Последние королевы Средневековья - Анна Невилл/6
То, что произошло потом, знают все: реставрация на троне Генри VI прошла более чем успешно, хотя для всех было очевидно, что бедняга окончательно потерял связь с реальностью, хотя выучка сказывалась - вести приятные беседы со слетевшимися отовсюду в столицу ланкастерианцами он вполне мог. В общем и целом, такой король на троне устроил бы и лордов, и джентри. Ждали только наследника, которого в королевстве практически не знали, ну и парламент, которому была уготована роль серьезнее обычной, тоже был Кингмейкером созван.
Кингмейкер отрывает Генри VI от радостей жизни книжника, чтобы снова посадить бедолагу на трон
Если не повторять все тонкости того момента, о которых я рассказывала в истории собственно Эдварда IV, то в сухом остатке будет печальный для Уорвика-Кингмейкера результат: бестолковая битва при Барнете и гибель. В большой степени потому, что категорически не доверяющая Уорвику и боящаяся за сына Маргарет Анжуйская отнюдь не торопилась в Англию, и провозилась так долго, что ухитрилась причалить к английскому берегу через несколько часов после гибели Кингмейкера. Возможно, у нее хватило бы осторожности тут же убраться восвояси назад, во Францию, но когда мы говорим, что «королева причалила», то это подразумевает, что причалили, вообще-то, войска. И её сын, поддерживаемый другими горячими сэрами, которым, в общем-то, и терять было нечего, желал биться за свою корону. Так судьбы персонажей подошли к битве при Тьюксбери, и судьба Анны Невилл, бывшей рядом со свекровью и мужем, приготовилась сделать поворот, который всё-таки вознес её на трон Англии.
Но в день битвы при Тьюксбери она, несомненно, чувствовала себя ужасно. Мало того, что девушка, даже не вышедшая из подросткового возраста, только что узнала о смерти отца, но она потеряла и мужа. По сути, Анна оказалась в лимбо - без близких, без статуса, без друзей. В какой-то степени рассчитывать она могла только на поддержку сестры, которая была замужем за Кларенсом, предавшим её отца.
Уорвик был предан не только своим зятем, Кларенсом, но и английскими коммерсантами. Собственно, не случись в его жизни Барнета, он всё равно столкнулся бы с неприятной дилеммой в будущем. Граф ведь был весьма последователен в своих действиях. Рассорившись с Эдвардом из-за курса внешней политики, теперь он получил возможность повернуть эту политику в русло, которое считал правильным и выгодным для Англии. В середине февраля 1471 года был подписан десятилетний договор с Францией, обещающий большие свободы в коммерции для обеих сторон. Но для того, чтобы дружить с Луи Французским, Англия должна была начать войну с Шарлем Бургундским.
Уорвик, ненавидевший Шарля Бургундского как чуму, был вполне готов действовать, и уже 12 февраля отдал распоряжение гарнизону Кале начать действия против Бургундии. Одновременно он начал собирать от восьми до десяти тысяч лучников, чтобы отправить их в Кале и затем, после подписания договора с Францией, отправиться туда самому. Но прелесть английской политики заключалась в том, что она не подчинялась личностям. Она подчинялась, собственно, национальным интересам, выражением и основой для которых была, есть и будет экономическая стабильность. Как минимум, в конечном итоге. И в данном случае экономические интересы Англии были категорически против любых военных действий.
Война - это работа для солдат, и работа должна оплачиваться. Спрашивается, на какие деньги? Традиционно, парламент Англии объявлял сбор налогов именно под какое-то мероприятие. На укрепление флота, на защиту границ, на укрепление крепостей и гарнизонов, на конкретные военные действия там-то и там-то. И, традиционно, сбор таких налогов растягивался на годы. Значит, реальное финансирование проектов ложилось на плечи тех, кто этими проектами руководил - пэров королевства, которым для того и давались короной земли и должности. Но, в свою очередь, недвижимость имеет только потенциальную ценность, и доход от неё появляется в кассе хозяина (или управляющего от короны) не сразу, и даже далеко не всегда именно в звонкой монете. Поэтому пэр, руководящий проектом, был вынужден в свою очередь деньги просто занимать. А «живые» деньги были только у торговцев.
