Медичи: Два Фердинандо, один Козимо, одна Мария и один Галилей - 1
К моей радости, я получила разрешение от прекрасного автора kurufin_the_crafty, обитающего здесь: https://kurufin-castle.diary.ru/member/?1272735, на перепост цикла её рассказов о клане Медичи. Информация, на мой взгляд, уникальна тем, что даёт, помимо прочего, представление не только о фигурантах, но и о мире вокруг них. В общем, сама я эту серию рассказов очень люблю, и надеюсь, что её так же полюбят многие. Эта заставка будет повторяться в начале каждого текста о Медичи, потому что для меня важно, чтобы авторство текстов было обозначено.
Автор рекомендует по теме две удачные книги: "Крестные отцы Ренессанса" Пола Стратерна и "Family portrait: The Medici of Florence" Эммы Микелетти.
_______________
А теперь мы снова возвращаемся к бывшему кардиналу Фердинандо. Травило ли его экс-высокопреосвященство своего старшего братца или нет - повторюсь, науке неизвестно. Зато науке прекрасно известно, что из этого высокопреосвященства внезапно получился очень хороший и толковый светский правитель. Так что Франческо откинулся не зря Флоренции с новым герцогом очень повезло.
Фердинандо-кардинал (мастерская Аллори):
Фердинандо-герцог (Шипьоне Пульцоне):
В отличие от старшего сиблинга, который кроме любовницы и эзотерических штудий ничем не занимался и заниматься не хотел, Фердинандо был человеком дела. Более того, он оказался точной копией своего папеньки, Козимо Первого, который, как мы помним, тоже был очень толковый правитель. В сущности, всю свою жизнь Фердинандо продолжал папенькины проекты, временно заглохшие при правлении его старшего братца.
Первым делом бывший кардинал проапгрейдил гавань, построенную папенькой в Ливорно. Для того чтобы технический прогресс шел быстрее, Фердинандо продублировал папенькин эдикт о веротерпимости, в результате чего в Тоскану снова хлынули беглые испанские евреи, беглые французские гугеноты и прочие еретики всех мастей. На их еретические вольнодумствования Фердинандо было плевать (в конце концов, кардиналом он был по профессии, а не по душевному призванию), зато он хорошо знал, что среди этих богомерзких иноземцев очень много хороших технических специалистов.
В итоге недобитые на родине специалисты нашли себе в Тоскане новую родину и новую работу, и для Тосканы это было хорошо, и хорошо весьма (с).
С помощью тех же специалистов Фердинандо возродил старую затею Козимо - ирригационные работы по осушению болот (коих в Тоскане все еще оставалось до хрена), ну и заодно прокопал между Флоренцией и Пизой канал, куда пустил часть потока Арно. Канал здорово облегчил торговую логистику между двумя главными городами Тосканы и вообще оказался очень полезной транспортной штукой.
Еще Фердинандо - и это едва ли не последний случай в роду Медичи - оказался весьма талантливым банкиром. В этом патентованном аристократе (напомню: он был уже третим на герцогском престоле, да и мама у него была не хрен собачий, а благороднейшая испанская дама) вдруг взыграли гены мудрого плебея Джованни ди Биччи, и банк Медичи, сильно потрепанный финансовыми неурядицами в правление Франческо, снова воспрянул духом и обзавелся филиалами во всех крупнейших городах Европы.
Однако помимо народного хозяйства и финансов бывший кардинал временами думал и о душе. Впрочем, как истинный просвещенный Медичи, Фердинандо выпендрился и здесь: вместо того, чтобы, как все нормальные люди, заказывать пачками мессы для спасения этой самой души, он, еще живя в Риме, распорядился создать типографию, которая печатала Слово Божие… на арабском. Почему именно на арабском - ну, во-первых, потому что просвещать Словом Божиим темных бусурман, простите за плохой каламбур, сам Бог велел. А во-вторых, это просто прикольно.
