Россия Византийская против Руси языческой. Пьянство
Оригинал взят у kolyvanski в Россия Византийская против Руси языческой. Пьянство
Оригинал взят у azovman75 в Россия Византийская против Руси языческой. Пьянство
Пьет русский народ в массовом порядке и постоянно, за упокой и за здравие, в счастье и в горести, в праздник и в будни, утром и вечером. Это национальный вид спорта и традиционный порядок психологического саморегулирования всего народа.
Век жуем матюги с молитвами.
Век живем - хоть шары нам выколи.
Спим да пьем. Сутками и литрами.
Не поем. Петь уже отвыкли.
В борьбе с зеленым змием, реальной и не очень, сломано немало копий. Про истоки беды написаны терриконы исследований, разной степени научности и глупости. И хоть реальный источник пьянства на Руси выявлен уже более ста лет назад, а именно в 1908 году, огласке это открытие до сих пор не придается. Почему?
Ознакомившись с результатами открытия все поймете сами.
Имя человека четко определившего причину этой русской беды - Розанов Василий Васильевич (1856-1919), русский религиозный философ, литературный критик и публицист. В своей прекрасной статье «Как святой Стефан порубил «Прокудливую березу» и как началось на Руси пьянство», Розанов исследуя смертоносный характер христова православия для всего живого на Земле, приходит к закономерному выводу о пьяном последствии умерщвления христианством души русского народа:
«Но «Слово о полку Игореве» - это как бы Пушкин ранней России. И на месте его Византия воздвигла «Киевский Патерик», где кто-то кого-то искушал и кто-то чем-то не соблазнился, и вот что он не соблазнился, и воздержался - это для всей России должно было стать интереснее войны с половцами, и песен Баяна, и плача Ярославны!
Россия сжалась, высохла. Народ молоденький, ему по возрасту 12 лет: но он обязан был сгорбиться, покрыться морщинами, начать хотя бы искусственно кашлять и прихрамывать. И это такая «суть» России до Петра, которая важнее сотен страниц, где Соловьев или Карамзин разъясняют по рубрикам их разницу.
Все - второстепенное, это - главное. Главное - старость, обязательный образ старости, устав старости.
Явно, что народ, в сущности, с юными силами задыхался под этим. На Западе Шекспир - у нас «Патерик»; на Западе Колумб плывет в Америку, Коперник рассматривает небо - у нас «Патерик»; там турниры - у нас опять «Патерик». «Патерик» - и ничего, кроме «Патерик». Народ стал забывать сказки, народ стал забывать свои песни. Все это едва терпелось, терпелось не на виду, под спудом. «На виду» - только Патерик. Наконец стал перерезываться или, точнее, перетираться пульс самой сказочности и песенности: «не хочется» читать «Слово о полку Игореве» и также «не хочется» слушать сказку, слушать песню: ибо в душе зародились мотивы все «слезные», все «хромающие».
И затянул народ «горькую»… Я хочу сказать и, наконец, я хочу закричать, что, конечно, индивидуально, там и здесь, лично и фамильно, «запой» возникает в силу конкретных причин, указуемых, называемых… Но они обманывают. Это «деревья», а не «лес». Лес пьянства, как народного явления, как явления всеобволакивающего быта и пьянства не как «хмелька», здорового и поэтического, а этого горького, унылого, беспесенного - лежит в глубокой подсеченности сил народа, подсеченности не налоговой, не финансовой, не полицейско-правительственной (хотя все это есть и выходит в пьянство «боком», а не «с лица»), а вот этой - более глубокой и более страшной, что природа и ее великие «олицетворения» угасли для народа, и он стал одинок, остался единственным «лицом» в мире, скучающим, томящимся. Он стал «городским» человеком даже и в деревне, как, конечно, можно быть «деревенским человеком» и в городе. Суть города не в мостовых, а в отсутствие сказок. Суть нового разрыва в том, что человек везде стал видеть ботанику и дровяные склады, что «воздух» заменился для него «смесью кислорода и азота» и ему стало нечем дышать... Нечем дышать душе его... скажем для осторожности - и в Византии».
