"Макбетт", Сатирикон - запись
Как я об этом мечтала, кто бы знал! Упустила спектакль глупо, по-дурацки и очень обидно. Он ведь еще шел при мне, а я - не дошла. Решила - в следующем сезоне. Не было даже сомнений, что будет. В сентябре прибежала: нету. Как - больше не будет?! Вот так и не будет, никогда. Обидно было до слез.
Что же до записи... Негативное отношение Константина свет Аркадича к записям спектаклей и к телеверсиям общеизвестно. И с одной стороны - прав. Да, не то. Да, дает искаженное представление о спектакле. Да, надо смотреть "живьем". С другой - не прав. Я очень хорошо, очень четко себе представляю, как спектакль может перевернуть все внутри, стать частью жизни, очень важным ее куском, стать чем-то буквально физически необходимым. Один спектакль. Прекрасно понимаю, как можно по-настоящему полюбить спектакль. Как он может засесть где-то глубоко внутри, надолго, навсегда.
А потом - неизбежное. Снимают. А в случае Сатирикона это неизбежное особенно остро, так как снимают там в расцвете, регулярно, по нескольку раз в год. Политика "семь спектаклей в репертуаре" - тоже двоякая. С одной стороны - хорошая, правильная во всех своих аргументах. Да, лучше снимать не на издыхании, а пока спектакль живой. Да, нельзя застаиваться. Да, не надо ждать, пока спектакль станет совсем не тем, чем был в начале. И прочая, прочая - КА говорил об этом неоднократно, и хорошо говорил, все наверняка помнят. Но - она и жестокая, эта политика. Особенно по отношению к постоянным зрителям и, как мне кажется, к актерам.
"Но жизнь есть жизнь".
А между тем, я думаю, настоящие спектакли не проходят бесследно. Остается какое-то, что ли, информационное поле. По-настоящему сыгранные, прожитые на сцене роли - оживают, воплощаются. И тогда - как же сложно с ними расставаться, особенно если их полюбил. И особенно - если навсегда. (Аааааа! Косноязычие - самая гадкая вещь на свете! Распирает от ощущения, от понимания чего-то важного, а внятно описать - слабо. Так и лопнуть недолго. Но, надеюсь, все-таки многие поняли о чем я)
Так вот, в этих условиях - очень важными, необходимыми становятся записи. Снятие спектакля - это как расставание с любимым человеком. Когда точно знаешь, что не увидишь больше НИКОГДА. И вот, если после спектакля не остается записи - это как смерть. Больше никогда не увидишь, нет ничего, только фотографии и воспоминания. А если есть возможность пересмотреть запись - это скорее как нечастые короткие телефонные разговоры. Да, не то. Да, не сравнится, не заменит живого человека. Но ты слышишь его голос и знаешь, что он есть. И все равно больно, все равно тяжело, но - много легче.
Кто-то пересмотрел запись, и они - Макбетт, Банко, Дункан, эрцгерцогиня, шуты - все снова живы, снова здесь, все вместе. Кто-то случайно наткнулся на фотографию - и вспомнил, и улыбнулся. У кого-то зазвонил телефон - той самой музыкой, вальсом или фокстротом - и всплыла в мыслях картинка, воспоминание. Даже если всплыла и тут же забылась - пусть. Все равно спектакль живет. Обидно и неправильно, когда ничего не остается.
Все это я к чему? Да к тому, что: какое счастье, что запись "Макбетта" - есть! И что я, проворонив его когда-то, могу посмотреть, увидеть, почти почувствовать как это было тогда. Нет, действительно счастье, кроме шуток.
Оттягивала момент, когда надо будет писать о самом спектакле, как могла. Потому что - как? Не умею, не знаю таких слов.
Остается только воскликнуть "Аааааа! Что он делает?"
Оооо, что делает со зрителями Юрий Бутусов! Как точно он выхватывает не внешнее, не бытовое, а самую суть, душу. Как легко он дергает за самые тонкие, самые больные, самые глубокие струны, задевает что-то глубоко личное, у каждого - свое. Как переворачивает он все внутри, как выворачивает наизнанку...