Чтобы процесс шел еще прикольнее, Восточная типография Медичи (она же Typographia Medicea - именно под таким названием это заведение вошло в историю мирового книгопечатания) разработала под руководством специально приглашенного французского специалиста Робера Гранжона очень красивый арабский шрифт. Вот он:
Священное Евангелие Господа нашего Иисуса Христа (1590-1591) (картинка отсюда):
Еще эта замечательная типография печатала книжки и на других ближневосточных языках, причем не только религиозную литературу, но и вполне научную - например, географическую энциклопедию «Нузхат аль-муштак фи-хтирак аль-афак» («Отрада страстно желающего пересечь мир») двенадцативечного арабского географа Мухаммада Аль-Идриси.
Маленький оффтоп: с этим Аль-Идриси (в бронзовом мини-исполнении) мы весной этого года в Ужгороде кофе пили. Там вообще много прелестных мини-скульптур, а поскольку исторически считается, что впервые Ужгород был упомянут именно в «Нузхате», то ужгородские скульпторы расщедрились помянуть и Аль-Идриси. Вон он, на столике в одном из кафе на улице Корятовича стоит:
Вспомнили о душе - вспомним же и о другой важнейшей герцогской скрепе: о семье. Напомню, после смерти старшего брата Фердинандо, как единственный наследник, недолго задержался в кардиналах. В 1589 году папа римский разрешил ему снять кардинальскую шапку (что, в общем-то, было проще простого: как и многие его родичи, Фердинандо был читером кардиналом-мирянином), и после этого новоиспеченный герцог немедленно вступил в законный брак - с Кристиной Лотарингской, любимой внучкой Екатерины Медичи.
Кристина приходилась Фердинандо четвероюродной племянницей (это по женской линии - если считать по мужской, то там родство такое, что никаких «юродных» не хватит), была девицей весьма богобоязненной и строгих правил, но при этом добродушной и совсем не глупой. Забегая вперед, скажу, что своего мужа она переживет аж на целых двадцать восемь лет, положив начало такому знаменательному тосканскому явлению, как «регентша Медичи»: после нее в семействе будет еще несколько таких вдов-долгожительниц - таких же религиозных, но, увы, далеко не настолько добрых и неглупых, и это в конечном итоге аукнется Тоскане не самым лучшим образом.
Однако вернемся в 1589 год. Жених и невеста друг другу понравились и, обвенчавшись, стали жить в мире и согласии, уже в следующем году явив миру наследника тосканского престола - будущего Козимо II. Потом они, все так же пребывая в мире и согласии, наплодят еще восемь детишек, из которых до взрослого возраста доживет семеро: Элеонора, Катерина, Франческо, Карло, Лоренцо, Мария Маддалена и Клаудия. (Отметим, до чего дошел медицинский прогресс: всего сто с лишним лет назад из двенадцати детей Лоренцо Великолепного до совершеннолетия дожило только шестеро - а уж казалось бы, самый просвещенный и продвинутый в научном отношении двор Европы…).
Тем не менее, плодя собственных детишек, Фердинандо не забывал, что у него есть еще и племянники. Точнее, племянницы - законные дочки покойного герцога Франческо (с незаконным сыном умершего брата Фердинандо, как мы помним, обошелся как сволочь).
Законных племянниц на момент воцарения у Фердинандо было две: уже взрослая Элеонора, выданная замуж в Мантую - за тамошнего герцога Винченцо Гонзаго, и двенадцатилетняя Мария. Двенадцать лет - это, конечно, еще не брачный возраст даже по тогдашним временам, но время приглядываться в поисках подходящего жениха уже неумолимо подступало.
Мария Медичи в детстве (неизвестный художник):
В этом смысле Фердинандо честно делал для племянницы все, что мог. Сначала он вел на этот счет переговоры с вдовым герцогом Пармы Алессандро Фарнезе, но с Алессандро что-то не срослось. Затем начали рассматривать кандидатуру португальского герцога Брагансы, но Браганса Фердинандо не понравился: мелковато герцогство, да и Португалия, несмотря все на свои колониальные успехи, с европейской точки зрения все еще жопа мира.