Торговцы Англии к 1471 году уже испытывали некоторые неудобства от враждебных отношений с Ганзой. Плюс, любой даже средней руки бизнесмен понимает, что смена деловых партнёров в международной торговле всегда означает временный дефицит средств - связи не так легко обрубаются, и для образования новых нужно немалое время. Англия всегда была плотно связана торговлей именно с Бургундией, и объявление войны для некоторого количества коммерсантов было бы смерти подобно. Помимо объективных сложностей, были и вполне субъективные выгоды лично самым значительным коммерсантам: они получали неплохие суммы через посольство Бургундии за то, что поддерживали именно про-бургундскую политику. Это, кстати, в те времена было вполне легальной практикой, отстёгивать нужным людям определённые «пенсии» за лоббирование своих интересов.
Так вот, новый режим торговцы не поддержали. Вероятно, была ещё жива память о ланкастерианцах на престоле, и о том, что с финансами эти люди обращаться не умели. Так что наскоро реставрированное хозяйство короля Генри содержалось, собственно, на деньги Уорвика. Почему-то граф предполагал, что английские города смогут поучаствовать в походе против Бургундии, отрядив войска за свой счёт, но городские ополчения исторически собирались в Англии только для обороны королевства, а не для войн за границей. Заставить администрацию действовать по-другому было можно, но Уорвик, по сути, просто заменил одного короля на другого, оставив правительственный аппарат прежним и не угрожая никому смертью и репрессиями. Коммерсанты всегда чувствуют, когда с ними разговаривают с позиции силы, а когда - совещательно, и во втором случае заставить их раскошелиться практически невозможно. Особенно в условиях, когда никому не было понятно, к чему именно стремится реставрированный ланкастерианский режим.
И тут всё снова уперлось в личность Маргарет Анжуйской. Принц Эдвард не мог быть коронован, пока его отец жив, а физическое здоровье Генри VI нареканий никогда не вызывало. Следовательно, в Англии стала бы править снова ненавидимая и жадная королева, нрав которой вряд ли смягчился за годы испытаний и изгнания. Смог бы Уорвик и королевский совет ей противостоять? Вряд ли, королева - это королева, если она хочет и умеет пользоваться имеющейся властью. Маргарет Анжуйская и хотела власти, и умела ею пользоваться. Только вот результат вряд ли устроил бы хоть одного обитателя Англии. Между королевой и Уорвиком было слишком много зла и крови. Объединиться для достижения какой-то цели они могли, но не более того. То есть, Уорвику пришлось бы уехать, связав свою судьбу с Францией и её политикой. Граф, с его талантами, не пропал бы, но насколько хорошо для Англии было бы иметь его в рядах заклятых друзей-французов?
И даже после смерти Генри VI с престолонаследием было бы всё не так просто. Его собственноручно подписанное и утвержденное парламентом решение о том, что корона переходит к Йоркам, отменено не было. В данном случае, после смерти Ричарда Йорка и изгнания Эдварда, королем должен бы был стать Кларенс. Более того, кандидатура Кларенса в качестве преемника короны после дома Ланкастеров была подтверждена и Маргарет Анжуйской. Вряд ли такая ситуация устроила бы ланкастерианских сэров и пэров королевства, так что возможность возобновления гражданской войны была бы слишком высока, а тут ещё Кларенс предал Уорвика, заполучив до конца жизни не вполне, вероятно, заслуженно клеймо паршивой овцы семейства Йорков.
Тестем Джордж мог восхищаться, но устоять против натиска женщин своей семьи он решительно не мог. А женщины семьи Йорков реставрации Ланкастеров не хотели. Герцогиня - из-за того, что на руках персонально Маргарет Анжуйской была кровь мужа и сына Сесилии. Анна, герцогиня Экзетер, которую брат-король обещал развести с ненавистным супругом-ланкастерианцем, хотела возвращения Эдварда на трон. Собственно, она Экзетеру была нужна не больше, чем он ей, но дело ведь в дележке имущества, а делиться не хотелось ни ему, ни ей. Элизабет, герцогиня Саффолк, вышла в свое время за того самого де ла Поля, которого в своё время отвергла ради Эдмунда Тюдора Маргарет Бьюфорт. И супруг её был настолько йоркистом до мозга костей, что титул Саффолков реставрированный режим вряд ли за ним оставил бы. Скорее всего, сэр Джон лишился бы титула вместе с головой.
