Неописуемо
Стихи Рильке интровертны, направлены внутрь человека, а потому хорошо подходят для проведения самоанализа. Возьмем, к примеру, Четвертую Дуинскую Элегию.
Чтобы не приводить тут ее целиком, ибо она достаточно длинна, я остановлюсь на некоторых строчках, которые я отметила для себя в качестве "пособия психоаналитика". В этой Элегии разворачивается действие интроспекции, задействованы иррациональные силы, вовлечены важнейшие архетипы - Мать, Отец, Я-Ребенок, Ангел.
Действие, происходящее внутри сознания вынесено на условную сцену.
Кто не сидел, охваченный тревогой,
Пред занавесом сердца своего,
Который открывался, как в театре,
И было декорацией прощанье.
Нетрудно разобраться. Сад знакомый
И ветер слабый, а потом танцовщик.
Не тот. Довольно. Грим тут не поможет.
И в гриме обывателя узнаешь,
Идущего в квартиру через кухню.
Подобным половинчатым личинам
Предпочитаю цельных кукол я.
Я выдержать согласен их обличье
И нитку тоже. Здесь я. Наготове.
Пусть гаснут лампы, пусть мне говорят:
"Окончился спектакль", пускай со сцены
Сквозит беззвучной серой пустотой,
пусть предки молчаливые мои
Меня покинут. Женщина. И мальчик
С косыми карими глазами, пусть...
Я остаюсь. Тут есть на что смотреть.
Первоначальное обращение в прошлое открывает банальные картины, где без грима обывателя узнаешь, идущего в квартиру через кухню. То есть ум рисует шаблонные схемы, когда автор этих строк, видящий, сидит охваченный тревогой пред занавесом сердца своего. Он с тревогой ожидает раскрытия тайн, боли, которая все эти годы копилась в его душе. Но кроме воспоминания "Женщина и мальчик с косыми карими глазами" (то есть он сам) его взору ничего не предстает.
Любой другой ушел бы с этого места, успокоился, поняв, что его тревога была ложная. Что можно смотреть в свое сердце и там нет ничего пугающего, образы-призраки уходят. Но.. автор остается, потому что он интуитивно чувствует, что за первым уровнем последует второй. "Я остаюсь, тут есть на что смотреть". Пустота оказывается ложной.. Он движется вперед, и идет в направлении еще одной важной фигуры. Это фигура Отца.
Не прав ли я? Ты тот, кто горечь жизни
Из-за меня вкусил, отец мой, ты
Настоем темным долга моего
Упившийся, когда я подрастал,
Ты, тот, кто будущность мою вкушая,
испытывал мой искушенный взгляд, -
Отец мой, ты, кто мертв теперь, кто часто
Внутри меня боится за меня,
Тот, кто богатство мертвых, равнодушье
Из-за судьбы моей готов растратить,
Пожалуй, лучше об отношениях Отец-Сын и не скажешь. Ты тот, кто горечь жизни из-за меня вкусил.. Дети часто испытывают вину перед своими родителями, но еще чаще родители сами внушают это чувство детям. "Я тебе всю жизнь отдал, а ты... ". Не избежал этого и Кафка, то есть Рильке.(у Кафки на эту тему есть рассказ "Наказние водой"). Подтверждением этой мысли является строчка :"Настоем темным долга моего упившийся, когда я подрастал". Сын растет, и отец знает, что сын ему должен. Как он будет отдавать этот долг, отец еще не знает, он пока еще "вкушает будущность" сына и испытывает его искушенный взгляд. На что способен сын? Что он вернет отцу? Но, поскольку общение с отцом идет в контексте прошлого, то автор строк хорошо видит причины и следствия поступков. Он прозревает, что из чего прорастало. Однако, прошлое для него сливается с настоящим, становясь единым временем. Эта фраза: "Отец мой, ты, кто мертв теперь, кто часто внутри меня боится за меня", парадоксальность этой фразы в том, что у Бога как и подлинно любящих людей мертвых нет. И поэтому фактически для Рильке отец мертв, но в душе он жив, он живет в нем и Рильке осознает его в себе. "Кто часто внутри меня боится за меня" - Рильке понимает, что он и отец одно, что его отец является частью него самого. И его страхи в душе - это и страхи отца за сына. Все это существует в настоящем, хотя отец мертв, для Рильке же он жив и по прежнему вмешивается в судьбу своего сына. Отец из-за сына готов растратить богатство мертвых, - равнодушье, словно выйдя из того мира в этот, вернувшись в любом обличье, войдя в любую форму, наполнив ее собой и принеся себя сыну. Все это хорошо ощущает Рильке, он понимает, что отец не только не покинул его, но и по прежнему влияет на него.
Далее идет обращение к близким.
Не прав ли я? Не прав ли я, скажите,
Вы, те, кто мне любовь свою дарили,
Поскольку вас немного я любил,
Любовь свою мгновенно покидая,
Пространство находя в любимых лицах,
Которое в пространство мировое
Переходило, вытесняя вас...