В своей статье Розанов исследует убийство духа русского, на примере крещения язычников-зырян Стефаном Пермским, крещению традиционно предшествовало уничтожение языческой святыни - священной матери-березы и капища:
«Ради упрочения своей проповеди св. Стефан пожелал разрушить главную кумирницу и срубить Прокудливую березу. Это дело было очень трудное, и святитель долго молился и просил у Бога помощи. И удостоился он получить откровение от Бога: «Мужайся, Стефан, испепели кумирницу и искорени Прокудливую березу: Я твой помощник». С твердою надеждою на Бога св. Стефан начал рубить дерево; после каждого удара, по зырянским преданиям, разносились по воздуху жалобные стоны и крики мужские, женские, старческие и младенческие:
«Стефан, Стефан! зачем нас гонищи? Сие есть наше древнее пребывание». Это вопили, по верованию зырян, темные, тайные духи, которые находились здесь. За каждым ударом лились нз дерева разноцветные струи как бы крови, т. е. березового сока. В первый день св. Стефан не мог срубить дерева; на другой день утром он снова приступил к работе; к изумлению святителя и ужасу язычников, дерево оказалось целым.
Проповедник не смутился этим явлением и снова стал рубить дерево; только на третий день он успешно покончил с березой. Срубленная береза свалилась с крутого утеса и реку Вымь: произошел страшный шум, потряслась земля, всколыхнулась река. Когда наступила тишина, св. Стефан приказал зырянам-христианам рубить дерево на части, а кумирницу разрушить. При этом было много устрашающих воплей. Но святитель ничем не смущался и ободрял бывших с ним. Разрубленная береза, разробранная на части кумирница и бывшие в ней идолы, - все это было сложено в костер, сожжено и обращено в пепел. Налетел внезапный бурный вихрь и развеял пепел; неожиданно прошел сильный проливной дождь и омыл место.
Так были срублены сказки и все сказочное; и был основан первый кабак на Руси».
Единственно верный выход из трясины философ видит в отказе от мертвящего рабства христова, близости с живой природой и в занятии созидательным трудом:
«Будем любить природу. Будем любить жизнь. И мы выздоровеем! И когда мы выздоровеем - мы перестанем пить. Пьянство - болезнь. Или, точнее, - оно показатель, симптом глубоких заболеваний, духовных и биологических, народа. Знаете ли, что «лечит пьянство», «борется против пьянства» всякий, подносящий к носу своему цветок, и всякий, сажающий дерева и всякий, срубающий себе избу… Но это уже детали «Прокудливой березы», которые подберет себе и по-своему всякий и каждый удлинит их до бесконечности… Она вечна и она всемирна, мистична, религиозна, и в ней вечная жизнь… «Деревце огромное и старое» - как записано и в житии святого, бессильно старавшегося срубить ее и рубившего только ее призрак, ее внешность, ее кору, но не ее середочко и существо».
И пока каждый не сделает для себя подобный вывод и не изменится сам, изменяя тем самым и окружающий его русский мир, все у нас будет так, как описал в своем ярком и одновременно тоскливом стихотворении Александр Башлачев, именно так - вековая и беспросветная византийская тоска:
Лихо
Если б не терпели - по сей день бы пели.
А сидели тихо - разбудили Лихо.
Вьюга продувает белые палаты.
Головой кивает хвост из-под заплаты.
Клевер да березы. Полевое племя.
Север да морозы. Золотое стремя.
Серебро и слезы в азиатской вазе.
Потом - юродивые-князи нашей всепогодной грязи.
Босиком гуляли по алмазной жиле.
Многих постреляли. Прочих сторожили.
Траурные ленты. Бархатные шторы.
Брань, аплодисменты да сталинные шпоры.
Корчились от боли без огня и хлеба.
Вытоптали поле, засевая небо.
Хоровод приказов. Петли на осинах.
А поверх алмазов - зыбкая трясина.
Позабыв откуда, скачем кто куда.
Ставили на чудо - выпала беда.
По оврагу рыщет бедовая шайка -
Батька-топорище да мать моя нагайка.
Ставили артелью - замело метелью.
Водки на неделю, да на год похмелья.
Штопали на теле. К ребрам пришивали.
Ровно год потели да ровно час жевали.
Пососали лапу - поскрипим лаптями.
К свету - по этапу. К счастью - под плетями.
Веселей, вагоны! Пляс да перезвоны.
Кто услышит стоны краденой иконы ?
Вдоль стены бетонной - ветерки степные.
Мы тоске зеленой - племяши родные.
Нищие гурманы. Лживые сироты.
Да горе-атаманы из сопливой роты.
Мертвякам припарки - как живым медали.
Только и подарков - то, что не отняли.
Нашим или вашим липкие стаканы?
Вслед крестами машут сонные курганы.
