пели что-либо определенное?" *
"Элиза, тебе будет легче, если я скажу, что до последнего вдоха мама будет мучаться от сознания, что так с тобой обошлась?" "Разве мне может быть легче? - спросила она. - Ну, и вопрос. Как обухом по голове!" *
Ожидать новых и новых прибывающих - вот и все занятие тех, кто попал в рай. *
А время шло. А время уходило сквозь пальцы. Оно растекалось липкой бесформенной массой, очертания которой были смазаны всевозрастающими дозами три-бензо-манерамила. *
По-видимому, пилот был шокирован запустением, в которое пришел Белый дом. "Что здесь случилось?" - спросил он. "Одно могу вам сказать, - ответил я, - здесь свершилась история". "Ужасно". "Что, не нравится? А попробовали бы вы заглянуть сюда", - сказал я ему, постукивая себя при этом пальцами по лбу.
К. Воннегут. "Фарс, или Долой одиночество"