Он словно ищет подтверждения своих слов у тех, кто его любил, дарил свою любовь, и он в ответ немного их любил. Но тем не менее, эта любовь не успокаивала его, он искал большего, пространство находя в любимых лицах, которое в пространство мировое переходило. Мировое, божественное... поэтому после этих слов на сцене появляется Ангел.
По-моему, недаром я смотрю
Во все глаза на кукольную сцену;
Придется ангелу в конце концов
Внимательный мой взгляд уравновесить
И тоже выступить, сорвав личины.
Ангел и кукла: вот и представленье.
Тогда, конечно, воссоединится
То, что раздваивали мы. Возникнет
Круговорот вселенский, подчинив
Себе любое время года. Ангел
Играть над нами будет.
Рано или поздно обращение внутрь приводит человека к божественным ангелическим пространствам. Рильке нащупал этот ход, вход через мать, себя, отца, родных и близких. Пройдя этапы разрешения отношения с каждым из них он выходит в пространство мировое, покидая личное. Ангел выступает и срывает личины. Ангел и кукла: вот и представленье.
То ли себя он ощущает куклой, которую дергает за ниточки судьба, рок, семейные и божественные силы. Но срываются личины, и обнажают то, что было спрятано под ними. Ангел играет, значит раскрыта истинная суть каждого явления и каждой души. Раздвоенность взгляда сводится в одну точку, становится смыслом всего.
Далее Поэт снова возрващается в детство, воспоминая уже с другой стороны это время - в начале стихотворения он был с мамой, а со сцены сквозило серой беззвучной пустотой. Теперь же он вспоминает, что именно он проживал в детстве. Как он проживал Детство. Он снова становится ребенком, открывая для себя истинную суть этого состояния. Быть ребенком - это значит находиться в пространстве между миром и игрушкой, на месте том, что с самого начала отведено для чистого свершенья.
Мертвецы,
пожалуй, знают, что дела людские -
Предлог и только. Все не самобытно.
По крайней мере, в детстве что-то сверх
Былого за предметами скрывалось,
И с будущим не сталкивались мы.
Расти нам приходилось, это верно,
Расти быстрее, чтобы угодить
Всем тем, чье достоянье - только возраст,
Однако настоящим в одиночку
Удовлетворены мы были, стоя
В пространстве между миром и игрушкой,
На месте том, что с самого начала
Отведено для чистого свершенья.
Кому дано запечатлеть ребенка
Среди созвездий, вверив расстоянье
Его руке? Кто слепит смерть из хлеба, -
Во рту ребенка кто ее оставит
Семечком в яблоке?.. Не так уж трудно
Понять убийц, но это: смерть в себе,
Всю смерть в себе носить еще до жизни,
Носить, не зная злобы, это вот
Неописуемо.
Чтобы не приводить тут ее целиком, ибо она достаточно длинна, я остановлюсь на некоторых строчках, которые я отметила для себя в качестве "пособия психоаналитика". В этой Элегии разворачивается действие интроспекции, задействованы иррациональные силы, вовлечены важнейшие архетипы - Мать, Отец, Я-Ребенок, Ангел.
Действие, происходящее внутри сознания вынесено на условную сцену.
Кто не сидел, охваченный тревогой,
Пред занавесом сердца своего,
Который открывался, как в театре,
И было декорацией прощанье.
Нетрудно разобраться. Сад знакомый
И ветер слабый, а потом танцовщик.
Не тот. Довольно. Грим тут не поможет.
И в гриме обывателя узнаешь,
Идущего в квартиру через кухню.
Подобным половинчатым личинам
Предпочитаю цельных кукол я.
Я выдержать согласен их обличье
И нитку тоже. Здесь я. Наготове.
Пусть гаснут лампы, пусть мне говорят:
"Окончился спектакль", пускай со сцены
Сквозит беззвучной серой пустотой,
пусть предки молчаливые мои
Меня покинут. Женщина. И мальчик
С косыми карими глазами, пусть...
Я остаюсь. Тут есть на что смотреть.
Первоначальное обращение в прошлое открывает банальные картины, где без грима обывателя узнаешь, идущего в квартиру через кухню. То есть ум рисует шаблонные схемы, когда автор этих строк, видящий, сидит охваченный тревогой пред занавесом сердца своего. Он с тревогой ожидает раскрытия тайн, боли, которая все эти годы копилась в его душе. Но кроме воспоминания "Женщина и мальчик с косыми карими глазами" (то есть он сам) его взору ничего не предстает.
Любой другой ушел бы с этого места, успокоился, поняв, что его тревога была ложная. Что можно смотреть в свое сердце и там нет ничего пугающего, образы-призраки уходят. Но.. автор остается, потому что он интуитивно чувствует, что за первым уровнем последует второй. "Я остаюсь, тут есть на что смотреть". Пустота оказывается ложной.. Он движется вперед, и идет в направлении еще одной важной фигуры. Это фигура Отца.