Потом на сцену внезапно выползли испанские Габсбурги и начали предлагать кандидатуру кого-нибудь из своих австрийских родичей-принцев. Фердинандо с уже подросшей Марией дружно возликовали: женишок императорских кровей - что может быть лучше! Однако из этого тоже ничего не вышло: поманив Медичи интересным предложением, Габсбурги, в лучших своих традициях, начали тянуть резину: ой, мы еще не решили, какой принц вам лучше подойдет, надо подождать, надо подумать, такие вещи ведь с кондачка не решаются…
Резина тянулась несколько лет, пока Фердинандо не убедился, что Мадрид и Вена нагло водят его за нос, чтобы выиграть время и не дать ему выдать Марию замуж за кого-нибудь габсбургонеугодного. Тем временем невеста становилась все старше и зрелее, а вопрос о ее замужестве - все более острым. Добрая тетушка Кристина попыталась было утешить племянницу, подсунув кандидатуру ее, Кристины, брата - Франсуа Лотарингского. Но тут уж взбунтовалась сама Мария - не для того ее роза с приданым аж в 600 тысяч флоринов цвела, чтобы брачеваться с каким-то там лотарингским герцогом, пусть даже он и внук французского короля!
Фердинандо схватился за голову. Племянницу свою он очень любил и всегда о ней заботился (не только в матримониальном плане), но тут уж, по его мнению, девочка явно перегнула палку. Надо сказать, девочке к тому времени стукнуло уже двадцать четыре годика - возраст не то чтобы совсем критический, но часики уже тикали. Впрочем, с виду Мария в то время была весьма авантажна: высокая, симпатичная девица «в теле» - самое то, что надо, согласно вкусу эпохи. Образование она, по обычаю всех Медичи, получила очень хорошее и в детстве даже неплохо успевала в математике (!) - хотя при этом особым умом не блистала (справедливости ради скажем, что как раз этого от нее никто и не требовал). Ну и рекордное, по европейским меркам, приданое, которое, не скупясь, готов был дать за ней дядюшка, естественно, тоже было немалым бонусом.
Так что, как видим, у Марии были основания ценить себя на брачном рынке весьма высоко. И, как показало будущее, она не прогадала: вскоре на горизонте появился еще один жених - Генрих IV Бурбон, король Франции собственной персоной!
Жених (работы Франса Пурбуса-младшего):
Правда, у жениха имелся небольшой недостаток: он был женат. Его жену мы все прекрасно знаем (не в последнюю очередь, благодаря Дюма) - это была дочь Екатерины Медичи Маргарита Валуа, она же «королева Марго» (хотя как раз Марго ее никто при жизни, кроме ее старшего брата Карла IX, никогда не называл).
Впрочем, наличие жены вести брачные переговоры никак не мешало. Во-первых, супружеской жизнью Генрих с Маргаритой уже триста лет как не жили, тусуясь порознь по различным уголкам Франции (а долгое время - еще и по различным политическим лагерям). Во-вторых, Маргарите к тому времени стукнуло уже за сороковник, и она была бездетна. По этому поводу Генрих планировал с ней развестись, и Маргарита была даже, вроде, и не против - при условии хорошей материальной компенсации, конечно. Единственное, что ее останавливало, - это то, что после развода Генрих как пить дать женится на своей любовнице Габриэль д`Эстре, а уступать свое место какой-то там незнатной потаскухе гордая дщерь Валуа считала себя оскорбительным.