В общем, герцогиня Саффолк, прошедшая хорошую школу политического интриганства у своей свекрови, леди Алис Чосер, засучила рукава и взялась за задачу возвращения отбившегося от клана Кларенса в лоно семьи, имея твердое намерение покончить с глупостями типа реставрации Ланкастеров. И первым делом она подключила к проекту практически единственного в мире человека, который мог повлиять на Кларенса - Маргарет, супругу герцога Бургундского.
Маргарет знала Джорджа с рождения, практически воспитала мальчишку, и она долго наблюдала за Эдвардом-королём, будучи уже весьма взрослой девушкой. Маргарет была наблюдательна, умна, и чрезвычайно образована, круг её общения был очень широк, дополняя её собственный жизненный опыт. Она знала и то, о чём люди, имевшие дело с улыбчивым и легко идущим на контакт красавчиком Эдвардом, постоянно забывали: Эдвард был свиреп до жестокости. Не менее свиреп был и Кларенс, да и все мужчины из рода Плантагенетов. При этом, у Эдварда было одно несомненное достоинство: он был рационален. А у Кларенса была одна несомненная слабость: он был жаден до статуса и почестей.
Маргарет была по складу ума ближе к Эдварду, Кларенса она просто любила - не за, а вопреки. Для начала, она вытребовала у Эдварда полное и официальное письменное помилование для Кларенса. Затем она через находящихся в Англии сестёр сделала Джорджу предложение, от которого он просто не захотел отказаться. В отличие от братьев, Кларенс был ярким экстравертом, вечно кидающимся в гущу событий ради движухи, легко поддающимся эмоциям, и, соответственно, легко перегорающим. При этом, Джордж не был глуп или примитивен. Несомненно, он прикидывал так и сяк перспективы, ждущие его самого при реставрированном ланкастерианском режиме. И вряд ли они его устраивали, потому что в самом блестящем случае (в возможность которого Джордж, скорее всего, не верил) он стал бы королём когда-нибудь. Если бы дожил, на что шансы его в качестве наследника престола, в обход сына королевы Маргарет, были так себе.
Так вот, Джорджу было предложено не только полное прощение и возвращение в лоно семьи. Ему было предложено всё, чем владел Уорвик. И Джордж согласился. Согласился предварительно, разумеется - братья ударили по рукам позже, после высадки Эдварда, при помощи Ричарда Глостера, который отправился к Джорджу, после чего уже Джордж встретился с Эдвардом лицом к лицу. Поскольку в Лондоне с ноября 1470 года было известно, что Элизабет Вудвилл родила, наконец, наследника престола, Джордж предпочел неопределенность ланкастерианской реставрации стабильности и статусу первого лорда королевства при брате.
Кингмейкер отрывает Генри VI от радостей жизни книжника, чтобы снова посадить бедолагу на трон
Если не повторять все тонкости того момента, о которых я рассказывала в истории собственно Эдварда IV, то в сухом остатке будет печальный для Уорвика-Кингмейкера результат: бестолковая битва при Барнете и гибель. В большой степени потому, что категорически не доверяющая Уорвику и боящаяся за сына Маргарет Анжуйская отнюдь не торопилась в Англию, и провозилась так долго, что ухитрилась причалить к английскому берегу через несколько часов после гибели Кингмейкера. Возможно, у нее хватило бы осторожности тут же убраться восвояси назад, во Францию, но когда мы говорим, что «королева причалила», то это подразумевает, что причалили, вообще-то, войска. И её сын, поддерживаемый другими горячими сэрами, которым, в общем-то, и терять было нечего, желал биться за свою корону. Так судьбы персонажей подошли к битве при Тьюксбери, и судьба Анны Невилл, бывшей рядом со свекровью и мужем, приготовилась сделать поворот, который всё-таки вознес её на трон Англии.
Но в день битвы при Тьюксбери она, несомненно, чувствовала себя ужасно. Мало того, что девушка, даже не вышедшая из подросткового возраста, только что узнала о смерти отца, но она потеряла и мужа. По сути, Анна оказалась в лимбо - без близких, без статуса, без друзей. В какой-то степени рассчитывать она могла только на поддержку сестры, которая была замужем за Кларенсом, предавшим её отца.
Уорвик был предан не только своим зятем, Кларенсом, но и английскими коммерсантами. Собственно, не случись в его жизни Барнета, он всё равно столкнулся бы с неприятной дилеммой в будущем. Граф ведь был весьма последователен в своих действиях. Рассорившись с Эдвардом из-за курса внешней политики, теперь он получил возможность повернуть эту политику в русло, которое считал правильным и выгодным для Англии. В середине февраля 1471 года был подписан десятилетний договор с Францией, обещающий большие свободы в коммерции для обеих сторон. Но для того, чтобы дружить с Луи Французским, Англия должна была начать войну с Шарлем Бургундским.