Не так давно я придумала для себя новую мерку качества спектакля - я меряю спектакли сверхъестественным. Как это - очень четко чувстую и вижу. Только вот объяснить практически не могу. Да и надо ли? Думаю, многим и так ясно о чем речь, а многим - просто не интересно. (Но если вдруг кому-то не ясно и интересно - расскажу как-нибудь;))
Так вот, "Макбетт" по этой шкале, наверно, тянет на 100%.
Как описать перекличку двух друзей: "Бааааанко!... Макбееееетт!..."?
А придворная дама, нежно баюкающая на руках огромную голову мятежного графа - как это представить тому, кто не видел?
Как описать превращение Макбетта в птицу? В этой сцене на глазах зрителей совершается таинство, что-то запредельное - перерождение, изменение самой сути человеческой...
И как описать сцену исцеления и перевоплощения Дункана? Вот он скидывает с себя все лишее, вот медленно идет, встает под струи воды... Танец, обнаженная белоснежная фигура - словно воплощение чистоты и беззащитности. И вдруг - белая рубашка, разрываемая в клочья, отчаянно тянущаяся вверх рука - последняя попытка защититься. Вот вонзается в доски кинжал... И рука плавно опускается, ложится на сцену.
Как описать резкую нехватку воздуха и слезы - одновременно слезы боли, горечи, счастья, надежды, всего на свете?
Странные очень чувства - и горько оттого, что спектакля нет, и хорошо - оттого, что был, что есть.
И вообще очень странные чувства после. Ехала в метро и все удивлялась - почему все по-прежнему? Те же вагоны, те же станции? Все ведь теперь иначе, все изменилось. И еще одна мысль была: как теперь жить? Неужели так же, как всегда? Словно иначе увидела все вокруг. Все стало другим.
"Потому что я люблю тебя, Макбетт"
Вот вам ролик - хороший, и вот вам изумительные фотографии Леши Кошелева.
А теперь, пожалуй, извинюсь за сумбур, путаницу, бред и "растекания мыслию по древу". И засим откланяюсь.
Что же до записи... Негативное отношение Константина свет Аркадича к записям спектаклей и к телеверсиям общеизвестно. И с одной стороны - прав. Да, не то. Да, дает искаженное представление о спектакле. Да, надо смотреть "живьем". С другой - не прав. Я очень хорошо, очень четко себе представляю, как спектакль может перевернуть все внутри, стать частью жизни, очень важным ее куском, стать чем-то буквально физически необходимым. Один спектакль. Прекрасно понимаю, как можно по-настоящему полюбить спектакль. Как он может засесть где-то глубоко внутри, надолго, навсегда.
А потом - неизбежное. Снимают. А в случае Сатирикона это неизбежное особенно остро, так как снимают там в расцвете, регулярно, по нескольку раз в год. Политика "семь спектаклей в репертуаре" - тоже двоякая. С одной стороны - хорошая, правильная во всех своих аргументах. Да, лучше снимать не на издыхании, а пока спектакль живой. Да, нельзя застаиваться. Да, не надо ждать, пока спектакль станет совсем не тем, чем был в начале. И прочая, прочая - КА говорил об этом неоднократно, и хорошо говорил, все наверняка помнят. Но - она и жестокая, эта политика. Особенно по отношению к постоянным зрителям и, как мне кажется, к актерам.
"Но жизнь есть жизнь".