Однако вскоре, к облегчению большинства высоких договаривающихся сторон, Габриэль, которая на то время была беременна очередным бастардом от Генриха, неожиданно скончалась. Генрих, конечно, очень горевал о ее смерти, но он был практик: горе горем, но ему нужны законные наследники и деньги. Снесшись по негласным дипломатическим каналам с Фердинандо, он выяснил, что Мария Медичи способна обеспечить ему и то, и другое, и дал Фердинандо «добро»: мол, женюсь. Но, естественно, только а) за большие деньги с условием получения приданого и б) после развода.
Да не вопрос, сказал Фердинандо и начал вести переговоры со своей четвероюродной сестрой (и заодно теткой по жене) Маргаритой Валуа. В итоге Маргарита согласилась уступить место своей молодой родственнице, и в 1599 году папа Климент VIII аннулировал их с Генрихом брак - на том основании, что, во-первых, супруги находятся друг с другом в троюродном родстве (а то раньше этого никто не знал!), а во-вторых, Маргарита заявила, что выходила замуж не по собственной воле, а под нажимом со стороны своей матери и брата - что, по каноническим меркам, уже само по себе делало брак нещитовым.
Две кузины - Маргарита де Валуа и Мария Медичи:
Маргарита (неизвестный художник):
Мария (Шипьоне Пульцоне или Франс Пурбус-младший):
В итоге от этой сделки выиграли все. Мария получила в мужья французского короля. Маргарита за сотрудничество со следствием получила некислые отступные, хорошие отношения с бывшем супругом (чуть подробнее об этом можно прочитать здесь), да еще и сохранила за собой пожизненно королевский титул королевы Франции. (В результате чего получилось, что следующие пятнадцать лет во Франции будут иметься сразу две королевы - и обе законные).
Фердинандо получил тесные политические связи с Францией, которые ему были позарез нужны, чтобы вывести полувассальную Флоренцию из фарватера Габсбургов. Что же касается Генриха, то он получил приданое Марии - 600 000 золотых (правда, наличными вышло только 350 000: все остальное Генрих успел ранее набрать в кредит у того же Фердинандо).
Ну а европейская культура получила от этого марьяжа премьеру первой в мире оперы - на музыку флорентийца Якопо Пери и либретто флорентийца же Оттавио Ринуччини. «Музыкальная драма» (dramma di musica) под названием «Эвридика» была написана как раз для торжественного бракосочетания Марии с Генрихом во Флоренции (Генрих на нем, однако, присутствовал только дистанционно - его роль исполнял «по доверенности» кто-то из французских дипломатов). Спектакль состоялся 6 октября 1600 года в палаццо Питти и имел, по свидетельствам современников, оглушительный успех.
К счастью, поскольку в просвещенных Европах до сих пор сохраняется тренд на дореформенную оперу, желающие могут почувствовать себя Марией Медичи заценить фрагмент творения Пери и Рануччини в живом исполнении:
(Хотя, строго говоря, «Эвридика» была не первой оперой в мире, а второй. Первой была «Дафна» - сочинение того же авторского коллектива, представленное за три года до этого во время карнавала в Венеции. Но поскольку от партитуры «Дафны» до нас не дошло ни строчки, а вот от «Эвридики» - как раз наоборот, то «Эвридика» для простоты счета считается первой).
Вторым культурным бонусом от королевского бракосочетания стало знакомство Марии Медичи с Рубенсом. Рубенс в то время работал при дворе мужа ее сестры Элеоноры и приехал вместе со своими покровителями на свадьбу, где и был представлен будущей королеве Франции. Правда, у будущей королевы в то время и без Рубенса забот хватало, так что факт знакомства с молодым фламандским художником быстро вылетел у нее из головы. Но через двадцать лет Мария о нем вспомнит и пригласит Рубенса к себе в Париж - писать картины для украшения Люксембургского дворца.