Уорвик, ненавидевший Шарля Бургундского как чуму, был вполне готов действовать, и уже 12 февраля отдал распоряжение гарнизону Кале начать действия против Бургундии. Одновременно он начал собирать от восьми до десяти тысяч лучников, чтобы отправить их в Кале и затем, после подписания договора с Францией, отправиться туда самому. Но прелесть английской политики заключалась в том, что она не подчинялась личностям. Она подчинялась, собственно, национальным интересам, выражением и основой для которых была, есть и будет экономическая стабильность. Как минимум, в конечном итоге. И в данном случае экономические интересы Англии были категорически против любых военных действий.
Война - это работа для солдат, и работа должна оплачиваться. Спрашивается, на какие деньги? Традиционно, парламент Англии объявлял сбор налогов именно под какое-то мероприятие. На укрепление флота, на защиту границ, на укрепление крепостей и гарнизонов, на конкретные военные действия там-то и там-то. И, традиционно, сбор таких налогов растягивался на годы. Значит, реальное финансирование проектов ложилось на плечи тех, кто этими проектами руководил - пэров королевства, которым для того и давались короной земли и должности. Но, в свою очередь, недвижимость имеет только потенциальную ценность, и доход от неё появляется в кассе хозяина (или управляющего от короны) не сразу, и даже далеко не всегда именно в звонкой монете. Поэтому пэр, руководящий проектом, был вынужден в свою очередь деньги просто занимать. А «живые» деньги были только у торговцев.
Торговцы Англии к 1471 году уже испытывали некоторые неудобства от враждебных отношений с Ганзой. Плюс, любой даже средней руки бизнесмен понимает, что смена деловых партнёров в международной торговле всегда означает временный дефицит средств - связи не так легко обрубаются, и для образования новых нужно немалое время. Англия всегда была плотно связана торговлей именно с Бургундией, и объявление войны для некоторого количества коммерсантов было бы смерти подобно. Помимо объективных сложностей, были и вполне субъективные выгоды лично самым значительным коммерсантам: они получали неплохие суммы через посольство Бургундии за то, что поддерживали именно про-бургундскую политику. Это, кстати, в те времена было вполне легальной практикой, отстёгивать нужным людям определённые «пенсии» за лоббирование своих интересов.
Так вот, новый режим торговцы не поддержали. Вероятно, была ещё жива память о ланкастерианцах на престоле, и о том, что с финансами эти люди обращаться не умели. Так что наскоро реставрированное хозяйство короля Генри содержалось, собственно, на деньги Уорвика. Почему-то граф предполагал, что английские города смогут поучаствовать в походе против Бургундии, отрядив войска за свой счёт, но городские ополчения исторически собирались в Англии только для обороны королевства, а не для войн за границей. Заставить администрацию действовать по-другому было можно, но Уорвик, по сути, просто заменил одного короля на другого, оставив правительственный аппарат прежним и не угрожая никому смертью и репрессиями. Коммерсанты всегда чувствуют, когда с ними разговаривают с позиции силы, а когда - совещательно, и во втором случае заставить их раскошелиться практически невозможно. Особенно в условиях, когда никому не было понятно, к чему именно стремится реставрированный ланкастерианский режим.
И тут всё снова уперлось в личность Маргарет Анжуйской. Принц Эдвард не мог быть коронован, пока его отец жив, а физическое здоровье Генри VI нареканий никогда не вызывало. Следовательно, в Англии стала бы править снова ненавидимая и жадная королева, нрав которой вряд ли смягчился за годы испытаний и изгнания. Смог бы Уорвик и королевский совет ей противостоять? Вряд ли, королева - это королева, если она хочет и умеет пользоваться имеющейся властью. Маргарет Анжуйская и хотела власти, и умела ею пользоваться. Только вот результат вряд ли устроил бы хоть одного обитателя Англии. Между королевой и Уорвиком было слишком много зла и крови. Объединиться для достижения какой-то цели они могли, но не более того. То есть, Уорвику пришлось бы уехать, связав свою судьбу с Францией и её политикой. Граф, с его талантами, не пропал бы, но насколько хорошо для Англии было бы иметь его в рядах заклятых друзей-французов?