А между тем, я думаю, настоящие спектакли не проходят бесследно. Остается какое-то, что ли, информационное поле. По-настоящему сыгранные, прожитые на сцене роли - оживают, воплощаются. И тогда - как же сложно с ними расставаться, особенно если их полюбил. И особенно - если навсегда. (Аааааа! Косноязычие - самая гадкая вещь на свете! Распирает от ощущения, от понимания чего-то важного, а внятно описать - слабо. Так и лопнуть недолго. Но, надеюсь, все-таки многие поняли о чем я)
Так вот, в этих условиях - очень важными, необходимыми становятся записи. Снятие спектакля - это как расставание с любимым человеком. Когда точно знаешь, что не увидишь больше НИКОГДА. И вот, если после спектакля не остается записи - это как смерть. Больше никогда не увидишь, нет ничего, только фотографии и воспоминания. А если есть возможность пересмотреть запись - это скорее как нечастые короткие телефонные разговоры. Да, не то. Да, не сравнится, не заменит живого человека. Но ты слышишь его голос и знаешь, что он есть. И все равно больно, все равно тяжело, но - много легче.
Кто-то пересмотрел запись, и они - Макбетт, Банко, Дункан, эрцгерцогиня, шуты - все снова живы, снова здесь, все вместе. Кто-то случайно наткнулся на фотографию - и вспомнил, и улыбнулся. У кого-то зазвонил телефон - той самой музыкой, вальсом или фокстротом - и всплыла в мыслях картинка, воспоминание. Даже если всплыла и тут же забылась - пусть. Все равно спектакль живет. Обидно и неправильно, когда ничего не остается.
Все это я к чему? Да к тому, что: какое счастье, что запись "Макбетта" - есть! И что я, проворонив его когда-то, могу посмотреть, увидеть, почти почувствовать как это было тогда. Нет, действительно счастье, кроме шуток.
Оттягивала момент, когда надо будет писать о самом спектакле, как могла. Потому что - как? Не умею, не знаю таких слов.
Остается только воскликнуть "Аааааа! Что он делает?"
Оооо, что делает со зрителями Юрий Бутусов! Как точно он выхватывает не внешнее, не бытовое, а самую суть, душу. Как легко он дергает за самые тонкие, самые больные, самые глубокие струны, задевает что-то глубоко личное, у каждого - свое. Как переворачивает он все внутри, как выворачивает наизнанку...
Не так давно я придумала для себя новую мерку качества спектакля - я меряю спектакли сверхъестественным. Как это - очень четко чувстую и вижу. Только вот объяснить практически не могу. Да и надо ли? Думаю, многим и так ясно о чем речь, а многим - просто не интересно. (Но если вдруг кому-то не ясно и интересно - расскажу как-нибудь;))
Так вот, "Макбетт" по этой шкале, наверно, тянет на 100%.
Как описать перекличку двух друзей: "Бааааанко!... Макбееееетт!..."?
А придворная дама, нежно баюкающая на руках огромную голову мятежного графа - как это представить тому, кто не видел?
Как описать превращение Макбетта в птицу? В этой сцене на глазах зрителей совершается таинство, что-то запредельное - перерождение, изменение самой сути человеческой...
И как описать сцену исцеления и перевоплощения Дункана? Вот он скидывает с себя все лишее, вот медленно идет, встает под струи воды... Танец, обнаженная белоснежная фигура - словно воплощение чистоты и беззащитности. И вдруг - белая рубашка, разрываемая в клочья, отчаянно тянущаяся вверх рука - последняя попытка защититься. Вот вонзается в доски кинжал... И рука плавно опускается, ложится на сцену.
Как описать резкую нехватку воздуха и слезы - одновременно слезы боли, горечи, счастья, надежды, всего на свете?
Странные очень чувства - и горько оттого, что спектакля нет, и хорошо - оттого, что был, что есть.
И вообще очень странные чувства после. Ехала в метро и все удивлялась - почему все по-прежнему? Те же вагоны, те же станции? Все ведь теперь иначе, все изменилось. И еще одна мысль была: как теперь жить? Неужели так же, как всегда? Словно иначе увидела все вокруг. Все стало другим.
"Потому что я люблю тебя, Макбетт"
Click to viewВот вам ролик - хороший, и вот вам изумительные фотографии Леши Кошелева.
А теперь, пожалуй, извинюсь за сумбур, путаницу, бред и "растекания мыслию по древу". И засим откланяюсь.