В число этих картин, например, войдет «Свадьба Марии Медичи по доверенности», написанная Рубенсом через четверть века после таковой (в центре - кардинал Альдобрандини, слева от кардинала - Мария, справа - ее дядя Фердинандо):
Ну и могу показать еще раз Маргариту Валуа - тоже Рубенса, фрагмент «Коронации Марии Медичи в Сен-Дени»:
На этой высококультурной ноте мы и попрощаемся с Марией - ее дальнейшие похождения во Франции к истории Флоренции отношения не имеют, так что вернемся к основной ветви Медичи.
Автор рекомендует по теме две удачные книги: "Крестные отцы Ренессанса" Пола Стратерна и "Family portrait: The Medici of Florence" Эммы Микелетти.
_______________
А теперь мы снова возвращаемся к бывшему кардиналу Фердинандо. Травило ли его экс-высокопреосвященство своего старшего братца или нет - повторюсь, науке неизвестно. Зато науке прекрасно известно, что из этого высокопреосвященства внезапно получился очень хороший и толковый светский правитель. Так что Франческо откинулся не зря Флоренции с новым герцогом очень повезло.
Фердинандо-кардинал (мастерская Аллори):
Фердинандо-герцог (Шипьоне Пульцоне):
В отличие от старшего сиблинга, который кроме любовницы и эзотерических штудий ничем не занимался и заниматься не хотел, Фердинандо был человеком дела. Более того, он оказался точной копией своего папеньки, Козимо Первого, который, как мы помним, тоже был очень толковый правитель. В сущности, всю свою жизнь Фердинандо продолжал папенькины проекты, временно заглохшие при правлении его старшего братца.
Первым делом бывший кардинал проапгрейдил гавань, построенную папенькой в Ливорно. Для того чтобы технический прогресс шел быстрее, Фердинандо продублировал папенькин эдикт о веротерпимости, в результате чего в Тоскану снова хлынули беглые испанские евреи, беглые французские гугеноты и прочие еретики всех мастей. На их еретические вольнодумствования Фердинандо было плевать (в конце концов, кардиналом он был по профессии, а не по душевному призванию), зато он хорошо знал, что среди этих богомерзких иноземцев очень много хороших технических специалистов.
В итоге недобитые на родине специалисты нашли себе в Тоскане новую родину и новую работу, и для Тосканы это было хорошо, и хорошо весьма (с).
С помощью тех же специалистов Фердинандо возродил старую затею Козимо - ирригационные работы по осушению болот (коих в Тоскане все еще оставалось до хрена), ну и заодно прокопал между Флоренцией и Пизой канал, куда пустил часть потока Арно. Канал здорово облегчил торговую логистику между двумя главными городами Тосканы и вообще оказался очень полезной транспортной штукой.
Еще Фердинандо - и это едва ли не последний случай в роду Медичи - оказался весьма талантливым банкиром. В этом патентованном аристократе (напомню: он был уже третим на герцогском престоле, да и мама у него была не хрен собачий, а благороднейшая испанская дама) вдруг взыграли гены мудрого плебея Джованни ди Биччи, и банк Медичи, сильно потрепанный финансовыми неурядицами в правление Франческо, снова воспрянул духом и обзавелся филиалами во всех крупнейших городах Европы.
Однако помимо народного хозяйства и финансов бывший кардинал временами думал и о душе. Впрочем, как истинный просвещенный Медичи, Фердинандо выпендрился и здесь: вместо того, чтобы, как все нормальные люди, заказывать пачками мессы для спасения этой самой души, он, еще живя в Риме, распорядился создать типографию, которая печатала Слово Божие… на арабском. Почему именно на арабском - ну, во-первых, потому что просвещать Словом Божиим темных бусурман, простите за плохой каламбур, сам Бог велел. А во-вторых, это просто прикольно.