Не прав ли я? Ты тот, кто горечь жизни
Из-за меня вкусил, отец мой, ты
Настоем темным долга моего
Упившийся, когда я подрастал,
Ты, тот, кто будущность мою вкушая,
испытывал мой искушенный взгляд, -
Отец мой, ты, кто мертв теперь, кто часто
Внутри меня боится за меня,
Тот, кто богатство мертвых, равнодушье
Из-за судьбы моей готов растратить,
Пожалуй, лучше об отношениях Отец-Сын и не скажешь. Ты тот, кто горечь жизни из-за меня вкусил.. Дети часто испытывают вину перед своими родителями, но еще чаще родители сами внушают это чувство детям. "Я тебе всю жизнь отдал, а ты... ". Не избежал этого и Кафка, то есть Рильке.(у Кафки на эту тему есть рассказ "Наказние водой"). Подтверждением этой мысли является строчка :"Настоем темным долга моего упившийся, когда я подрастал". Сын растет, и отец знает, что сын ему должен. Как он будет отдавать этот долг, отец еще не знает, он пока еще "вкушает будущность" сына и испытывает его искушенный взгляд. На что способен сын? Что он вернет отцу? Но, поскольку общение с отцом идет в контексте прошлого, то автор строк хорошо видит причины и следствия поступков. Он прозревает, что из чего прорастало. Однако, прошлое для него сливается с настоящим, становясь единым временем. Эта фраза: "Отец мой, ты, кто мертв теперь, кто часто внутри меня боится за меня", парадоксальность этой фразы в том, что у Бога как и подлинно любящих людей мертвых нет. И поэтому фактически для Рильке отец мертв, но в душе он жив, он живет в нем и Рильке осознает его в себе. "Кто часто внутри меня боится за меня" - Рильке понимает, что он и отец одно, что его отец является частью него самого. И его страхи в душе - это и страхи отца за сына. Все это существует в настоящем, хотя отец мертв, для Рильке же он жив и по прежнему вмешивается в судьбу своего сына. Отец из-за сына готов растратить богатство мертвых, - равнодушье, словно выйдя из того мира в этот, вернувшись в любом обличье, войдя в любую форму, наполнив ее собой и принеся себя сыну. Все это хорошо ощущает Рильке, он понимает, что отец не только не покинул его, но и по прежнему влияет на него.
Далее идет обращение к близким.
Не прав ли я? Не прав ли я, скажите,
Вы, те, кто мне любовь свою дарили,
Поскольку вас немного я любил,
Любовь свою мгновенно покидая,
Пространство находя в любимых лицах,
Которое в пространство мировое
Переходило, вытесняя вас...
Он словно ищет подтверждения своих слов у тех, кто его любил, дарил свою любовь, и он в ответ немного их любил. Но тем не менее, эта любовь не успокаивала его, он искал большего, пространство находя в любимых лицах, которое в пространство мировое переходило. Мировое, божественное... поэтому после этих слов на сцене появляется Ангел.
По-моему, недаром я смотрю
Во все глаза на кукольную сцену;
Придется ангелу в конце концов
Внимательный мой взгляд уравновесить
И тоже выступить, сорвав личины.
Ангел и кукла: вот и представленье.
Тогда, конечно, воссоединится
То, что раздваивали мы. Возникнет
Круговорот вселенский, подчинив
Себе любое время года. Ангел
Играть над нами будет.
Рано или поздно обращение внутрь приводит человека к божественным ангелическим пространствам. Рильке нащупал этот ход, вход через мать, себя, отца, родных и близких. Пройдя этапы разрешения отношения с каждым из них он выходит в пространство мировое, покидая личное. Ангел выступает и срывает личины. Ангел и кукла: вот и представленье.
То ли себя он ощущает куклой, которую дергает за ниточки судьба, рок, семейные и божественные силы. Но срываются личины, и обнажают то, что было спрятано под ними. Ангел играет, значит раскрыта истинная суть каждого явления и каждой души. Раздвоенность взгляда сводится в одну точку, становится смыслом всего.
Далее Поэт снова возрващается в детство, воспоминая уже с другой стороны это время - в начале стихотворения он был с мамой, а со сцены сквозило серой беззвучной пустотой. Теперь же он вспоминает, что именно он проживал в детстве. Как он проживал Детство. Он снова становится ребенком, открывая для себя истинную суть этого состояния. Быть ребенком - это значит находиться в пространстве между миром и игрушкой, на месте том, что с самого начала отведено для чистого свершенья.
Мертвецы,
пожалуй, знают, что дела людские -
Предлог и только. Все не самобытно.
По крайней мере, в детстве что-то сверх
Былого за предметами скрывалось,
И с будущим не сталкивались мы.
Расти нам приходилось, это верно,
Расти быстрее, чтобы угодить
Всем тем, чье достоянье - только возраст,
Однако настоящим в одиночку
Удовлетворены мы были, стоя
В пространстве между миром и игрушкой,
На месте том, что с самого начала
Отведено для чистого свершенья.
Кому дано запечатлеть ребенка
Среди созвездий, вверив расстоянье
Его руке? Кто слепит смерть из хлеба, -
Во рту ребенка кто ее оставит
Семечком в яблоке?.. Не так уж трудно
Понять убийц, но это: смерть в себе,
Всю смерть в себе носить еще до жизни,
Носить, не зная злобы, это вот
Неописуемо.