И даже после смерти Генри VI с престолонаследием было бы всё не так просто. Его собственноручно подписанное и утвержденное парламентом решение о том, что корона переходит к Йоркам, отменено не было. В данном случае, после смерти Ричарда Йорка и изгнания Эдварда, королем должен бы был стать Кларенс. Более того, кандидатура Кларенса в качестве преемника короны после дома Ланкастеров была подтверждена и Маргарет Анжуйской. Вряд ли такая ситуация устроила бы ланкастерианских сэров и пэров королевства, так что возможность возобновления гражданской войны была бы слишком высока, а тут ещё Кларенс предал Уорвика, заполучив до конца жизни не вполне, вероятно, заслуженно клеймо паршивой овцы семейства Йорков.
Тестем Джордж мог восхищаться, но устоять против натиска женщин своей семьи он решительно не мог. А женщины семьи Йорков реставрации Ланкастеров не хотели. Герцогиня - из-за того, что на руках персонально Маргарет Анжуйской была кровь мужа и сына Сесилии. Анна, герцогиня Экзетер, которую брат-король обещал развести с ненавистным супругом-ланкастерианцем, хотела возвращения Эдварда на трон. Собственно, она Экзетеру была нужна не больше, чем он ей, но дело ведь в дележке имущества, а делиться не хотелось ни ему, ни ей. Элизабет, герцогиня Саффолк, вышла в свое время за того самого де ла Поля, которого в своё время отвергла ради Эдмунда Тюдора Маргарет Бьюфорт. И супруг её был настолько йоркистом до мозга костей, что титул Саффолков реставрированный режим вряд ли за ним оставил бы. Скорее всего, сэр Джон лишился бы титула вместе с головой.
В общем, герцогиня Саффолк, прошедшая хорошую школу политического интриганства у своей свекрови, леди Алис Чосер, засучила рукава и взялась за задачу возвращения отбившегося от клана Кларенса в лоно семьи, имея твердое намерение покончить с глупостями типа реставрации Ланкастеров. И первым делом она подключила к проекту практически единственного в мире человека, который мог повлиять на Кларенса - Маргарет, супругу герцога Бургундского.
Маргарет знала Джорджа с рождения, практически воспитала мальчишку, и она долго наблюдала за Эдвардом-королём, будучи уже весьма взрослой девушкой. Маргарет была наблюдательна, умна, и чрезвычайно образована, круг её общения был очень широк, дополняя её собственный жизненный опыт. Она знала и то, о чём люди, имевшие дело с улыбчивым и легко идущим на контакт красавчиком Эдвардом, постоянно забывали: Эдвард был свиреп до жестокости. Не менее свиреп был и Кларенс, да и все мужчины из рода Плантагенетов. При этом, у Эдварда было одно несомненное достоинство: он был рационален. А у Кларенса была одна несомненная слабость: он был жаден до статуса и почестей.
Маргарет была по складу ума ближе к Эдварду, Кларенса она просто любила - не за, а вопреки. Для начала, она вытребовала у Эдварда полное и официальное письменное помилование для Кларенса. Затем она через находящихся в Англии сестёр сделала Джорджу предложение, от которого он просто не захотел отказаться. В отличие от братьев, Кларенс был ярким экстравертом, вечно кидающимся в гущу событий ради движухи, легко поддающимся эмоциям, и, соответственно, легко перегорающим. При этом, Джордж не был глуп или примитивен. Несомненно, он прикидывал так и сяк перспективы, ждущие его самого при реставрированном ланкастерианском режиме. И вряд ли они его устраивали, потому что в самом блестящем случае (в возможность которого Джордж, скорее всего, не верил) он стал бы королём когда-нибудь. Если бы дожил, на что шансы его в качестве наследника престола, в обход сына королевы Маргарет, были так себе.
Так вот, Джорджу было предложено не только полное прощение и возвращение в лоно семьи. Ему было предложено всё, чем владел Уорвик. И Джордж согласился. Согласился предварительно, разумеется - братья ударили по рукам позже, после высадки Эдварда, при помощи Ричарда Глостера, который отправился к Джорджу, после чего уже Джордж встретился с Эдвардом лицом к лицу. Поскольку в Лондоне с ноября 1470 года было известно, что Элизабет Вудвилл родила, наконец, наследника престола, Джордж предпочел неопределенность ланкастерианской реставрации стабильности и статусу первого лорда королевства при брате.