Чтобы процесс шел еще прикольнее, Восточная типография Медичи (она же Typographia Medicea - именно под таким названием это заведение вошло в историю мирового книгопечатания) разработала под руководством специально приглашенного французского специалиста Робера Гранжона очень красивый арабский шрифт. Вот он:
Священное Евангелие Господа нашего Иисуса Христа (1590-1591) (картинка отсюда):
Еще эта замечательная типография печатала книжки и на других ближневосточных языках, причем не только религиозную литературу, но и вполне научную - например, географическую энциклопедию «Нузхат аль-муштак фи-хтирак аль-афак» («Отрада страстно желающего пересечь мир») двенадцативечного арабского географа Мухаммада Аль-Идриси.
Маленький оффтоп: с этим Аль-Идриси (в бронзовом мини-исполнении) мы весной этого года в Ужгороде кофе пили. Там вообще много прелестных мини-скульптур, а поскольку исторически считается, что впервые Ужгород был упомянут именно в «Нузхате», то ужгородские скульпторы расщедрились помянуть и Аль-Идриси. Вон он, на столике в одном из кафе на улице Корятовича стоит:
Вспомнили о душе - вспомним же и о другой важнейшей герцогской скрепе: о семье. Напомню, после смерти старшего брата Фердинандо, как единственный наследник, недолго задержался в кардиналах. В 1589 году папа римский разрешил ему снять кардинальскую шапку (что, в общем-то, было проще простого: как и многие его родичи, Фердинандо был читером кардиналом-мирянином), и после этого новоиспеченный герцог немедленно вступил в законный брак - с Кристиной Лотарингской, любимой внучкой Екатерины Медичи.
Кристина приходилась Фердинандо четвероюродной племянницей (это по женской линии - если считать по мужской, то там родство такое, что никаких «юродных» не хватит), была девицей весьма богобоязненной и строгих правил, но при этом добродушной и совсем не глупой. Забегая вперед, скажу, что своего мужа она переживет аж на целых двадцать восемь лет, положив начало такому знаменательному тосканскому явлению, как «регентша Медичи»: после нее в семействе будет еще несколько таких вдов-долгожительниц - таких же религиозных, но, увы, далеко не настолько добрых и неглупых, и это в конечном итоге аукнется Тоскане не самым лучшим образом.
Однако вернемся в 1589 год. Жених и невеста друг другу понравились и, обвенчавшись, стали жить в мире и согласии, уже в следующем году явив миру наследника тосканского престола - будущего Козимо II. Потом они, все так же пребывая в мире и согласии, наплодят еще восемь детишек, из которых до взрослого возраста доживет семеро: Элеонора, Катерина, Франческо, Карло, Лоренцо, Мария Маддалена и Клаудия. (Отметим, до чего дошел медицинский прогресс: всего сто с лишним лет назад из двенадцати детей Лоренцо Великолепного до совершеннолетия дожило только шестеро - а уж казалось бы, самый просвещенный и продвинутый в научном отношении двор Европы…).
Тем не менее, плодя собственных детишек, Фердинандо не забывал, что у него есть еще и племянники. Точнее, племянницы - законные дочки покойного герцога Франческо (с незаконным сыном умершего брата Фердинандо, как мы помним, обошелся как сволочь).
Законных племянниц на момент воцарения у Фердинандо было две: уже взрослая Элеонора, выданная замуж в Мантую - за тамошнего герцога Винченцо Гонзаго, и двенадцатилетняя Мария. Двенадцать лет - это, конечно, еще не брачный возраст даже по тогдашним временам, но время приглядываться в поисках подходящего жениха уже неумолимо подступало.
Мария Медичи в детстве (неизвестный художник):
В этом смысле Фердинандо честно делал для племянницы все, что мог. Сначала он вел на этот счет переговоры с вдовым герцогом Пармы Алессандро Фарнезе, но с Алессандро что-то не срослось. Затем начали рассматривать кандидатуру португальского герцога Брагансы, но Браганса Фердинандо не понравился: мелковато герцогство, да и Португалия, несмотря все на свои колониальные успехи, с европейской точки зрения все еще жопа мира.
Потом на сцену внезапно выползли испанские Габсбурги и начали предлагать кандидатуру кого-нибудь из своих австрийских родичей-принцев. Фердинандо с уже подросшей Марией дружно возликовали: женишок императорских кровей - что может быть лучше! Однако из этого тоже ничего не вышло: поманив Медичи интересным предложением, Габсбурги, в лучших своих традициях, начали тянуть резину: ой, мы еще не решили, какой принц вам лучше подойдет, надо подождать, надо подумать, такие вещи ведь с кондачка не решаются…
Резина тянулась несколько лет, пока Фердинандо не убедился, что Мадрид и Вена нагло водят его за нос, чтобы выиграть время и не дать ему выдать Марию замуж за кого-нибудь габсбургонеугодного. Тем временем невеста становилась все старше и зрелее, а вопрос о ее замужестве - все более острым. Добрая тетушка Кристина попыталась было утешить племянницу, подсунув кандидатуру ее, Кристины, брата - Франсуа Лотарингского. Но тут уж взбунтовалась сама Мария - не для того ее роза с приданым аж в 600 тысяч флоринов цвела, чтобы брачеваться с каким-то там лотарингским герцогом, пусть даже он и внук французского короля!
Фердинандо схватился за голову. Племянницу свою он очень любил и всегда о ней заботился (не только в матримониальном плане), но тут уж, по его мнению, девочка явно перегнула палку. Надо сказать, девочке к тому времени стукнуло уже двадцать четыре годика - возраст не то чтобы совсем критический, но часики уже тикали. Впрочем, с виду Мария в то время была весьма авантажна: высокая, симпатичная девица «в теле» - самое то, что надо, согласно вкусу эпохи. Образование она, по обычаю всех Медичи, получила очень хорошее и в детстве даже неплохо успевала в математике (!) - хотя при этом особым умом не блистала (справедливости ради скажем, что как раз этого от нее никто и не требовал). Ну и рекордное, по европейским меркам, приданое, которое, не скупясь, готов был дать за ней дядюшка, естественно, тоже было немалым бонусом.
Так что, как видим, у Марии были основания ценить себя на брачном рынке весьма высоко. И, как показало будущее, она не прогадала: вскоре на горизонте появился еще один жених - Генрих IV Бурбон, король Франции собственной персоной!
Жених (работы Франса Пурбуса-младшего):
Правда, у жениха имелся небольшой недостаток: он был женат. Его жену мы все прекрасно знаем (не в последнюю очередь, благодаря Дюма) - это была дочь Екатерины Медичи Маргарита Валуа, она же «королева Марго» (хотя как раз Марго ее никто при жизни, кроме ее старшего брата Карла IX, никогда не называл).
Впрочем, наличие жены вести брачные переговоры никак не мешало. Во-первых, супружеской жизнью Генрих с Маргаритой уже триста лет как не жили, тусуясь порознь по различным уголкам Франции (а долгое время - еще и по различным политическим лагерям). Во-вторых, Маргарите к тому времени стукнуло уже за сороковник, и она была бездетна. По этому поводу Генрих планировал с ней развестись, и Маргарита была даже, вроде, и не против - при условии хорошей материальной компенсации, конечно. Единственное, что ее останавливало, - это то, что после развода Генрих как пить дать женится на своей любовнице Габриэль д`Эстре, а уступать свое место какой-то там незнатной потаскухе гордая дщерь Валуа считала себя оскорбительным.
Однако вскоре, к облегчению большинства высоких договаривающихся сторон, Габриэль, которая на то время была беременна очередным бастардом от Генриха, неожиданно скончалась. Генрих, конечно, очень горевал о ее смерти, но он был практик: горе горем, но ему нужны законные наследники и деньги. Снесшись по негласным дипломатическим каналам с Фердинандо, он выяснил, что Мария Медичи способна обеспечить ему и то, и другое, и дал Фердинандо «добро»: мол, женюсь. Но, естественно, только а) за большие деньги с условием получения приданого и б) после развода.
Да не вопрос, сказал Фердинандо и начал вести переговоры со своей четвероюродной сестрой (и заодно теткой по жене) Маргаритой Валуа. В итоге Маргарита согласилась уступить место своей молодой родственнице, и в 1599 году папа Климент VIII аннулировал их с Генрихом брак - на том основании, что, во-первых, супруги находятся друг с другом в троюродном родстве (а то раньше этого никто не знал!), а во-вторых, Маргарита заявила, что выходила замуж не по собственной воле, а под нажимом со стороны своей матери и брата - что, по каноническим меркам, уже само по себе делало брак нещитовым.
Две кузины - Маргарита де Валуа и Мария Медичи:
Маргарита (неизвестный художник):
Мария (Шипьоне Пульцоне или Франс Пурбус-младший):
В итоге от этой сделки выиграли все. Мария получила в мужья французского короля. Маргарита за сотрудничество со следствием получила некислые отступные, хорошие отношения с бывшем супругом (чуть подробнее об этом можно прочитать здесь), да еще и сохранила за собой пожизненно королевский титул королевы Франции. (В результате чего получилось, что следующие пятнадцать лет во Франции будут иметься сразу две королевы - и обе законные).
Фердинандо получил тесные политические связи с Францией, которые ему были позарез нужны, чтобы вывести полувассальную Флоренцию из фарватера Габсбургов. Что же касается Генриха, то он получил приданое Марии - 600 000 золотых (правда, наличными вышло только 350 000: все остальное Генрих успел ранее набрать в кредит у того же Фердинандо).
Ну а европейская культура получила от этого марьяжа премьеру первой в мире оперы - на музыку флорентийца Якопо Пери и либретто флорентийца же Оттавио Ринуччини. «Музыкальная драма» (dramma di musica) под названием «Эвридика» была написана как раз для торжественного бракосочетания Марии с Генрихом во Флоренции (Генрих на нем, однако, присутствовал только дистанционно - его роль исполнял «по доверенности» кто-то из французских дипломатов). Спектакль состоялся 6 октября 1600 года в палаццо Питти и имел, по свидетельствам современников, оглушительный успех.
К счастью, поскольку в просвещенных Европах до сих пор сохраняется тренд на дореформенную оперу, желающие могут почувствовать себя Марией Медичи заценить фрагмент творения Пери и Рануччини в живом исполнении:
Click to view(Хотя, строго говоря, «Эвридика» была не первой оперой в мире, а второй. Первой была «Дафна» - сочинение того же авторского коллектива, представленное за три года до этого во время карнавала в Венеции. Но поскольку от партитуры «Дафны» до нас не дошло ни строчки, а вот от «Эвридики» - как раз наоборот, то «Эвридика» для простоты счета считается первой).
Вторым культурным бонусом от королевского бракосочетания стало знакомство Марии Медичи с Рубенсом. Рубенс в то время работал при дворе мужа ее сестры Элеоноры и приехал вместе со своими покровителями на свадьбу, где и был представлен будущей королеве Франции. Правда, у будущей королевы в то время и без Рубенса забот хватало, так что факт знакомства с молодым фламандским художником быстро вылетел у нее из головы. Но через двадцать лет Мария о нем вспомнит и пригласит Рубенса к себе в Париж - писать картины для украшения Люксембургского дворца.
В число этих картин, например, войдет «Свадьба Марии Медичи по доверенности», написанная Рубенсом через четверть века после таковой (в центре - кардинал Альдобрандини, слева от кардинала - Мария, справа - ее дядя Фердинандо):
Ну и могу показать еще раз Маргариту Валуа - тоже Рубенса, фрагмент «Коронации Марии Медичи в Сен-Дени»:
На этой высококультурной ноте мы и попрощаемся с Марией - ее дальнейшие похождения во Франции к истории Флоренции отношения не имеют, так что вернемся к основной ветви Медичи.